Его дыхание отныне — лишь характерный свист и клекот, от которого бледнели даже видавшие виды ветераны войны с сепаратистами. Его легкие оказались обожжены плазмой. Правое не работало вовсе, и дроиды не стали тратить время на его восстановление. Вместо этого они подлатали левое, относительно целое, подключили к нему аппаратуру искусственной вентиляции легких, приборную панель управления которой вывели прямиком на его бронированную грудь. Быстро разобравшись в предназначении этого многообразия кнопок, индикаторов и переключателей, он понял, что таскает на нагрудной пластине простой и эффективный способ своего же убийства. Достаточно кому-нибудь весьма проворному и меткому подстрелить этот блок — и Вейдер отдаст концы за пару минут — просто потому, что вся эта система перестанет работать.

Непрекращающееся дыхание в голос изводило его во время отдыха и сна. А сам сон, в те редкие моменты, когда он приходил, превращался в жуткую чехарду искаженных образов и воспоминаний.

Что это как не напоминание Сидиуса о его уязвимости? Ведь не только бластер может его убить — но и Молнии Силы, использовать которые Палпатин большой любитель. И профессионал.

По крайней мере, меддроиды вживили эти резервные дыхательные трубки достаточно низко, чтобы обожженные голосовые связки при поддержке усилителя по-прежнему могли формировать звуки и слова. Но без усилителя, наделявшего голос синтетическими басовыми тонами, все, на что он был способен — это слабый шепот.

Теоретически, он мог принимать пищу как и все разумные — через рот. Но для этого приходилось снимать шлем, обнажая обезображенные губы и челюсти. Да и сделать это он мог лишь в специальной сферической камере, где поддерживалось специальное давление, а воздух насыщен медицинскими препаратами. Которые превращали пищу в совсем уж отвратные помои. Так что, он предпочитал питаться внутривенно — полезные вещества поступали напрямую в кровь, минуя стадии пережевывания и пищеварения.

Но из-за всех этих устройств ему было еще сложнее двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться с легкостью и грацией, доступными ранее. Броня давила его вниз, из-за чего первое время его искусственные колени пригибались, создавая впечатление, что он нестерпимо хочет в туалет.

Он не мог самостоятельно помыться — приходилось периодически промывать все тело специальными аппаратами, дабы убрать пот и частички отшелушенной кожи.

Шлем давил, скрадывал ощущение реальности, что порой доводило Вейдара до приступов клаустрофобии: в эти секунды ему отчаянно хотелось избавиться от костюма, вырваться из заточения. Один раз он это практически смог сделать — избавился от плаща и подкладки. Сам, без посторонней помощи.

И затем часами выл от осознания того факта, что не может стащить с себя костюм жизнеобеспечения, поскольку тот застегивался на спине, а покалеченные руки не могли туда дотянуться. Да чего уж там — он даже не мог поднять их над головой без опаски, что сменившийся центр тяжести не опрокинет его навзничь.

Вейдер не жил.

Он существовал в своей собственной, разработанной специально для него, камере-одиночке, клетке для некогда могучего зверя, одряхлевшего и уставшего, но еще способного иногда показать свои клыки и оскал — по требованию дрессировщика, на потеху публике.

Палпатин дал ему доступ к могуществу Темной стороны. Он вновь поманил его несбыточными обещаниями, ставя условия их обретения. Он вновь и вновь проворачивал с ним один и тот же трюк.

А Вейдер шел у него на поводу. Не потому что не мог противиться. Он просто не имел рядом с собой никого, кто мог бы проявлять к нему хоть каплю сострадания. Возможно Падме или Обри, могли бы… Но они теперь по разные стороны баррикад.

И все, что ему остается — лишь служить Палпатину. Выполнять его прихоти, все глубже погружаясь в собственное несчастье. Чтобы в ответ получить хотя бы маленькую толику благодарности и одобрения.

Вейдер подошел к массивной двери отделяющей коридор от рубки. Стоящие на посту штурмовики 2001-го легиона, личного ударного подразделения Вейдера, служащего ему верой и правдой (хотя, быть может, это тоже всего лишь очередная ложь?), подтянулись завидев шефа. В отличие от прочих разумных, только клоны воспринимали его нормально.

