— Возможно, — произнесла Кумори, чуть наклонив голову, что в лишний раз подтвердило мои догадки.

— Вечер тогда пошел на редкость наперекосяк. Мне этот кошмар вот уже который год все снится.

— И будет сниться еще не год, — кивнул Коул. — Много такого, что определило ход событий, произошло в тот вечер. И большая часть этого неведома тебе пока.

— Блин-тарарам, — заметил я. — Пусть я чародей, но до сих пор меня тошнит от штучек типа «я знаю, а ты нет». Если честно, это бесит меня даже больше всего другого.

Коул с Кумори переглянулись.

— Дрезден, — обратилась ко мне Кумори. — Если вы хотите избавить себя и других от боли и страданий, уничтожьте книгу.

— Это у вас работа такая? — поинтересовался я. — Разгуливать по белу свету и уничтожать тираж?

— Их напечатали меньше тысячи, — подтвердила Кумори. — Время уничтожило большую их часть. За последний месяц мы разделались с остальными кроме этих двух, в Чикаго.

— Зачем? — удивился я.

Коул едва заметно пожал плечами.

— Разве мало того, что последователи Кеммлера могут использовать эти знания во зло?

— Вы что, на Совет работаете? — спросил я.

— Разумеется, нет, — ответила Кумори из-под капюшона.

— Ну-ну, — сказал я. — Сдается мне, если бы вы так заботились о предотвращении зла, вы работали бы с Советом, а не просто разыгрывали бы «451 по Фаренгейту».

— А мне кажется, — отозвалась Кумори, — что если бы вы так верили в чистоту их помыслов, вы бы сами известили их о происходящем.

Здрасьте-пожалуйста. Это выходил уже новый мотив: типа того, что Совет — бяка, а я белый и пушистый. Не знаю, к чему клонила Кумори, но грех был не разыграть эту партию дальше — посмотреть, что она еще такого скажет.

— А кто сказал, что я не сделал этого?

— Бессмысленно, — буркнул Коул.

— Позволь, я скажу ему, — попросила Кумори.

— Бессмысленно.

— Нам это ничего не стоит, — настаивала она.

— Будет стоить, если вы и дальше будете продолжать нести ахинею, — возразил я. — Я выставлю вам счет за трату моего времени.

Она издала странный звук, который я определил как вздох.

— Вы хотя бы поверите в то, что содержимое книги представляет собой угрозу?

Гривейн, похоже, ценил свой экземпляр. Впрочем, я ведь не узнаю, что за гадость там, внутри, пока сам не прочитаю.

— По соображениям целесообразности, допустим, что верю.

— Но если знания, содержащиеся в книге, опасны, — сказал Коул, — что заставляет тебя полагать, будто Стражи Совета распорядятся им мудрее, чем последователи Кеммлера?

— Только то, что пусть они и сборище вонючих зануд, они все же всегда стараются поступать правильно, — ответил я. — Если кому-нибудь из Стражей придет в голову, что он может вдруг заняться черной магией, он скорее всего сам себе голову отрубит. Чисто рефлекторно.

— Все до единого? — негромко спросила Кумори. — Вы в этом совершенно уверены?

Я переводил взгляд с одной тени под капюшоном на другую.

— Уж не хотите ли вы сказать мне, что кто-то из Совета тоже жаждет власти Кеммлера?

— Совет уже не тот, что прежде, — произнес Коул. — Он прогнил изнутри, и многие чародеи, которых его ограничения раздражают, не могут не замечать его слабости, вскрытой войной с Красной Коллегией. Совет падет. Скоро. Возможно, еще до завтрашнего вечера.

— Ого, — протянул я. — Что ж вы мне сразу-то не сказали? Я бы вам книжку не глядя отдал.

Кумори протянула руку.

— В этом нет никакого подвоха, Дрезден. Мир меняется. Конец Совета близок, и те, кто хотят пережить его, должны действовать сейчас же. Пока не поздно.

Я сделал глубокий вдох.

— В обычных обстоятельствах я бы первый предложил послать Совет подальше, — сказал я. — Но вы говорите о некромантии. О черной магии. Вам не убедить меня в том, что весь Совет и его Стражи разом ушли в левый уклонизм. Это не в их духе.

— Идеализм, — фыркнул Коул. — Ты молод, Дрезден. Тебе еще многому предстоит научиться.

