— Вы, Лариса, не обижайтесь на него, он у нас всегда такой деловой, — пошутил Павел Данилович.

— У тебя шея не болит, Лариса? — не приняв шутки и перейдя на «ты», спросил Коля.

— Нет. А что?

— Да нет, ничего. Ты так часто оглядывалась по сторонам, когда шла сюда, что я подумал…

Лариса смутилась и промолчала. Павел Данилович постарался сгладить возникшую неловкость:

— Ладно тебе придираться. Пойдем вон туда, под навес, там и поговорим обо всем.

Они отыскали укромное местечко, сели на сложенные под навесом доски и долго беседовали. День выдался ясный и тихий. Поднявшееся из-за деревьев солнце пригревало по-весеннему. Вокруг оттаявших луж оживленно хлопотали воробьи.

Вначале Ларисе была не совсем понятна ее роль. Аркадий и его товарищи попросили ее установить связь с партизанами, а из разговора стала улавливать, что в этом деле пока она будет играть чуть ли не главную роль, об этом прямо и спросила. Но Павел Данилович, не придав значения ее вопросу, сказал:

— Понимаете вы правильно, Лариса. Встречаться пока будете с Колей. Где и когда, он вам объяснил. И насчет тайника на крайний случай — тоже. Все запомнили? — Лариса кивнула. — Главное, соблюдать в точности все правила игры. Никакой самодеятельности. Теперь о вашем приятеле. Аркадий пусть остается на своем месте до особого распоряжения. Осторожно, не торопясь, подбирает себе помощников. Так ему и передайте. И тоже без указаний пусть ничего не предпринимает. Мы о нем не забудем.

— Каждому овощу свое время, — заметил Коля.

— Вот именно.

— Теперь, Павел Данилович, о бежавших из лагеря военнопленных. Как быть с ними? — Лариса рассказывала о них Павлу Даниловичу прошлый раз, но сейчас он интересовался каждым в отдельности, расспрашивал, кем был до войны, как и где попал в плен, чем занимается сейчас. Договорились так. В среду, как стемнеет, направить их по одному ко второму разъезду, к дому путевого обходчика. Это в шести-семи километрах от города. Там их будет ожидать партизанский связной. Павел Данилович дал пароль и отзыв, предупредил об осторожности и предложил поручить это Гале Белоус.

— Почему Галя, а не я? — удивилась Лариса.

— Вы же рассказывали мне, что она у вас расторопная, боевая девушка.

— Все на себя не бери, а то надорвешься.

— Верно, Коля. Вы ей объясните как следует. Сами-то вы знаете, где этот разъезд?

— Знаю, и Галя знает.

— Ну вот и хорошо. Пусть Галя займется этим делом. А теперь, Коля, давай свои гостинцы, доставай.

Коля достал из-под фуфайки несколько газет и листовок. Павел Данилович подержал в руках, как бы определяя их на вес, протянул их Ларисе и сказал:

— Это вам особое поручение. Дела у нас все серьезные, но это особой важности. Листовок мало, их нужно будет размножить. На первый случай немного, но так, чтобы они появились во всех концах города. Если у кого из верных людей есть машинка — можно напечатать, если нет, то от руки, и расклеить по городу. Ни в коем случае не печатать на своей машинке в горуправе и не пишите сами. Ваш почерк знают. Уяснили?

— Уяснила.

— Ну вот. Газеты свежие, недавно нам самолет сбросил. Почитайте и передайте другим.

— А наклеить можно, ну хотя бы на афишную тумбу?

— Можно наклеить. Но осторожность и еще раз осторожность.

Когда прощались, Коля сказал:

— Не обижайся, что газет и листовок маловато. Разбогатеем, подбросим еще. Ну бувай и не скучай.

Лариса уходила первой. Мужчины проводили ее до ворот завода, вернее, до того места, где до войны были ворота. Ворота лежали в стороне, отброшенные взрывом: недалеко зияла наполненная талой водой огромная воронка.

