— Знаешь, мелкий, я сегодня на работе думал о том, что ты вчера говорила мне, — произнёс Салтыков, — Ты сказала, что я ничтожество, что я на пустом месте возомнил себя президентом…

— Прости, — перебила его Олива, — Вчера я была не в себе.

— Да нет, я не злюсь… Доля истины всё же есть в твоих словах. Я люблю тебя, и тебе одной откроюсь: да, ты права. Ты думаешь, я не знаю о том, что я маленький, некрасивый, невзрачный? Знаю, Олива, знаю, и вот сейчас иду с тобою рядом, и вижу, что ты не смотришь на меня, и комплексую, и хочу курить, чтобы хоть как-то снять это напряжение. Я чувствую себя ничтожеством в твоих глазах, и мне хочется сделать что-то такое, грандиозное, чтобы хоть как-то компенсировать своё внешнее убожество…

Салтыков остановился, закурил сигарету и продолжал:

— Ты сказала мне вчера о моих амбициях, о том, что я стремлюсь к власти, стремлюсь всегда быть в центре внимания. Всё это так, но скажи, как же мне ещё самоутвердиться? Ведь я же мужчина! Я не хуже других, я тоже хочу получать от жизни всё!

— Как самоутвердиться? — Олива сорвала с куста шиповника розочку, — А как Гладиатор самоутверждается? Он работает над собой, он занимается спортом, он ходит на тренировки в «Пятиборец», он получает два высших образования, он изучает немецкий! И ему не нужно строить из себя короля, потому что силы его направлены на то, чтобы реально вырасти над собой, а не пустить людям пыль в глаза, как это делаешь ты!

— Гладиатор, Гладиатор! — вскипел Салтыков, — Что ты без конца твердишь мне про Гладиатора? Я — не он! Я — это я, и не собираюсь быть ни на кого похожим, тем более на этого тупого качка, у которого весь словарный запас состоит из двух слов!

— Тогда непонятно, зачем ты вообще завёл этот разговор, — устало произнесла Олива, — Я всего лишь навсего указала тебе на то, что мне в тебе не нравится. Мне не нравится то, что ты вечно высовываешься, вечно «я», «я»… «Я» — последняя буква в алфавите, запомни это! И перестань строить из себя «хозяина» и кичиться своей властью!

— Да какая власть-то, мелкий? Если ты имеешь в виду Агтустуд — да он мне уже нахрен не нужен! Хочешь, я сегодня же, на встрече форума, передам все свои полномочия Кузьке?

— Вот и передай, — сказала Олива, — А то ты только обещать можешь.

— Поверь, мелкий, мне не нужно здесь ничего — ни Агтустуд, ни все эти люди! Мне нужна только ты! Ради тебя я готов пожертвовать всем — только не отвергай меня, умоляю, не отвергай!

Салтыков прижал к себе Оливу, осыпал её лицо поцелуями. Олива сначала пыталась отстраниться, но тут же, как тогда в Питере, обмякла в его руках. За этим-то занятием и застала их уже сошедшая с поезда Яна.

— Ой, Янка! Привет! — Олива обняла подругу, — Салтыков, бери её чемодан… Щас закинем твои вещи домой, и тут же отправимся в кафе «Остров» отмечать всем форумом твой приезд!

— Вау! Какая честь для меня, — усмехнулась Яна.

Салтыков, едва взглянув на подругу Оливы, взял её чемодан.

«А он ничего… — отметила про себя Яна, глядя на него, — И вовсе он никакой не урод, как Олива мне расписывала…»

— А где же мой солнцеподобный и луноликий Дмитрий? — вслух поинтересовалась она.

— Солнцеподобный Дмитрий будет завтра, — в тон ей усмехнулся Салтыков, — Щас он на набережной, в волейбол играет.

— Отлично! Значит, идём на набережную!

— А на встречу форума не опоздаем? — Олива посмотрела на часы.

— Ничего, без нас не начнут, — снисходительно успокоила Яна.

Ковыляя на своих шпильках по разбитому асфальту, Яна с недоумением оглядывалась вокруг себя. Сказать откровенно, по первому впечатлению город ей не понравился: после Москвы он показался ей каким-то убогим, серым и запущенным. Вот только Олива тут, как видно, чувствовала себя неплохо: Яна впервые отметила, что её некрасивая подруга здесь прямо-таки расцвела и похорошела. «То ли ей это платье так к лицу, то ли чёрный цвет волос и рваная чёлка делает её привлекательной», — подумала Яна, но вслух, однако, этого не сказала.