— Хотите знать, чему я, такой молодой, уже научился? Не тратить слишком много времени, выслушивая советы тех, кому что-то от меня очень нужно, — сказал я. — В особенности это касается коммивояжеров, политических кандидатов и нежити в черных капюшонах, поджидающих меня посреди улицы поздно ночью.

— Довольно, — произнес Коул почти неразборчивым от злости голосом. — Отдай нам книгу.

— Поцелуй меня в задницу, Коул.

Капюшон Кумори дернулся, поворачиваясь от Коула ко мне, и она отступила шага на три.

— Что ж, так даже лучше, — пробормотал Коул. — Я и сам хотел посмотреть, чего это Стражи так тебя боятся.

Холодный ветер вновь усилился, и по спине моей побежали мурашки. Я буквально кожей ощущал, как Коул накапливает энергию. Чертовскую уйму энергии.

— Не советую, — произнес я, поднимая руку с браслетом. Усилием воли я выстроил перед собой потрескивающий разрядами щит. Пальцами правой руки я крепче сжал посох и с силой стукнул его концом по асфальту. Эхо удара гуляло еще некоторое время между домами. — Уходите. Я не шучу.

— Ходош, — прорычал он в ответ и выбросил правую руку вперед.

Волна невидимой, свирепой энергии ударила в меня. Я ждал ее, изготовив щит и напрягшись. То есть, я хочу сказать, что оборону свою я привел в полную готовность.

Это и спасло мне жизнь.

В свое время мы устраивали учебные поединки с моим первым наставником, Джастином ДюМорном, отставным Стражем. Я бился без дураков, и даже побеждал иногда. После я пробовался силой с моим следующим наставником, Эбинизером МакКоем. Моя фея-крестная, Леанансидхе, обладала чертовски опасным, так сказать, ударом правой, но я и с этим худо-бедно справился. Даже с Королевами Фэйре. Добавьте к этому пару демонов, различных магических самоделок, падение с высоты тринадцати этажей в вышедшем из повиновения лифте, с полдюжины чернокнижников разной степени вредности… короче, за годы профессиональной деятельности я перевидал больше насилия, чем большинство коллег-чародеев, вместе взятых. И всех врагов я одолел или, по крайней мере, остался жив — хотите, шрамы покажу в подтверждение.

Удар, нанесенный Коулом, оказался сильнее их всех.

Мой щит вспыхнул ярче прожектора, и — как бы я ни старался отвести основную энергию удара в сторону — меня шарахнуло как профессионального футболиста при лобовом столкновении. Хорошо еще, щит рассредоточил удар по всему моему телу, а то бы не миновать мне сломанного носа, или пары ребер, или ключицы, в зависимости от того, куда он целился. Словно какой-то Гулливер врезал мне с размаху мешком, полным гороха. Если бы удар оказался направлен снизу вверх, я бы улетел достаточно высоко, чтобы беспокоиться о последствиях приземления. Однако, поскольку он вышел горизонтальным, он просто отшвырнул меня назад.

Я пролетел несколько ярдов и больно приложился спиной, ободрался о тротуар и покатился, смягчая падение. Потом, пошатываясь и держась за стоявшую рядом машину, поднялся на ноги. Должно быть, я все же двинулся обо что-то башкой, поскольку в глазах плавали очень симпатичные разноцветные звездочки.

Когда я, наконец, выпрямился, меня охватила паника. Никто, ни разу еще не обрушивался на меня с такой силой. Блин-тарарам, а если бы я не приготовился к этому удару?..

Я едва не задохнулся. Конец бы мне пришел. Ну, по крайней мере, валялся бы весь изломанный, истекающий кровью, целиком во власти незнакомого чародея. Который, кстати, никуда не делся и, возможно, готовился нанести новый удар. Я вытряхнул из головы все ненужные мысли и снова изготовил щит. Браслет разогрелся до такой степени, что я чувствовал это даже изуродованным шрамами запястьем. Об ответной атаке я даже не помышлял: тут хотя бы щит удержать — и то хорошо… в противном случае у меня не имелось ни малейшего шанса остаться в живых.

Коул черной тенью медленно шел ко мне по тротуару.

— Я разочарован, — произнес он. — Мне казалось, вы дозрели для выступлений в тяжелом весе.

Он взмахнул рукой, и новый удар обрушился на меня ледяным вихрем с озера. На этот раз удар пришелся под углом, и я даже не пытался отбить его. Дрожа как нервный конь, я отпрянул в сторону, чуть изменив наклон щита. Волна энергии снова нахлынула на меня, но на этот раз меня только толкнуло через тротуар.