— До смерти?

Широ кивнул:

— Много раз.

— Вы, наверное, неплохо набили руку, если так, — предположил я.

Широ чуть улыбнулся, узкие глаза его превратились совсем уже в щелочки.

— Всегда кто-то сильнее.

— А с вампирами драться приходилось?

— Хаи. С Нефритовой Коллегией. С Черной Коллегией.

— Нефритовая Коллегия? — удивился я. — В жизни не слыхал о такой.

— Юго-Восточная Азия, Китай, Япония. Очень скрытные. Но уважают Установления.

— Может, вы и с динарианцами на дуэли встречались?

Он нахмурился, глядя в окно.

— Дважды. Но они не соблюдают Установлений. Оба раза мошенничали.

Некоторое время я обдумывал эту информацию. Потом сказал:

— Я склоняюсь к энергии. Если он не согласится, выберем волю.

Широ искоса посмотрел на меня, потом кивнул.

— Есть ведь выбор удачнее.

— Какой?

— Не биться вообще. Нельзя проиграть бой, которого нет.

Я едва было не фыркнул, но сдержался.

— Ну, мне типа такого выбора не оставили.

— Если обе стороны не желают биться, дуэли конец, — сказал Широ. — Я буду говорить с секундантом Ортеги. Сам Ортега тоже будет там. С вашей стороны было бы разумным попробовать отговорить его.

— Не думаю, чтобы он согласился.

— Возможно. А может, и нет. Но не драться — всегда умнее.

— И это говорит воинственный рыцарь Креста, обладатель священного клинка?

— Я ненавижу драку.

Я покосился на него.

— Такое редко слышишь от человека, умеющего воевать.

Широ улыбнулся:

— Драка никогда не бывает хорошей. Но порой необходима.

Я сделал глубокий вдох.

— Угу. Пожалуй, я понимаю, что вы имеете в виду.

Остаток пути до МакЭнелли мы ехали молча. В свете уличных фонарей мои пальцы казались того же цвета, что и руки.

МакЭнелли — это таверна. Не бар, не кабак, а настоящая, в духе Старого Света, таверна. Войдя, я спустился на три ступеньки, остановился на дощатом полу и осмотрелся по сторонам. У барной стойки стоит тринадцать стульев. Потолок поддерживается тринадцатью потемневшими от времени деревянными колоннами, покрытыми ручной резьбой с листьями и всякими сказочными созданиями. Тринадцать столов расставлены, на первый взгляд, без всякой системы, а на деле очень даже осознанно: с целью рассеивать стихийные потоки магических энергий. Это значительно снижает количество несчастных случаев, которые происходят со сварливыми чародеями или безмозглыми юнцами, только-только обнаружившими свои силы. Под потолком лениво вращается несколько вентиляторов, о которые я всегда боюсь зацепить затылком. В зале пахнет древесным дымом, старыми бочками из-под виски, свежевыпеченным хлебом и жарящимся мясом. Я люблю это место.

Мак стоял за стойкой. Я знаком с Маком довольно давно, но не знаю о нем почти ничего. Роста он высокого, сложения среднего, лыс, и лет ему где-то между тридцатью и шестидесятью. Руки здоровенные, ловкие, с толстыми запястьями. Одевается он всегда одинаково: в темные штаны, свободную белую рубаху и передник, каким-то волшебным образом избегающий брызг жира, питья и всяких прочих вкусностей, которые он готовит для посетителей.

Мак заметил меня, стоило мне войти, и кивнул куда-то влево. Я посмотрел туда. Плакат на стене гласил: УСТАНОВЛЕННАЯ НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ. Я снова посмотрел на Мака. Он вытащил из-под стойки дробовик — чуть-чуть вытащил, но так, чтобы я видел.

— Понял? — выразительно спросил он.

— Нет проблем, — отозвался я.

— Вот и хорошо.

В зале было непривычно пусто. Обыкновенно здесь всегда торчит дюжина-другая завсегдатаев местной магической тусовки. Ну, не настоящих опытных чародеев, но людей с задатками магических способностей. Кроме них, сюда захаживали члены пары оккультных сект, более или менее безобидные чернокнижники-любители, стая благонамеренных волков-оборотней и всяко-разно другая подобная публика. Должно быть, Мак сам пустил слух о предстоящей встрече. Никто в здравом уме не согласится оказаться там, где может случиться потасовка между членом Белого Совета и военачальником Красной Коллегии. Я лишний раз убедился, что мой рассудок еще в порядке: мне и самому тоже очень не хотелось находиться здесь.

