— Яна, пожалуйста… Я тебе очень признателен, но я не могу взять твой подарок… За-забери его… И… и уходи…
На синих глазах Яны вскипели слёзы.
— Ты гонишь меня?!
— Нет… Я не гоню, я… Мне идти надо… Я занят, я… я хочу побыть один… — запутавшись окончательно, Дима рухнул на стул и схватил себя за волосы.
Яна, не говоря ни слова, вдруг схватила картинку в рамочке с китайскими иероглифами, что означали «я тебя люблю» — ту самую картинку, что покупала на Черкизовском рынке с такой любовью и надеждой — и со всей силы грохнула её на пол. В ту же секунду, рыдая, она выскочила вон из его комнаты.
— Яна, подожди!..
У лестницы Дима догнал её. Яна же, всё ещё плача, судорожно бросилась в его объятия.
— Я тебя люблю! Как ты не понимаешь, что я тебя люблю!!! — целуя его, рыдала она.
Дима вспыхнул до корней волос. Он хотел оттолкнуть её, но не мог — его как будто парализовало. Поцелуи её жгли его и жалили — как прикосновение к медузе. Но всё, что он мог в тот момент, лишь столбом стоять с округлёнными от шока глазами, и бормотать:
— Ян, что ты д-делаешь… Н-не надо… Яна…
Глава 10
В гостиной съёмной квартиры было накурено так, что хоть топор вешай. Воспользовавшись отсутствием обеих москвичек, Салтыков назвал приятелей — «раздавить» перед Новым годом бутылочку-другую пивка, килечкой консервной закусить, за жизнь поговорить.
— Да нихуя — инженером грёбанным в Архангельске за пятнадцать тысяч… — базарил он, как обычно, громче всех, — Путин краб, ёптыть!
— Ну не знаю, все лезут в столицы — что там, мёдом, что ли, намазано? — резонно возразил Кузька.
— Да ты сам посуди — тут, в Архангельске, какое строительство? Бесперспективняк. В Питере больше возможностей раскрутить свой бизнес, — с важным видом пояснил Салтыков, гася окурок о пепельницу, — Я дак тоже планирую в обозримом будущем перебраться в Питер.
— А почему не в Москву? — спросил Паха Мочалыч, очевидно намекая Салтыкову на брак с москвичкой.
— Не, в Питер. Отец с матерью туда в скором времени переедут — у них уже есть там квартира, эту продавать будут. А мне тут оставаться при такой возможности — лохом быть. Есть вариант, конечно, — усмехнулся Салтыков, — Попробовать пока начать здесь — всё-таки, и команда уже фактически собрана, и с арендой офиса отец поможет. Надо только приобрести лицензию на проектирование зданий и сооружений; ну, а там…
— А сколько такая лицензия стоит, не знаешь? — осведомился Кузька.
— Где-то около трёхсот косарей, — Салтыков помрачнел, — Где бы ещё взять их… С кредитами связываться западло.
— Слышь, Салт, а ты чё, в натуре, что ли, жениться собрался? — ввернул в тему Макс Капалин, — Как ты одно с другим-то будешь совмещать?
— Макс прав, — поддержал его Павля, — Если щас женишься, то придётся тебе отложить все свои бизнес-планы в долгий ящик.
— Щас я жениться и не собираюсь, — сказал Салтыков, — Я же не враг сам себе, чтобы идти вразрез моим планам.
— Как? А Олива вчера говорила, что после праздников вы подадите заявку в загс… — недоуменно произнёс Хром Вайт.
— Глупости, — отрезал Салтыков, — Бабья чушь. Какая щас может быть женитьба?! Жилья у нас нет, высшего образования у неё нет. Да и родители против. Что я, на ней женюсь, чтобы всю жизнь с ней потом по съёмным квартирам таскаться да спать на казённом матрасе?
— А летом говорил: женюсь, женюсь… — поддел его Павля.
— Так то летом было, — отмахнулся Салтыков, — А щас зима на дворе. Ну чё, я увлёкся, конечно, в тот момент мало чего соображал…
— И что ты теперь намерен предпринять? — спросил Кузька.
— Ой, Кузя, не знаю… Ну, подожду, пока уедут, а там придумаю что-нибудь.
Кузька недоуменно воззрился на него.
— Разве ты не знаешь?
— Что?
— Как что? Олива переехала насовсем! Она сама мне вчера ночью об этом сказала. И Янка это подтвердила, сказала, что восьмого уедет, а Олива тут останется…
— Да-а?! — Салтыков даже вскочил.
