В конце концов я остановил машину и вышел, захватив с собой висевший на цепочке амулет. Очень мне не нравилось направление, которое он упрямо продолжал показывать — на восток, на врезавшиеся в озеро Мичиган пирсы Бёнем-харбора, вдоль которых выстроились десятки рыболовных и прогулочных катеров и яхт.

— Лодки, — проворчал я. — Ну почему обязательно лодки?

— Что ты имеешь против лодок? — поинтересовалась Элейн.

— У меня с ними связаны не самые лучшие воспоминания, — признался я. — И вообще со всей прибрежной полосой.

— Пахнет здесь тухлой рыбой и бензином, — заметила Элейн.

— Тебе никогда не нравился мой одеколон, — хмыкнул я и достал с заднего сидения свой посох. — Тебе бы тоже хорошее дреколье не помешало.

Элейн откликнулась на это белозубой улыбкой и достала из своей сумочки цепь. Взяв оба конца в руку, она оставила свободными фута два тяжелых металлических звеньев. Вплетенные в звенья жилы желтоватого, напоминающего медь металла, образовывали замысловатую руническую надпись.

— Ты слишком скован традициями, — сообщила Элейн. — Тебе стоило бы поучиться гибкости.

— Осторожнее, а? Если ты скажешь, что у тебя с собой еще и пара наручников, а с ними заговоренный аркан, я не отвечаю за свои сексуальные реакции.

Элейн фыркнула.

— Невозможно отвечать за то, чего у тебя никогда не было, — она покосилась на мое запястье. — Кстати, у тебя очень симпатичный новый оберег.

— Угу. Очень сексуальный, не так ли?

— Сложный, — серьезно отозвалась она. — Сбалансированный. Сильный. Универсальный. Сомневаюсь, чтобы мне удалось сделать такой. Мастерская работа, Гарри.

Я вдруг почувствовал, что краснею, так тронул меня этот ее комплимент. Глупости, да и только.

— Ну, он далек от идеала. Требует на порядок больше энергии, чем старый. Но я решил — лучше уж быть усталым, чем мертвым.

— Подумать, так вполне разумное решение, — согласилась она и прищурилась, глядя на причалы. — Можешь определить, какое именно судно нам нужно?

— Пока нет. Но над водой заклятие теряет силу — значит, это одно из тех судов, что стоят у самого берега.

Элейн кивнула.

— Пойдешь первым?

— Угу. Только шевелиться нам придется быстро. Держись от меня футах в десяти-пятнадцати.

— Почему это? — нахмурилась Элейн.

— При меньшем интервале будем слишком легкой мишенью. Нас запросто срежут одной автоматной очередью.

Она чуть побледнела.

— Мне казалось, ты ему доверяешь.

— Доверяю, — подтвердил я. — Но я не знаю, кто там, с ним, может быть.

— Это ты на работе такому научился? Насчет автоматов?

Левая рука моя непроизвольно дернулась.

— Ну, если честно, я это усвоил по опыту с огнеметами. Но к автоматам это тоже относится.

Она сделала глубокий вдох, и взгляд ее зеленых глаз скользнул вдоль причала.

— Ясно. Ладно, иду вторая.

Я изготовил браслет-оберег, покрепче взялся за посох и перехватил амулет за цепочку так, чтобы он мог показывать направление. Потом повторил нужные слова, чтобы радиус действия заклятия охватывал дальний от берега ряд судов. До меня доносились легкие шаги Элейн за спиной и шлепки волн по корпусам катеров.

Летний небосклон понемногу заволакивало тучами, и над озером погромыхивал далекий гром. Народу в порту было меньше, чем полагалось бы в это время суток, но и так на причалах и на палубах виднелось десятка два-три человек. И из всех только я один щеголял в плотной кожаной ветровке, так что на меня сразу же начали коситься.

Амулет привел меня к дальнему от берега катеру. Большому катеру, по крайней мере по меркам этого порта — судя по внешности, он запросто мог бы дублировать того, из «Челюстей». Старый, обшарпанный, с посеревшей от времени и непогоды окраской, с растрескавшейся деревянной палубой. Окна рубки помутнели от толстого слоя пыли и сажи. Катер отчаянно нуждался в очистке и покраске — весь, кроме надписи на носу, сиявшей свежим черным лаком: ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ.

Я отошел футов на десять проверить направление. Амулет упрямо показывал на «Водяного Жучка».