Они не видели ничего зазорного в том, чтобы носить броню. Они и сами с ног до головы скрыты от чужих глаз за белоснежными доспехами штурм-брони. Они не раз видели, как идиоты-джедаи воевали без любой защиты, полагаясь лишь на волю Силы. И находили подобное поведение абсурдом.

Потому Вейдер для них — «свой».

И так будет до тех пор, пока он служит Палпатину. Пока является его марионеткой.

Вейдер прошел на мостик, ощущая затаенный страх со стороны вахтенных. Пусть боятся — лишь бы делали все так, как он того требует.

Вейдер шел по направлению к командиру корабля, размышляя над тем, сдержит ли Палпатин свое слово — даст ли он возможность Вейдеру вновь испытать свое могущество? Вернет ли ему прежнее тело, если он будет служить Императору так, что у того не останется поводов для недовольства.

Несмотря на все льстивые речи набуанца, Вейдер в этом не был уверен. Он нужен Палпатину в том положении, какое сохраняет сейчас — зависимым и сломленным. Император никогда не позволит тому, кто ранее называл себя Энакин Скайуокер познать все могущество Темной стороны. Потому что иначе тот его просто уничтожит — сотрет в порошок и сам воцарится над Корусантом.

А раз так… То, почему он обязан служить Палпатину и делать Империю сильной ради него?

Почему бы не обрести собственное величие и не уничтожить Императора? Свергнуть эту хитроумную мразь, отплатив ему за все свои унижения. И получить доступ ко всем знаниям ситов. Открыть свой путь к бессмертию и власти.

О да, такую комбинацию он провернет запросто. Но, до тех пор, пока он не будет готов к подобному противостоянию, следует притворяться послушной игрушкой в руках своего хозяина. Уничтожать мятежников не во имя его власти, а ради мира и спокойствия собственной Империи.

Прекрасный план. Именно ему он и будет следовать. Что ж, Палпатин хотел, чтобы Вейдер учился. Вейдер учится. Путь ситов — предательство. Это непреложный факт.

Хозяин продемонстрировал своей зверушке сочный кусок мяса и скомандовал «Фас».

Зверушка оскалила пасть.

— Падме… Я даже поверить не могу в то, что вы говорите, — королева Набу Ниютни покачала головой. Ее традиционные для королевских особ макияж и вычурные наряды, прическа, сейчас казались не просто неуместными. Даже вызывающими.

Азамат едва подавил зевок. Как же трудно с этими королевскими особами. Все норовят и в дерьме не замазаться и выгоду поиметь.

— Королева, — бывшая королева Набу терпеливо продолжала свою речь. — Я совершенно уверена в том, что лучшее будущее для нашей планеты — быть в составе Вечной Империи Закуул.

Разговор проходил в одной из малых переговорных Королевского дворца Тида — столицы Набу. Азамат здесь не бывал прежде — несмотря на то, что имел доступ во дворец, когда состоял при дворе в должности королевского психолога. Да уж, понаслушался он, какие гизки водятся в голове той самой сенаторши, что сейчас ратовала за смену демократического курса своей родины, на диаметральной ему противоположный. Казалось бы, а ведь не так давно еще каблуками себя в грудь била и верещала, что даже армию создавать в Республике не следует. Интересно, она оценила иронию того, что именно армия стала тем самым мечом, который поставил жирную точку в вопросе демократии на Корусанте?

Переговоры, что называется — неофициальные. Королева Ниютни присутствовала здесь в обществе своего советника Сио Биббла. Еще один представитель — гунган Босс Насс, правитель гунганской столицы, и вообще-то лидер второго титульного народа планеты, не считая людей.

Противоположную сторону на этих дебатах представляла сама Амидала. Ее верный как домашний питомец, капитан личной охраны Грегор Тайфо стоял молчаливой тенью за спиной бывшей королевы. С ним все ясно — он до безумия и одури влюблен в Амидалу. Но прекрасно осознает, что происходит из не слишком знатной семьи, чтобы хотя бы мечтать об ответной симпатии. А раз так, то нашел выход — сублимирует свои желания в беззаветную и преданную службу. Прекрасный образчик психологических защит.