— Пива, — бросил я, подходя к стойке.

Мак хмыкнул и выставил на деревянную столешницу бутылку темного. Я выудил из кармана несколько мятых бумажек, но он покачал головой.

Рядом со мной у стойки стоял Широ. Мак поставил бутылку у его локтя. Широ рукой сорвал крышечку, сделал небольшой глоток и поставил бутылку обратно. Потом задумчиво посмотрел на нее и сделал еще глоток, смакуя.

— Йош.

— Спасибо, — хмыкнул Мак.

Широ произнес что-то на незнакомом мне языке — предположительно по-японски. Мак односложно отвечал ему. Мак у нас вообще такой: много талантов, мало слов.

Я успел сделать еще пару глотков, прежде чем дверь отворилась.

Вошел Кинкейд — в том же наряде, в котором я видел его утром, только без бейсболки. В отсутствие головного убора его русые волосы были собраны на затылке не в очень аккуратный хвост. Он кивнул Маку.

— Все на месте? — спросил он.

— Умгум, — отозвался Мак.

Кинкейд обошел залу, заглядывая под столы и за колонны, не забыв при этом проверить смежные помещения и святая святых Мака — его барную стойку. Мак промолчал, но у меня сложилось впечатление, что он считает эти предосторожности совершенно лишними. Кинкейд подошел к угловому столу, чуть отодвинул от него несколько соседних и поставил к нему три стула. Потом вытащил пистолет из наплечной кобуры, положил его на стол и сел.

— Привет, — произнес я более или менее в его направлении. — Я тоже рад встрече. А где Ива?

— Ей давно пора спать, — без тени улыбки ответил Кинкейд. — Я официально представляю ее.

— О, — удивился я. — Она, значит, рано ложится?

Кинкейд сверился с часами.

— Она убеждена в том, что детям положено ложиться рано.

— Хи-хи. — Впрочем, ироничные смешки удаются мне плохо. — А где Ортега?

— Я видел, как его машина паркуется на стоянке, — ответил Кинкейд.

Дверь отворилась, и вошел Ортега. Одет он был в модный черный блайзер, соответствующие черные брюки и рубаху из алого шелка. Несмотря на холодную погоду, он обходился без пальто. Кожа его оказалась смуглее, чем мне запомнилось по прошлым встречам. Возможно, он кормился перед самой встречей.

Держался он со спокойной, уверенной расслабленностью.

Войдя, Ортега осмотрелся по сторонам. Первым делом он слегка, но вежливо поклонился Маку. Потом взгляд его задержался на Широ, и он сощурился. Широ не произнес ни слова и не пошевелился. Наконец Ортега с непроницаемым видом повернулся ко мне и отвесил едва заметный поклон. Мне показалось уместным ответить ему тем же, поэтому я тоже поклонился. В последнюю очередь Ортега приветствовал Кинкейда, который ответил вялым взмахом руки.

— А ваш секундант? — поинтересовался Кинкейд.

Ортега поморщился:

— Припудривается.

Он не успел договорить, как дверь распахнулась, и в зал ленивой походкой вступил молодой человек в белых кожаных штанах в обтяжку, черной рубахе в сеточку и белом же кожаном пиджаке. Грива черных как вороново крыло волос свободно падала на плечи. Лицу его позавидовали бы иные фотомодели — тем более томным серым глазам и длинным темным ресницам. Я знал его. Томас Рейт, вампир Белой Коллегии.

— Томас, — произнес я вместо приветствия.

— Привет, Гарри, — откликнулся он. — А что с вашей курткой?

— Одна женщина…

— Ясно, — кивнул Томас. — Жаль. Из всего вашего шмотья эта единственная позволяла мне надеяться на то, что в вас теплится хоть искра хорошего вкуса.

— И это вы мне говорите! В нынешнем прикиде вы опасно смахиваете на Элвиса.

— Ну, молодой, стройный Элвис — не так уж и плохо, — заявил Томас.

— Я имел в виду Элвиса старого, располневшего. А может, даже Майкла Джексона.

Мой собеседник прижал руку к сердцу.

— Мне больно это слышать, Гарри.