— Эй! — крикнул я. — Эй, там, на борту! Томас!

— Ответом мне было молчание.

Я оглянулся через плечо.

Элейн отошла в сторону — так, чтобы видеть всю палубу, оставаясь при этом на расстоянии в два десятка футов от меня… как это называется по-военному? Подготовка позиции для перекрестного огня? Или позиций для огневого прикрытия? А черт его знает, как это называется, главное, эта ее позиция позволяла нам в случае, если кто-нибудь выскочит на нас из рубки, порвать его в хлам прежде, чем вы успеете сказать «бе-е-е».

Но, конечно же, если у кого-то на борту имелись по отношению к нам враждебные намерения, а также хоть капля мозгов, он тоже не мог не понимать этого.

— Томас! — крикнул я еще раз. — Это я, Гарри Дрезден!

Если кто-то на борту рассчитывал причинить мне вред, разумнее всего с его стороны было бы не подавать признаков жизни, заманивая меня на борт. Это изрядно уменьшало мои шансы избежать нападения, а его шансы пальнуть в меня, напротив, повышало — собственно, рассуждая логически, только так и можно иметь дело с чародеями. Дайте только нашему брату перевести дух, и с нами хлопот не оберешься.

— О'кей, — бросил я Элейн, не спуская глаз с катера. — Я поднимаюсь на борт.

— Думаешь, это разумно?

— Нет, — я оглянулся на нее. — У тебя есть план лучше?

— Нет, — призналась она.

— Тогда прикрой меня.

— Прикрыть тебя? — скептически покачала головой Элейн, но перехватила свободный конец цепи левой рукой, и на звеньях заиграли едва заметные вспышки света — сомневаюсь, чтобы их заметил кто-нибудь кроме меня. — Я-то думала, я сюда работать приехала. А выходит, я в каком-то полицейском боевичке.

— Ну-ну, — хмыкнул я. — Я дурачок, но дурачок красивый. Это ты у нас мозговитый консерватор.

— А если это мне хочется быть дурочкой?

— Ну, тогда можешь сама прыгать на этот чертов катер.

— Брось командовать, — сказала она тоном, которым обычно повторяют наспех заученный список покупок. — Мы здесь затем, чтобы ловить маньяков, а не превращаться в них. И не делай там никаких глупостей — у меня всего две с половиной секунды на действия, прежде чем я уйду.

— Это воодушевляет, сказал я и прыгнул с причала на палубу.

Я пригнулся, готовый к неприятностям, но никто на меня не прыгал. Один из соседних катеров завел двигатель, который вряд ли прошел бы тест на чистоту выхлопа, не говоря уже о шумности, но даже так я расслышал негромкий стук где-то внизу, под палубой. Я застыл, но никаких других звуков не услышал, если не считать продолжавшего грохотать неподалеку мотора, который, судя по доносившемуся запаху, еще и бензина жег втрое против нормы.

Стараясь двигаться по возможности тише, я обогнул рубку. Зазора между рубкой и леером оставалось всего ничего, так что мне пришлось пробираться бочком. Я осторожно выглянул из-за угла рубки — пустая палуба, раскрытая дверь и короткая лесенка, ведущая внутрь катера. До сих пор я не видел никого, хотя чье-то присутствие постоянно ощущалось — кто-то явно находился там, внизу, и этот кто-то явно знал о моем присутствии.

Возможно, мне стоило бы поболтаться снаружи, прислушиваясь и принюхиваясь в надежде обнаружить и другие намеки на то, кто же находится на катере. Впрочем, заниматься этим долго я все равно бы не смог: слишком уж подозрительной показалась бы окружающим моя фигура, шмыгающая, пригибаясь, по палубе без видимой цели. Ну, конечно, кто-нибудь и не обратил бы на это внимания. Блин, да большинство нормальных людей не обратило бы на этого внимания. Но уж наверняка найдется один такой, который сочтет это достаточно подозрительным, чтобы звякнуть в полицию.

— К черту, — буркнул я, удостоверился, что спина моя надежно защищена ветровкой, выставил вперед руку с браслетом и скользнул вниз по ступенькам.

Недоброе я ощутил примерно за полсекунды до того, как кто-то обрушился на меня со спины, с лестницы — должно быть, он поджидал меня, распластавшись на крыше рубки, где я никак не мог его увидеть. Я начал, было, поворачиваться к нему лицом, но пятки его с силой ударили меня в правую лопатку и швырнули вперед.