— Беги за ним! Беги!!! Беги!!! Скажи ему всё, скажи ему… — и не могла дальше говорить, спазм перехватил.

— Что я ему скажу?

— Беги! Беги, а то убью!!! — заорала Олива и ничком повалилась на постель.

Яна выбежала босиком в коридор, догнала Салтыкова.

— Я тебя бешу, ты меня бесишь… — задыхаясь, выпалила она, — Оле ты нужен…

— Что-то я этого не вижу, — сказал он.

— Что ей передать?

— Ничего.

Развернулся и пошёл дальше. Яна вернулась ни с чем.

— Давайте спать, — сказал Гладиатор и выключил свет.

Они легли рядом с Оливой в постель. И вдруг на её мобильный пришла эсэмэска. Это был Салтыков.

«Это предательство! Человек, предавший однажды, сможет предать ещё раз. Надеюсь, я смогу справиться со своими чувствами и забыть тебя. Прощай…»

— Что мне ему ответить? — в отчаянии спросила Олива.

— Не надо ничего отвечать, — сказал Гладиатор, — Он щас пьяный.

— Что же мне теперь делать?..

— Ничего не делать, — последовал ответ.

— Он написал, что я его предала…

— Ты слишком большое значение придаёшь чужим словам.

Все замолчали. Вскоре Яна с Гладом уснули. А Олива не могла спать. Страшное напряжение овладело ею.

Вдруг запикал её телефон, и Олива подскочила как ужаленная.

«Я не понимаю, почему ты так со мной поступила. Ответь, почему? Мне будет легче, если я это буду знать. Мне сейчас очень плохо. Скажи, почему?! Скажи мне, я тебя умоляю!!! Я же тебя так люблю, как никого в своей жизни не любил, а ты меня предала! Почему?! Ответь мне!!!»

Олива плохо помнила, что было потом. Рванула, как была, в ночнушке, босиком, пулей вылетела из квартиры, сиганула вниз по лестнице с девятого этажа. Было где-то около часу ночи, когда она босая, в ночной рубахе, бежала по улице к дому Негодяева. Бежала на ощупь — Олива плохо помнила, где его дом. В голове было одно — успеть. Только бы успеть…

Но не успела. Вдогонку ей кинулись Яна и Гладиатор. Перехватили Оливу буквально в нескольких шагах от его дома.

— Стой!!! — крикнул Гладиатор, преграждая ей путь.

— Пусти! Пусти!!!

— Нет. Не делай глупостей, — твёрдо сказал он.

— Да что вы лезете в мою личную жизнь! — взорвалась Олива, — Я должна его увидеть!

— Ты хочешь его вернуть? Скажи мне!

— Да!!! Да, да, да!!! Я хочу его вернуть!!!

— Зачем? — спросил Гладиатор лаконично.

— Я пред ним виновата.

— В чём? Ты ни в чём не виновата.

Подбежала запыхавшаяся Яна. Олива поняла, что нет смысла сопротивляться. Они повели её назад, и она покорно далась им в руки.

— Оля. Если ты сейчас не прекратишь эти нездоровые отношения, потом будет поздно, — сказал Гладиатор, когда все трое были уже дома.

— Она мазохистка, — добавила Яна, — То же самое у неё было с Даниилом. Все говорили ей, что он её не любит, она никого не слушала. А потом полгода рыдала крокодильими слезами.

— Но Салтыков-то меня любит! — горячо возразила Олива.

— Да. Любит. До поры до времени, — отвечал Гладиатор.

— Откуда ты знаешь — до поры, не до поры?

— Оля, это все знают.

Яна, с осоловевшими от бессонницы глазами, опустилась в кресло.

— Между прочим, уже рассвет, — напомнила она, — А мы опять так и не поспали по-человечески.

— Да, — сказал Гладиатор. — Вот и мне пора на работу.

— Две ночи без сна, да ещё одна в поезде, — Яна утомлённо зевнула, — Охренительный отпуск, ничего не скажешь.

Яна закрыла дверь за Гладиатором, вернулась в комнату.

— Ты вертишь ими, как тряпичными куклами. Мне противно наблюдать весь этот фарс. Чего ты добивалась, скажи мне, пожалуйста?!

Олива опешила.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сама знаешь, что!

— Господи, Яна, что ты говоришь? Опомнись!

— Вот только не надо опять ломать комедию! Ты можешь морочить им головы, но я-то тебя прекрасно знаю.

— Я тебя не понимаю! О чём ты говоришь?

Яна метнулась в ванную и вышла оттуда, держа в руках флакончик с феромонами.