Думая о поручениях, Лариса тогда еще не понимала как следует, да и не могла полностью понять, почему так упорно и настойчиво Павел Данилович предупреждал ее об осторожности и просил не заниматься самодеятельностью в этих делах. Даже, прощаясь, держа ее руку в своей крупной теплой ладони, сказал: «Не посчитайте, пожалуйста, за назойливость, но очень прошу вас быть предельно осторожной. Соблюдайте все аккуратно, как договорились. На рожон не лезьте. Это относится и к тем товарищам, с кем вы будете работать. Помните всегда и везде, что враг силен, не глуп, коварен. Борьба нашему народу предстоит длительная и жестокая. Многим из нас не придется увидеть ее конца, дожить до победы. А победа будет, обязательно будет за нами, Лариса». Всю глубину смысла этих слов Лариса постигла позже. А тогда она грешным делом подумала, что Павел Данилович просто считает ее девчонкой и не совсем уверен в том, что она может справиться. Не знала Лариса в тот день и того, что видит она этого человека в последний раз и что наступит момент в ее жизни, когда он будет ей очень нужен.

Не заходя домой, Лариса отправилась к Аркадию в общежитие. По дороге она снова зашла на рынок, где царило в это время обычное оживление. Спрос явно превышал предложение. Торговля шла старым поношенным тряпьем да тем немногим из продуктов, что еще не успели забрать оккупанты. Хотя на Ярмарковой площади стояла непролазная грязь, смешанная с мусором и конским навозом, Лариса прошла вдоль рядов туда и обратно, для вида останавливаясь и спрашивая, что почем. Удостоверившись, что на нее никто не обращает внимания, хотя тут месили грязь и военные патрули, и местные полицаи с повязками, и всякие подозрительные типы, она покинула рынок. На всякий случай зашла еще в аптеку, что рядом, на углу, купила лекарства для мамы. О том, что она пойдет в общежитие охранников, она решила еще по дороге сюда. То, что кто-то может истолковать это по-своему, она отбросила. Дело есть дело, ради него можно поступиться кое-чем. Беспокоило одно, чтобы Аркадий был на месте. Домой нести листовки и газеты она не хотела, да и Павел Данилович ей не советовал этого делать, а подходящего места для того, чтобы спрятать их, у нее не было. Когда она спросила, как ей поступить вначале с этим опасным грузом, Павел Данилович сказал:

— Как вы сами думаете? Домой нести это не следует.

— А если к Аркадию, в общежитие?

— Опять этот Аркадий! — Он задумался: — Ну что ж, если вы так уверены в нем, можно к нему, но чтобы никто не заметил, и предупредите его.

— Потом он поможет и расклеить их в центре, — настаивала Лариса на своем, — а мы размножим и расклеим на окраинах и в районе железнодорожной станции.

— Ну хорошо. Вам виднее, — согласился Павел Данилович.

На стук в дверь вышел охранник, с которым Аркадий знакомил ее недели две тому назад. Она еще запомнила его имя: Степан, по словам Аркадия, неплохой парень. Степан понимающе улыбнулся и пригласил войти:

— Аркадий Анатольевич, к вам гостья, принимайте, а я тут пройдусь, — сказал он и начал одеваться.

Аркадий не мог скрыть радости и в то же время растерянности: зная Ларису, он явно не ожидал увидеть ее у себя в общежитии. Он стоял у зеркала с бритвой и намыленной щекой и первый момент не знал, что ему делать.

— Ну что смотришь, не ожидал? — спросила Лариса деланно бодрым голосом, чтобы разрядить обстановку неловкости. Аркадий бросил бритву, схватил табуретку, обмахнул ее полотенцем, которое висело у него на шее, и поставил около своей кровати.

— Проходи, садись.

— Я сниму пальто, а то у вас тут жарко, как в бане.

— Да-да, конечно. — Он помог Ларисе раздеться и, вешая пальто на вешалку, так посмотрел на Степана, что тот молча накинул на плечи шинель и, схватив шапку, быстро скрылся за дверью.

Лариса села на табуретку, огляделась. Небольшая комната: две железные кровати, около кроватей — тумбочки, зеркало, умывальник, шкаф. Чувствуется холостяцкий порядок. Аркадий, заметив, что Лариса рассматривает их жилище, сказал:

— У нас в общежитии две комнаты. В этой я с помощником, остальные — рядом, в большой. Сейчас никого нет. Кто в наряде, а кто ушел в город. Кстати, Степану можно доверять, неплохой парень, наш.

— Ты уже говорил о нем. Я знаю, что вы тут все неплохие парни, но я не за характеристиками на вас пришла.