— Потому что я женщина. Стоить карьеру, заниматься бизнесом — прерогатива мужчины. Я считаю, что Бог создал женщину исключительно для домашнего очага, — пояснила Олива, — И своё счастье я вижу не в работе, а в замужестве. Даже моя учительница в школе часто говорила нам: «Насчёт института пусть мальчики парятся, а для девочки главное — удачно выйти замуж».

— То есть, ты хочешь, выйдя замуж, совсем не работать?

— Это было бы идеально, — вздохнула Олива, — Но до свадьбы ещё дожить надо…

Салтыков, не просыпаясь, сбросил с себя одеяло. Ему было жарко, и вся футболка у него была мокрая. Олива укутала его одеялом и прильнула лицом к его спине. Острая волна нежности и любви к нему накрыла её с головой.

— Ты такая заботливая, — заметил Кузька, — Что мне даже совестно…

— С чего это тебе совестно?

— Не обращай внимания. Я очень совестливый человек. И теперь я вот смотрю на тебя, на то, как ты его одеялом укутываешь, и меня совесть гложет…

Олива пропустила последнюю реплику Кузьки мимо ушей. К тому же в комнату вошёл Хром Вайт.

— Я извиняюсь, конечно… Нет ли тут у вас бумажки какой-нибудь? А то в туалете совсем нет туалетной бумаги…

— Стоп, у меня, кажется, где-то листик был, — Кузька встал с дивана и, найдя в кармане своей куртки измятый тетрадный лист, исписанный какими-то формулами, протянул его Хрому.

— И это всё?

— Больше нет, — сказал Кузька, — Но ты там экономнее расходуй-то.

Хром вышел. А Олива и Кузька, лёжа в постели, шёпотом продолжали свои разговоры…

— Знаешь, — сказал ей Кузька под конец, — Я вот могу, пообщавшись с человеком всего лишь одну ночь, составить полное представление о нём…

— Вот как? — отозвалась Олива, — А ты и обо мне можешь всё сказать?

— Да, — ответил Кузька, — Я могу сказать о тебе многое. Но сейчас скажу одно: ты очень доверчивый человек. Тебя запросто можно влюбить в себя, причём как нечего делать. Так что мой тебе совет — будь осторожна. Нельзя быть вот так душа нараспашку. Кто-то может это использовать в своих целях. Короче говоря, смотри не попадись в ловушку.

— Так-то оно так, — вздохнула Олива, — Только сдаётся мне, что я уже попалась…

— Как так?

— Да вот так. Раз попалась, два попалась. От сумы да от тюрьмы, говорят, не зарекаются. Да мне и зарекаться не от чего. Что уж теперь уже…

— Главное, — сказал Кузька, — Никогда не жалеть о том, что уже сделано.

— Ну да, — согласилась Олива, — Как говорил один китайский мудрец — Конфуций, кажется: «Я никогда не жалел о том, что сделал и всегда жалел о том, что не сделал»… Нет, не так: «Я никогда не жалел о том, что не сделал»… Нет, не так…

Кузька засмеялся.

— Ну, короче, как-то так…

— Да…

— Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

Первым проснулся Кузька и ушёл, пообещав прийти вечером и принести салат «Оливье». Хром Вайт ушёл вместе с ним за бельём и подушками, коих им катастрофически не хватало, а Олива и Салтыков, закрыв за ними дверь, пошли в комнату к Яне, которая проснулась позже всех. С утра она явно была не в духе.

— И зачем я сюда приехала, — раздражённо бубнила она, — Зачем мне все эти люди, если Димы рядом нет…

— Ну-у, Янго! Нафига тебе этот Негодяев? — утешая её, Салтыков присел к ней на постель, — Он мизинца твоего не стоит…

— А кто стоит, ты, что ли? — с сарказмом произнесла Яна, — Почему не пригласил его вчера? Ты же обещал!

— Да я приглашал… — замялся Салтыков, — Но ты же знаешь Негодяева…

— Но Санька же пришёл!

— Санька другой, он попроще…

Салтыков сделал попытку взять руку Яны в свою, но та оттолкнула его и, встав, направилась к двери.

— Ну что ж, если Магомет не идёт к горе, гора сама пойдёт к Магомету! — решительно отчеканила она, — Так ему и передай.

— Ну вот, что ты с ней будешь делать! А? — с досадой проговорила Олива, когда Яна вышла из комнаты, — И ты тоже хорош: сидишь, как попка! — накинулась она на Салтыкова, — Вместо того, чтоб помочь ей с ним сблизиться…

— А чем я ей могу помочь? Какая-то ты странная!