— Вот о чём я говорю, дорогая моя Олива! Или ты хочешь сказать, что феромоны тут ни при чём? Вспомни: много ли у тебя было парней до того, как ты приобрела эту штукенцию?

— Но ты сама мне её отдала…

— Да, — Яна хищно зажала в руке флакон, — Поэтому-то я и знаю, что если бы не эта штука, чёрта с два Даниил валялся бы у тебя в ногах, а Салтыков прыгал бы с моста! Чёрта с два ты бы закружила голову Флудману и Хром Вайту, и чёрта с два Гладиатор бегал бы по твоим тупым прихотям как собачонка!

Яна нервно прошлась до двери, развернулась и пошла через комнату к окну.

— О, я прекрасно понимаю твоё стремление быть в центре внимания! — продолжала она, — Конечно — как в Москве-то тебе хвост прижало, куда ж ты, милая моя, прибежала?! Сюда прибежала, в Архангельск, в город, где ни одна живая душа не знает, кем ты была в прошлой жизни, и где ты можешь морочить голову кому угодно…

— Никому я голову не морочу, — устало обрубила Олива, — Я совершенно не понимаю, чего ты взъелась.

— Тогда скажи им всем правду! Это будет честнее.

— Какую правду?! — возмутилась Олива, — Если даже есть вещи, о которых я считаю нужным умалчивать, это никому не даёт права их обнародовать без моего согласия! Это касается только меня одной!

— Нет, дорогая, есть вещи, которые касаются не только тебя одной! — сказала Яна, — Иначе вся эта каша не заварилась бы.

— То есть, в том, что произошло, виновата я?! — вспылила Олива, — А с кого вся эта история началась, а? Может, мне тебе напомнить, или сама вспомнишь?

— Ах, ты меня обвиняешь?! Прекрасно! Значит, это я во всём виновата!!!

— Тут все виноваты, — отрезала Олива, — Только вы, господа-товарищи, свою вину хотите на чужие плечи перекинуть…

— А ты у нас святая невинность?!

— Я этого не говорила!!!

Перебранку прервал звонок на мобильник Яны.

— Алло… — ответила она, — А кто это?.. Да, сейчас, здесь… Хорошо.

— Что, доигралась в свои игры престолов? — бросила Яна, нажав на отбой.

Кровь отлила от лица Оливы. Ноги стали ватными, и она упала на софу, как подкошенная.

— Кто это был? — беззвучно прохрипела она.

— Негодяев. Сказал, что Салтыков щас придёт к нам на квартиру разбираться.

— Так и сказал «разбираться»?

— Так и сказал.

У Оливы пересохло во рту. Что Димас имел в виду под словом «разбираться»? Зная, на что способен Салтыков, явно ничего хорошего.

— Мы должны сами идти к Негоду, — сказала Олива.

— Зачем?

— Затем, что Салтыков нас тут одних зарежет — вот зачем!

Дима открыл им дверь, будучи в одних плавках. Спросонья он подумал, что возвращается Салтыков, и никак не ожидал увидеть в пять утра на пороге своего дома Яну и Оливу.

— Доброе утро, Димочка, — проворковала Яна, а Олива первым делом спросила:

— Салтыков у тебя?

— Нет, он только что пошёл к вам, — ответил Димас.

— Он очень злой? — с опаской спросила Олива, когда девушки вошли в квартиру Негодяева.

— Ну, вообще-то да. Сказал, что убьёт тебя.

Олива испуганно посмотрела на подругу.

— Блин, хорошо, что мы там не остались, да, Янка?

Яна не успела ответить, так как в коридоре послышались шаги и до боли знакомый кашель. Олива смертельно побледнела.

Шаги в коридоре… Шаги у самой двери…

Звонок.

— Димка, не открывай! — одними губами взмолилась она.

— Блин, я забыл запереть дверь изнутри на ключ, — шёпотом сказал Дима, держа дверную ручку, которая с той стороны двери уже ходила ходуном в его руках.

Олива со страхом смотрела на извивающуюся в Димкиных руках дверную ручку, которую с той стороны дёргал Салтыков. Секунды казались бесконечностью, как в замедленном кино. Яна и Дима изо всех сил старались не шуметь, но проклятый паркет предательски трещал под их ногами, и этот треск казался Оливе оглушительным. Всё сейчас сосредоточилось на том, что творилось по ту сторону двери. Олива смертельно боялась, что Салтыков вот-вот рванёт резче дверь и откроет, и тогда пипец им будет всем троим.