— Пусти!!! А-а-а-а-а-а!!!

— С-с-сука! Со мной этот номер не пройдёт! Ясно?!

Выскочившие из палатки Гладиатор и Хром Вайт начали оттаскивать Салтыкова, но тот уже вошёл в неописуемую ярость. Не выпуская свою жертву, он поднёс раз Хром Вайту, так, что тот упал и покатился по земле. С Гладиатором справиться было труднее, хотя реакция у него, несмотря на накачанность, была не слишком быстрой.

— Оля, беги!!! — крикнул он, обхватив рукой Салтыкова за шею.

Олива, шатаясь, сделала пару шагов прочь, но убежать не успела: Салтыков вырвался и, догнав её, снова схватил и начал трясти.

— Стоять, с-с-сука!!!

— Я не твоя собственность! — плача, крикнула она.

— Это членистоногий тебя научил? Ничего, со мной ты по-другому запоёшь!

Салтыков со всей дури толкнул её. Олива потеряла равновесие и полетела прямо в костёр. К счастью, приземлилась мимо, и в огонь попала лишь кисть правой руки. Адская боль опалила её, и дикий, звериный крик — не её крик, она не могла так кричать — эхом пронёсся над безмолвными верхушками сосен…

— Олива!!!

Салтыков кинулся к ней, бухнулся на колени, начал, трясясь и плача, дуть на её обожжённую кисть.

— Прости… Прости!!! Любимая, прости меня!!! О-о-о-о-о!!!

Олива, морщась от боли, лежала с закрытыми глазами.

— Ты идиот, Салтыков. За что ты её бил? — вклинился Гладиатор, — Она тебе рога наставила, или что?

— Славон, давай мы сами разберёмся, ладно? — Салтыков досадливо обернулся, — Ты бы вообще не лез, куда тебя не просят…

— Я не лезу, а на месте Оли пошёл бы в милицию и накатал заяву.

— Ты чё, бля?! — Салтыков вскочил и толкнул Гладиатора в грудь, но тот, вопреки ожиданиям, драться с ним не стал.

— Салтыков, ты неадекватен.

Олива встала и, ни на кого не глядя, побрела в палатку.

Между тем, уже рассвело: над озером стелился густой туман. Всем смертельно захотелось спать, и лишь Салтыков, сидя у давно потухшего костра, курил и надсадно кашлял.

— Оля, ты должна на него заявить, — убеждал её Гладиатор, когда все, за исключением Салтыкова, уже лежали в палатке.

Олива промолчала.

— Ты любишь его? — спросил её Хром Вайт.

— Не знаю…

— Значит, не любишь, — сделал вывод он.

— Почему?

— Когда любят, не сомневаются.

— Ребят, если так подумать… — произнесла Олива, — Мы ж его сами довели…

— И что? Этому нет оправдания, — возразил Гладиатор, но тут же махнул рукой: — А-а, делайте, что хотите…

Флудману, который на протяжении всего инцидента отсиживался в палатке, стало мучительно стыдно. Он вылез и неуверенной походкой направился к Салтыкову.

— Андрюха… Я знаю, это я во всём виноват… Я больше так не буду…

Флудман униженно засматривал Салтыкову в глаза, и на какой-то момент тому стало противно. Салтыков холодно смерил его своим стальным взглядом.

— Послушай, Флуд, — сказал он, затаптывая ногой окурок, — Я тебя когда-нибудь о чём-нибудь просил?

— Н-нет…

— Нет, да?

Флудмана аж в жар кинуло. Больше всего на свете он хотел бы сейчас куда-нибудь испариться.

— Так вот: чтобы это было в первый и в последний раз. Понял?

— Конечно-конечно…

Утром Олива проснулась — в палатке лежали только она и Хром Вайт. Хром спал без задних ног, а Олива выползла наружу и обнаружила пацанов около кострища.

— Пора собираться, — сказал Гладиатор, — Где Хром Вайт?

— Он спит в палатке, — отвечала Олива.

— Хром!

— Хрооом!!!

— Спит как сурок, — констатировал Гладиатор, — Придётся его вытряхивать из палатки.

Вместе с Флудманом и Салтыковым он подошёл к палатке. Минута — и парни уже свернули её, отчаянно вытряхивая из брезентового мешка Хром Вайта.

— Ну что вы делаете?! — взвизгнула Олива, — Он же спит!

Не обращая на неё внимания, Салтыков и Гладиатор продолжали трясти уже свёрнутую палатку. Флудман стоял рядом и молча наблюдал, и когда из палатки вывалился Хром Вайт, так же стоял как столб.

— Хром, а Хром! Давай двести рублей за шашлык! — как ни в чём не бывало сказал Салтыков, когда палатка уже была убрана, а Хром Вайт, сонно хлопая глазами, стоял перед остальными.

Хром молча протянул Салтыкову деньги, и Салтыков так же молча спрятал их в карман. Потом подошёл к Оливе и хозяйским жестом обнял её за талию.

