Салтыков, с лицом, действительно, мрачнее тучи, вяло ответил на его рукопожатие.

— Эх, Ден, Ден… — только и вздохнул он, когда Олива отошла от них.

А Олива, тем временем, радостная и сияющая, как начищенный самовар, любезно хлопотала около своих гостей:

— Ребят, кому салатика подложить? Попробуйте вот кальмаровый — сама готовила! Кузь, попробуй! — угощала она, — Мне теперь в семейной жизни много блюд предстоит готовить…

Павля и Кузька, ухмыляясь, понимающе переглянулись между собой.

— Ну что, Салт, окрутили тебя? — не удержался от комментария Мочалыч.

Салтыков молчал, опрокидывая в себя водку стакан за стаканом. Не менее угрюмая Яна, сидя в кресле отдельно ото всех, даже не скрывала своего злобного выражения лица.

— Ребят, а чё мы в тишине-то сидим, как монахи какие? — Олива весело вскочила из-за стола, — А ну, врубайте музыку! КиШа! Купи отец нам маски — дети закричаали!

Кузька с готовностью подошёл к колонкам.

— Лесника! Лесника! — прыгала сзади него Олива, нетерпеливо хлопая в ладоши.

Кузька включил «Анархиста». Едва заслышав знакомые подмывающие аккорды, Олива заверещала и окончательно пустилась в пляс.

— Йу-ху-у-у! Танцуем!!!

Началось что-то несусветное. Олива прыгала, как коза, тыкала парней пальцами в бока — и те, словно ударенные электрическим током батарейки «Энерджайзер», тоже вскакивали и начинали плясать, и через минуту в гостиной топотали как стадо бизонов и бесновались все, за исключением Яны и Салтыкова.

— Трупы оживали — землю разрывали,

Всюду выползали, дико бушевали

Глотки драли, всё вокруг ломали,

Рвали свою плоть!!!

Это место люди не любили,

Потому что здесь гадов хоронили.

Все они водку пили,

Проклятыми были!!!

— Эй, Олива, ты чё так разбушевалась-то? — сквозь децибелы в колонках крикнул ей Кузька, — За ребёночка не боишься?

— Похуй, пляшем! — махнула она рукой и, продолжая прыгать и выделывать кордебалет, что есть мочи заорала куплет:

— Среди ублюдков шёл артист

В кожаном плаще — мёртвый анархист!!!

Крикнул он — Хой!!!

Челюсть долой!!!

Трупов

Вёл он за собой!!!

Она схватила Салтыкова за руку и вытащила на танцпол. Тот, уже в стельку пьяный, сам почувствовал страшное желание разгромить и разнести всё вокруг. Схватив Оливу за руку и за талию, он яростно закружил её, подхватил, перевернул в воздухе — та заверещала. Салтыков резко согнул её назад, почти до пола и, крутанув, как тряпку отшвырнул на диван.

— Был на руке застывший фак!!!

Из кармана торчал пиратский флаг!!!

Зомби всю ночь кричали — Хой!!!

Мы, анархисты, народ не злой…

Олива, довольно сильно ударившись затылком при падении, была слишком разгорячена, чтобы чувствовать боль. В горле у неё спеклось, дыхание сбилось, волосы растрепались. Она протянула руку за недопитой бутылкой водки на столе, хлебнула из горла, закашлялась. Потом кое-как встала и сиплым голосом крикнула в зал:

— Жмурки, господа!

Идея немедленно была принята; водить выпало ей. По всей квартире выключили свет, завязали Оливе шарфом глаза, как и полагается. После долгих неудачных попыток она поймала, наконец, Лиса и долго не могла определить, кто это такой. Минут пять, наверное, общупывала его всего, но в конечном итоге всё-таки угадала, и следующим выпало водить ему…

— Темнело за окном, и наступала ночь!!!

За кухонным столом сидели мужики!

Весь вечер непрерывно бил по крыше дождь,

Да гром гремел ужасно где-то у реки.

А в доме шло веселье и гульба!!!

Ещё никто не знал, что в этот миг

Охотник Себастьян, что спал на чердаке,

Вдруг почернел лицом, стал дряхлый как старик…

— Янка, давай с нами! — крикнула Олива, проносясь мимо неё и запуская в водящего подушкой.

— Я уже выросла из этого возраста, — надменно процедила та.

