Прямо напротив Майкла из окна соседнего здания, как в замедленном кино, плавно вылетел железный сейф и, сделав пируэт в воздухе, полетел вниз. Выбросивший сейф быстро вылез по балконам; ещё два человека схватили его, и все вместе скрылись внизу.

«Ничего себе!» — выдохнул Майкл, продолжая смотреть в окно широко раскрытыми глазами. На минуту ему показалось, что он сходит с ума: так нереально было то, что он сейчас увидел. До этого он видел ограбления только по телевизору. К тому же, у него снова разболелась голова и поклонило в сон, и Майкл лёг обратно в постель.

Проснулся он от стука в дверь. Ещё какое-то время он лежал с закрытыми глазами, собираясь встать, но в дверь колотили так, что, казалось, собирались сорвать её с петель.

— Андхей, это ты? — зевая, отозвался Майкл, — Щас, щас откхою!.. Дай тхусы-то надеть, чёхт…

Однако, к великому изумлению Майкла, в дверь стучал вовсе не Салтыков. Открыв дверь, будучи в одной майке и трусах, Майкл невольно отступил назад.

— В чём дело?.. — растерянно спросил он, увидев на пороге своего номера портье, двух милиционеров и ещё какого-то человека.

— Мы должны всё здесь проверить и снять отпечатки пальцев, — последовал ответ, — Кроме вас кто ещё проживает в этом номере?

— Ещё мой дхуг, но он сейчас гуляет с девушкой…

— Позвольте ваши документы.

Майкл протянул свой паспорт.

— Друга с девушкой тоже желательно бы вызвать, — сказал милиционер.

— Для допхоса? Мы задехжаны? — бледнея, спросил Майкл.

— А что вы так нервничаете, молодой человек? — подал голос человек в гражданском, въедливо глядя на Майкла.

— Я не нехвничаю… Пхосто мы не имеем к этому огхаблению никакого отношения…

— А разве кто-то говорил про ограбление? — Майкла тут же поймали на слове.

Следователь сел на диване поудобнее.

Разговор предстоял быть долгим.

Салтыков подозвал официанта и попросил принести счёт. Окинул взглядом еду на столе, которую они так и не успели съесть: два больших блюда с цыплёнком табака, шашлык, сёмга, салаты, коньяк… Всё это обошлось ему в семь тысяч рублей. Неужели это добро так и пропадёт? Совершенно забыв о приличиях, Салтыков с жадностью набросился на еду, судорожно запихивая себе в рот цыплёнка табака вперемежку с салатом и сёмгой. Презентабельные мужчина и женщина за соседним столиком презрительно покосились на него.

— Пошли! — прошипела Олива, хватая его за рукав.

Салтыков, ещё недавно учивший Оливу правильно держать вилку и нож за столом, а теперь сам больше похожий на голодного представителя племени мумбу-юмбу, никак не мог оторваться от стола, и Олива кое-как выволокла его из ресторана. Рот его был набит до отказа, руки все перепачканы в жире и в салате; и при этом он ещё умудрялся жадно обгладывать ногу цыплёнка-табака.

— Смотри, не подавись! — презрительно бросила Олива.

— Угу-угу, — пробубнил Салтыков с набитым ртом.

— Я с тобой больше никуда не пойду, понял? Мне стыдно с тобой ходить! Тебя что — год не кормили, что ли?

— Ну ладно тебе, мелкий…

— Что?! Это я — мелкий? Сам ты мелкий, понял?!

Однако, время для выяснения отношений было неподходящее. Надо было срочно ехать к Майклу в гостиницу.

— Вот мы влипли так влипли! — причитала Олива уже в такси, — Ведь арестуют, как пить дать арестуют…

— Глупости, мелкий! — вяло успокаивал её Салтыков, хотя сам был бледен, как полотно.

— А чего он тогда нас вызвал? — не унималась Олива, — Давать показания? Да прекрати ты чавкать! — она пихнула Салтыкова локтем в бок, — Тут такое, а он жрёт в два горла. Как тебе ещё кусок-то в глотку лезет?!

— Бонни и Клайд, ё-маё! — фыркнул себе под нос таксист.

Однако, когда Салтыков и Олива, скрепя сердце, поднялись в гостиничный номер, следаков там уже не было. Майкл, встрёпанный и какой-то мятый, зевая, открыл им дверь.

— Ну, чего тут такое? Чё случилось-то? — встревоженно напустились на него Салтыков с Оливой.

— Ушли они. Не дождались, — сказал Майкл, пропуская друзей в номер, — Но пхосили не покидать гостиницу. Обещали намылиться с допхосом завтха утхом.