— Да ты сам у них спроси. Олива-то до сих пор думает, что ты на ней женишься. Ну, и перевезла свои манатки.
— Ну всё, Салт. Ты попал, — хлопнул в ладоши Макс Капалин, — Вот уж попандос так попандос…
— Так, подожди! Как это… Не, серьёзно, что ли?! — опешил Салтыков, — Яна уедет в Москву без Оливы?..
— Ну, во всяком случае, так они говорят, — ответил Кузька, — Как ты теперь выпутываться-то собираешься, а, Салт?
— Да чё там выпутываться? Скажи ей, мол, так и так, чувства прошли. Не люблю, мол, — наивно посоветовал Капалин.
— Блин, Макс, ну как я ей это скажу? — Салтыков озадаченно провёл рукой по лицу, — Было б всё так просто…
— Надо что-нибудь придумать… — подал голос Флудман.
— А что, если сказать, что у тебя щас денег нет, чтобы за квартиру платить? — внёс предложение Павля, — Мол, материальные трудности, всё такое… И отправить её домой, к маме? Типа «на время»; ну, а там…
— Да? Типа, весь в работе, а денег нет? — криво ухмыльнулся Салтыков, — Она, конечно, дура, но не настолько…
— Да с чего! — горячо возразил Павля, — Разве такого не бывает? Да сколько угодно! Кредит взял, на тот же бизнес, например… Или машину, скажи, разбил, на лавэ попал… Да мало ли, что!
— Неплохая мысль, кстати, — одобрил Макс Капалин.
— Оно-то так, — мрачно согласился Салтыков, — Но не щас же ей это всё бухать…
— А когда?
— Пацаны, вообще-то, Салт прав, — вмешался молчавший до этого Хром Вайт, — Щас же Новый год на носу.
— Вот именно, — кивнул Салтыков, — Давайте хоть Новый год нормально отпразднуем, без этих разборок.
— Кстати, о Новом годе, — переменил тему Кузька, — У меня два салата — крабовый и оливье…
— Мандарины, хлеб и колбасу москвички купили, — сказал Салтыков, — Хром, с тебя бухло.
— Да Мочалыч уже притаранил шампанского шесть бутылок. И яблоки…
— А пиво, водка?
— У меня есть вино в пакетах, — сказал Флудман.
— Гони его тоже. Максон, ты ответственный за караоке.
— Дак погнали, чё сидим-то? — Павля решительно поднялся с кресла, — До нового года три часа осталось!
— Да, и чипсов ещё докупите! — уже на лестнице крикнул Салтыков вслед уходящим приятелям.
Глава 11
Дима и Яна сидели на кровати в его комнате, и старались не смотреть друг на друга. Дима, красный как рак, ковырялся в своём мобильном, безуспешно пытаясь дозвониться то до Салтыкова, то до брата Сани. Первый почему-то не брал трубку; второй же был недоступен. У сидящей поодаль Яны дрожал подбородок, глаза были полны слёз, а выражение лица было такое, будто она готова всех убить. Мысленно она уже проклинала всё на свете: и себя, и Негодяева, и Оливу с Гладиатором, которые привели её в этот дом, а сами свалили по тихой воде. Унижение, которому она подверглась пять минут назад, было настолько ужасно, что впору было или напиться до бесчувствия, или броситься под машину…
Впрочем, Дима Негодяев чувствовал себя ничуть не лучше. Всё только что произошедшее было гадко, омерзительно стыдно. Такого он даже в кошмарном сне не мог себе представить. Сейчас он жалел только об одном: почему человеческая память — не компьютер, и оттуда нельзя просто взять и удалить ненужные файлы. Если б это было возможно, первое, что бы он сделал — стёр бы из памяти этот вечер.
Да, не зря он всё-таки не любил новый год…
— Кажется, брат приехал, — сказал Дима, услышав в холле шум и голоса, — Пошли вниз.
В холле и правда находился Саня Негодяев и родители братьев, только что вернувшиеся с фейерверка.
— Саня, ты машину не загнал ещё? Отвези девушку домой, она уже уходит, — попросил Дима.
— Спасибо, не надо, — гордо процедила Яна сквозь зубы, и, ни на кого не глядя, принялась натягивать свою шубу.
— Ну, как же не надо? Сейчас поздно и темно; девушке одной опасно ходить по улицам в эту пору, — заметил отец Негодяевых.
— Пойдём, Ян, я отвезу тебя, — Саня тронул её за плечо.