— Если б захотел, мог бы. Ты же друг Димки…

— И что?

— Ну, как что? Взял бы, например, и поговорил с ним насчёт Янки. Или устроил бы им свидание…

— С какой стати я должен решать чужие проблемы?

— А с такой, что они нам друзья! Впрочем, что я говорю — тебе друзья нужны только для того, чтобы ими пользоваться…

— Не говори глупости, — отрезал Салтыков.

— Ну, конечно. Что бы я ни сказала, ты всё: «глупости, глупости»… — уходя, проворчала Олива, — Сам больно умный зато… Ум аж из ушей лезет…

Яну она застала в ванной комнате. Та укладывала феном свои шелковистые волосы, держа шпильки во рту.

— Куда намылилась? — хмуро спросила её Олива.

— Как это куда? К Негодяевым, разумеется! — Яна вытащила изо рта последнюю шпильку и закрепила ею выбившийся локон на затылке.

Олива так и села.

— Они знают, что ты к ним идёшь? Ты говорила вчера с Саней?

— Говорила, — отвечала Яна, — Я сказала ему, чтобы провёл меня к Димочке.

— И?..

— Что «и»? Он сказал, что не знает, всё такое. Постой, он же говорил, до скольки у него сегодня «Дозор»?

— До шести вроде, — сказала Олива, — А щас только полдвенадцатого.

— Но у меня нет терпения ждать до вечера! — Яна возбуждённо забегала по коридору, — Я не знаю, как себя отвлечь…

— У нас куча дел по дому. Прибраться, в магаз сходить, ёлку нарядить, салатов и закусок наготовить к новогоднему столу, — перечисляла Олива, — Давай, подключайся. А вечером вместе пойдём к твоему Негодяеву.

— Как бы мне хотелось, чтобы всё было хорошо! — мечтательно произнесла Яна, — Как ты думаешь, он будет рад меня видеть?

У Оливы тоскливо заныло под ложечкой.

— Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу…

Яна пристально посмотрела ей в глаза.

— Ты что-то темнишь, — сказала она, — Ты что-то знаешь, и не хочешь мне сказать. Скажи: что?

— Да ничего; правда же, ничего, — Олива отвела взгляд, — Просто, если хочешь знать моё мнение… Парень сам должен проявлять инициативу, а не девушка…

— Но он не проявляет. И не проявит! — заявила Яна, нервно мазнув тушью мимо ресниц и, чертыхаясь, полезла в косметичку за салфеткой, — А если бы я слушала твои советы, то я, как ты, до сих пор была бы девственницей. Или сошлась бы с каким-нибудь не интересующим меня ушлёпком только потому, что проявил инициативу он…

— Знаешь, есть такая хорошая формулировка: не трать своё время на человека, который не стремится провести его с тобой, — Олива выдвинула последний аргумент.

— Тебе она подходит как нельзя более кстати, — съязвила Яна.

Олива осеклась.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Проехали…

Ровно в половине седьмого обледенелый автобус, курсирующий по улице Воскресенской, высадил Оливу, Яну и Гладиатора, которого девушки взяли с собой в качестве охраны, напротив ТЦ «Рим», что находился около дома Негодяевых. Во всех окнах, что на первом, что на втором этаже у них горел свет. Яна проворно заскочила в подъезд и, минуя консьержку, решительно позвонила в дверь.

Дверь не открыли.

Она позвонила ещё раз. Дверь опять не открыли.

В третий раз нажала она на кнопку звонка. Оливе уже стало как-то не по себе от её чрезмерной настырности. Но тут дверь распахнулась. На пороге стоял… нет, не Дима. И даже не Саня. На пороге стоял их отец.

— Здрасьте… — робко поздоровалась Олива, — А… Саша дома?

— Его нет, он уехал в Новодвинск.

— А… Извините… — растерянно пробубнила Олива и хотела было уже сматываться, но Яна тут же взяла бразды в свои руки.

— А Дима дома? — спросила она.

— Дима дома, — усмехнулся отец Негодяевых, — Он сидит наверху, в своей комнате.

— Можно к нему? — решительно спросила Яна, и, не дожидаясь ответа, буквально ворвалась в прихожую. Не успела Олива и глазом моргнуть, как Янина шуба в мгновение ока оказалась висящей на вешалке, а сама Яна, уже раздетая, пулей влетела вверх по лестнице и моментально скрылась на втором этаже.