Ребята и правда носились по тёмной квартире с восторженным гиканьем, как будто им всем было не по двадцать лет, а по десять. Только Паха Мочалыч спокойненько сидел себе под раковиной и покуривал. Да Денис, когда все перебежали от водящего в гостиную, невозмутимо так предложил:

— Может, чайку?

— Эх, ну давай, что ли, раздавим по кружечке, — охотно согласилась Олива. Однако не успели они выпить и пары глотков, как в комнату ворвалась толпа удирающих от водящего с криком «Шухер!» и все резко побежали прятаться…

— Оооо-хот-ник! Оооо-хот-ник!!! — пел Кузька, ловко уворачиваясь от водящего Лиса, — Охотник Себастьян!!!

— Ага, вот ты и попался, охотник Себастьян!

Лис схватил свою жертву, но Кузька вырвался и со всего размаху, одновременно с Гладиатором вспрыгнул на диван, где сидела Яна. Не выдержав такого испытания, диван с треском проломился, и парни, вкупе с визжащей Яной, кучей-малой полетели на пол.

Наутро в воскресенье Салтыков, сказав, что идёт на весь день к родителям, покинул съёмную квартиру, и Яна с Оливой остались одни. Яна была явно не в духе; а вот Олива, напротив, была как никогда радостна и оживлена.

— Слушай, давай пиццу закажем, — весело сказала Олива, присаживаясь к Яне на кровать, — Тебе «Маргариту», или с морепродуктами, как ты любишь?

— Без разницы, — хмуро ответила та.

— А чё такая невесёлая? — Олива шутливо потрепала подругу по волосам.

— Зато у тебя, я смотрю, радости полные штаны, — процедила Яна сквозь зубы.

— А ты что, не рада моему счастью? А ещё подруга называется!

— И это ты называешь счастьем? — фыркнула Яна, — Ты ж его дожала!

Лицо Оливы стало серьёзным.

— Да, дожала, — сказала она, — Иначе он сам никогда бы на мне не женился, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Я только одного не могу понять, — устало произнесла Яна. — Зачем надо было вчера так нажираться и устраивать дебош? Если тебе пофиг на своё здоровье и репутацию, подумала бы хотя бы о ребёнке, которого ты носишь…

— Да нет никакого ребёнка, — сказала Олива.

Яна оторопело уставилась на неё.

— То есть, как это нет?

— Так, нет и всё.

— Интересное кино… — Яна даже присвистнула от неожиданности, — Получается, ты просто выдумала весь этот фарс с беременностью?

Олива густо покраснела.

— А что мне ещё оставалось делать? Никакие другие аргументы на Салтыкова не действовали…

— Ты зациклилась на Салтыкове, — сказала Яна, — Что ты в него так вцепилась?

— Я люблю его! Я не могу без него жить! — Олива едва сдерживала подступавшие к горлу рыдания, — Я хочу быть с ним, неужели ты этого не понимаешь?!

— Вопрос в том, хочет ли он быть с тобой, — Яна надменно усмехнулась, — Ежу ясно, что женится он на тебе, извини, по залёту. Если он узнает, что ты его обманула, он тебе такого пенделя даст, что будешь без самолёта лететь до самой Москвы, — безжалостно докончила она.

— А как он узнает? Ты же меня ему не заложишь?

— Я-то не заложу, а вот как ты собираешься дальше выкручиваться?

— Как, как… — передразнила Олива, — Как бабы в мексиканских сериалах выкручивались? С лестницы упала, выкидыш… Да мало ли, чего!

— Поменьше бы сериалов смотрела! В твоём случае это явно не прокатит…

— Почему не прокатит?

— А как ты себе это представляешь? Это тебе не Москва, здесь концов в воду не спрячешь. Ты, вообще, в курсе, что у него мать — врач, и работает в поликлинике?

— Ну и что?

— А то, что он тебя, дорогая моя, завтра же потащит в женскую консультацию вставать на учёт. Вот и откроется твоя лже-беременность, и его мамаша по своим каналам первая об этом узнает!

— Блин, я об этом не подумала… — Олива озадаченно обхватила себя руками за голову, — Что же делать?

— Пойти и сказать ему правду, — отвечала Яна.

— Да? Чтобы он меня тут же отправил далеко и надолго? Ну уж нет!

Яна с психом вскочила и, сев около своей тележки, принялась её застёгивать.

— Он тебя и так отправит… Далеко и надолго…

Оливе стало неприятно. Она уже пожалела, что рассказала обо всём Яне.