Наконец, они вышли на набережную Северной Двины. Вечернее солнце мягкими светлыми лучами ложилось сквозь длинные тени от деревьев на полупустую площадь у памятника ветеранам; с широкой реки веяло прохладой. Молодые люди миновали памятник и спустились по лестнице вниз, к песчаному берегу реки, где была протянута волейбольная сетка, по обе стороны которой по песку в одних шортах бегали за мячом загорелые мускулистые парни.

— Димас! — окликнул Салтыков одного из них.

От команды волейболистов тотчас же отделился самый высокий парень с длинным лицом, наполовину скрытым чёрною шапкою крупных кудрей, и, на ходу надев свою красную футболку, приблизился к девушкам.

— Знакомьтесь. Оливу ты знаешь, а вот это Яна, — представил девушек Салтыков.

Дима вспыхнул и, опустив глаза, поздоровался с Яной.

— Салям алейкум, о луноликий, — улыбнулась ему Яна, и щёки её слегка порозовели.

«Ой… Какой симпатичный… — пронеслось в её голове, — Даже лучше, чем на фотографии…»

Дима же от её, мягко говоря, немного нестандартного приветствия покраснел аж до самых ключиц и растерялся, не зная, что сказать.

— Ты пойдёшь с нами в «Остров» на встречу форума? — сгладила ситуацию Олива, обращаясь к Диме.

— В «Остров»… не… я это… за-занят немного, — слегка запинаясь, ответил он.

— Ну, бывай. Смотри же: вечером чаепитие у тебя! — безапелляционно сказала ему Олива на прощание.

Новость о том, что теперь новая пассия «Президента Агтустуда» — не кто-нибудь, а сама Олива из Москвы, форумчане восприняли неоднозначно. Много кривотолков было на сей счёт; и вот теперь, сдвинув, как обычно, два стола у окошка в углу кафешки и тесно облепившись стульями вокруг, парни и девчонки нетерпеливо посасывали свои коктейли и дожидались выхода новоявленной «королевы».

— Жаль, я в поход с вами не попал. Олива симпатявая, говорят, — сказал Кузька, которого Салтыков недавно выдвинул админом.

— Да, — отвечал Гладиатор, — Жаль, что тебя не было с нами в походе. Много пропустил…

— Лёха, а чё, реально, что ли, там все из-за неё пересрались? — спросил Павля, — Это не тебе Салтыков там морду хотел наквасить? Или я что-то путаю?

— Да ваще, у Салта конкретно крыша съехала, — съязвил Хром Вайт, — Там такое было…

— И чего он, девочки, в ней нашёл? — на другом конце стола шипела Немезида, — Видела я её зимой: ни кожи, ни рожи. И одеваться-то как следует не умеет, а ещё москвичка…

— Нет, это нелепость, глупость какая-то, — отвечала Мими Целикова, — Салтыков — и вдруг с Оливой?.. Я же помню, как он о ней отзывался…

Появление в кафе Салтыкова в обществе двух москвичек разом прервало все реплики за столом, и компания во все глаза уставилась на прибывших. Взгляды всех приковала к себе яркая блондинка Яна в коротком, не виданном ещё в Архангельске модельном розовом платье. Девушки во все глаза уставились сначала на её прикид, оценивая, сколько такое платьишко, да и туфли с сумкой могут стоить; смотрели на неё и парни, правда, взгляды их приковывало не её платье, а скорее её декольте, ноги, волосы, лицо. Сначала те, кто ещё не видел Оливу, подумали, что яркая блондинка, наверное, Олива и есть; но, приглядевшись повнимательнее, очень удивились, что Салтыков обнимает не её, а другую, маленькую, невзрачную простушку в длинном сарафане цвета морской волны.

— Здравствуйте, господа, — нараспев, цедя «а» по-московски, произнесла между тем «простушка», по-королевски гордо вскинув голову, — Надеюсь, мы не опоздали…

Салтыков услужливо, как лакей, захлопотал около неё, отодвигая стул слева от «трона» во главе стола. Однако Олива, надменно тряхнув головой, откинула длинную рваную чёлку с лица и вдруг сама уселась на место Салтыкова, во главе стола. Салтыков, ничуть не сконфузившись, хотел было сесть на стул рядом со своей госпожой, однако она властным жестом руки остановила его.

— Пошёл, принеси мне колы со льдом! Не видишь разве, что я хочу пить? — надменно процедила она, — И принеси Яне грейпфрутовый сок!