— Едрить-мадрить! — выругался Салтыков, — Ещё не легче…

— А чего они спрашивали-то? Чё они от нас хотели? — спросила Майкла Олива.

— Спхашивали, откуда мы, кто такие, как познакомились…

У Оливы захолонуло сердце.

— Они нас выследили?

— Они всех в этой гостинице по ходу пховехяют, — ответил Майкл, — Но нам-то бояться нечего. Я уже сказал, шо мы не имеем отношения к этому огхаблению…

— К какому ещё ограблению? — хором спросили Салтыков с Оливой.

— Да того мужика, из окна котохого сейф выкинули…

— Ничего не понимаю, — хмыкнула Олива, — Ты можешь толком объяснить? Какой мужик? Какой сейф?

— Дак я же и говохю, — отвечал Майкл, — Мужика напхотив огхабили. Пхичём я сам видел, как он летел из окна — вышел на кухню воды попить, глянул в окно, смотхю — летит!

— Кто летит-то? Мужик?

— Да не мужик, сейф! А потом оххана с мусохами двехь взламывали…

— Фу-ты, ну-ты! — выдохнула Олива и без сил плюхнулась на кровать, — Так и говорил бы сразу.

— Я схазу и сказал…

— Мы-то думали, они по нашу душу! Ну и напугал же ты нас, Медвед! — напустилась на него Олива, — Нет бы объяснить сразу, мол, это по другому вопросу… А то звонит, говорит, из милиции пришли, вызывают — мы и пересрали! Ну кто так делает-то?

— Валить по-любому надо, — неожиданно подал голос Салтыков.

Олива и Майкл недоуменно обернулись в его сторону.

— Зачем?

— Затем, что нас щас по судам затаскают в качестве свидетелей. И то, это в лучшем случае, — сказал Салтыков, — А если нам ещё пришьют это дело с сейфом? Настоящих грабителей не найдут, а нас в Бутырки упакуют. Вот и будет нам Москва…

— Блиин! — застонала Олива, уронив голову на руки.

— Ехунду гоходишь, — отмахнулся Майкл, — Как они могут, если мы к этому делу не пхичастны?

— Майкл, ну о чём ты говоришь? У нас в стране могут всё.

Олива, не снимая одежды, легла под одеяло. От затяжного стресса и недосыпа её знобило, веки были невероятно тяжёлыми. Она понимала, что спать сейчас нельзя, а надо что-то решать, но глаза сомкнулись против её воли. Монотонные голоса парней ещё доходили до её сознания, но смысла их слов она уже не разбирала.

— Майкл, ты на сколько завёл будильник?

— На шесть утха…

«Будильник… холодильник… — плыло в спутанном сознании Оливы, — А интересно, что бы было, если б Майкл был холодильник, а Салтыков — будильник?.. Я бы тогда его об стенку грохнула, наверно…»

Перед её глазами вдруг возник холодильник с лицом Майкла и в штанах пузырями, а рядом прыгал будильник с рожей Салтыкова вместо циферблата.

— Олива спит, — сказал холодильник, — Хазбудить, сказать, шо уезжаем?

— Да не, давай записку оставим, и всё, — сказал будильник, — Эсэмэской скинем на телефон…

— Давай всё-таки хазбудим, а то нехохошо получается…

«Уезжают? Куда уезжают? А, чёрт с ними… — вяло плеснулось в её сонном мозгу, — Пусть хоть пожар, хоть потоп — не встану всё равно».

— Оль… Оля! — Салтыков тронул её за плечо.

Олива не пошевелилась. Сознание её оборвалось, и как погас свет и негромко стукнула входная дверь, она уже не услышала.

Поезд мерно покачивался на рельсах, убаюкивая лежащих на полках пассажиров. Майкл любил спать в поездах; он уже задремал на своей нижней полке, когда Салтыков спрыгнул вниз и сел на его одеяло.

— Слушай, Майкл, — окликнул он его, — Майкл! Ты спишь или нет?

— Ой… Это ты?.. Чего?.. — сонно забормотал Майкл.

— Не спится мне что-то, Майкл…

— Ой… Об Оливе, что ли, думаешь?..

— Угадал, — Салтыков сконфуженно засмеялся, — Знаешь, Майкл… Мне, конечно, стыдно это говорить, но… кажется, я и правда в неё… того…

— Ой, блин… Ты же сам этого хотел…

— Блин, Майкл, ну я не этого хотел-то! Майкл, она цеелка! Она… блин, она динозавр из Юрского периода! И такие кадры ещё в Москве живут…