Оливе стало противно; она сбросила с себя руку Салтыкова и побежала к воде. Он ринулся за ней.

— Что, что такое? Оля, что?

— Ничего. Оставь меня.

А со стороны Медозера на них уже надвигалась грозовая туча…

Саня застегнул дорожную сумку и, подумав, положил паспорт и билеты в боковой отсек. Перекинув сумку через плечо, вышел из своей комнаты и, медленно ступая по ковровой дорожке, направился по коридору к лестнице.

«Вроде всё взял, ничего не забыл, — подумал он, спускаясь на первый этаж, — Ах да, питерская симка! Вот вечная моя рассеянность — так и уехал бы без неё…»

Саня снова поднялся на второй этаж и направился в комнату брата.

— У тебя питерская симка? — спросил Саня у Димы, — Она должна быть у тебя; я помню, я её тебе отдавал.

Дима выдвинул ящик стола и, достав оттуда небольшую шкатулку, высыпал из неё на стол несколько симок.

— Нет, этой здесь нет, — сказал Саня, — Где же она?

— Значит, она у Салтыкова, — ответил Дима, убирая симки обратно в ящик стола, — Точно у него: он у меня брал эту симку, когда в Питер к Москалю ездил.

— А где я его теперь найду? Они же щас вроде с Оливой на Медозере; а у меня самолёт через три часа.

— Да нет, я думаю, они уже вернулись. Но ты позвони ему на мобилу, уточни.

…Свернув с улицы Тимме во двор, Саня с трудом нашёл дом 23-б и, поднявшись на девятый этаж, пошёл по тёмному смрадному коридору, отыскивая квартиру 87. Остановился у обшарпанной деревянной двери, нажал кнопку звонка.

«Кошмар, в каком свинарнике они тут живут, — подумал он, с отвращением осматривая облупившуюся краску на стене и прислушиваясь к гулу сквозняка в тёмном коридоре, — Неужели люди ещё могут жить в таких жутких домах за этими облезлыми дверьми, ходить по этим вонючим и смрадным коридорам… Неужели они нормально себя чувствуют в такой обстановке?..»

Салтыков открыл дверь. Лицо его было помято, волосы взлохмачены, глаза заспанны. Зевая, он пропустил Саню в прихожую.

— Вы спите, что ли? — спросил Саня.

— Ага, спим… — зевнул Салтыков, — Симка твоя у меня в телефоне, щас я её тебе отдам. Пошли в комнату.

Саня зашёл в комнату и тут же сконфузился. На постели, скинув с себя простыню, спала Олива, лёжа на спине и раскинув руки.

— Ой, что же это я зашёл… Она тут спит…

— Да ладно, я её щас разбужу!

— Зачем? Не надо, пусть спит, — сказал Саня, — Я сейчас уйду, только симку заберу.

— Куда такая спешка? В покер бы сыграли, — Салтыков достал симку из телефона.

— Некогда; у меня самолёт в восемь часов, а надо ещё регистрацию пройти в аэропорту…

— Яасно. Ну, бывай, Саня. Майклу привет! И Максу Капалину тоже.

Закрыв за ним дверь, Салтыков вернулся в комнату. Олива уже не спала и, сидя в постели, хмуро разглядывала свою забинтованную кисть правой руки.

— Мелкий, чай будешь? — походя, спросил он её.

— Чай… — фыркнула Олива, — Как будто ничё не произошло…

— Мелкий, ну прости меня… Сам не знаю, как так получилось… — Салтыков сел рядом с ней и осторожно разбинтовал её руку, — Да и ожог-то совсем пустяшный: заживёт.

— Ага… Как на собаке, — Олива встала, — Спасибо, что хоть мордой в костёр не ткнул.

— Мелкий, ну чё ты, в самом деле… Всё же нормально, — пробормотал Салтыков, пряча глаза, — Ну, приревновал…

— Ага, приревновал. Сегодня так приревновал, что в костёр швырнул, завтра изобьёшь до полусмерти. И ты считаешь такие отношения нормальными?

Олива вышла на балкон. Присутствие рядом Салтыкова было противно ей, как никогда; она уже тысячу раз пожалела о том, что связалась с ним. Она снова вспомнила прошедший день, эту безобразную сцену на Медозере, вытряхивание спящего Хрома из палатки, вымогательство Салтыковым денег у Хром Вайта за шашлык, за который Салтыков из своих денег не заплатил ни рубля; вспомнила, что и за эту квартиру заплатила она, а не он, а перед тем, как пойти в поход, он снова стрельнул у неё пятьсот рублей якобы «на всякий случай», и Олива, проклиная себя за мягкотелость, снова не отказала ему. А утром, когда вернулись из похода, пошли не в травмпункт, а в городскую аптеку, и там, показывая ожог провизору, Олива соврала, что поскользнулась и упала в костёр сама. И, опять-таки, бинты и мазь от ожога покупали на её, Оливы, деньги…