Я не стукач. Я в лагерях при отце всех народов товарище Сталине, Иосифе Вассарионовиче, отсидел и ни на кого ни разу не стукнул. — Наконец-то признался он о своей давнишней судимости. — А тут интересно: два дня лежит — и хоть бы хны… никто не дергается, не чешется… Вот и пришел к тебе. Интересно же: отчего и почему?

— Да, задали вы задачу, — улыбнулся невесело Паромов. — Удружил, как говорится…

— Вот и решайте, — собрался уходить Басов. — Вы — власть, вам и решать… Только обо мне, старике, ни гу-гу! А то за такой расклад и прибить могут. Мне и так немного осталось белый свет коптить… Я груз со своих старческих плеч на ваши молодые, полные сил, перевалил, и теперь дело вашей совести: давать дальнейший ход или не давать. Ну, будь здоров.

И ушел. Так же неожиданно, как неожиданно пришел. А Паромов, опершись подбородком на ладонь левой руки, задумался, мысленно «пережевывая» полученную необычную информацию, и о личности добровольного информатора. Да, загадка…Впрочем, особенно задумываться было некогда. Надо было «закругляться» и отчаливать домой. Однако, дома тревожные мысли не оставили его в покое, и он сам не спал, ворочаясь с боку на бок, и мешал спать супруге.

— Да угомонись ты, наконец, — ворчала сонно та, даже не открывая глаз, — спи и помни, что утро вечера мудренее. Все разрешится само собой. Не забивай голову разными мыслями. На это день целый имеется. Спи!

«Хорошо ей бурчать: «Спи!», — размышлял Паромов. — Я и сам бы рад заснуть, отключиться от всех хлопот, забот, от всех запросов и заявлений, от жалоб и оперативной информации, но натура проклятая, сна не дает. Вот тебе и спи…»

Заснул под утро. И встал с головной болью.

Но боль болью, а работа работой. Поспешил в ванную комнату — побриться и умыться. Холодная вода несколько освежила тело и притупила боль в голове. Вместо с чашкой чая проглотил пару таблеток «цитромона». Они довершили остальное: боль отпустила. Быстро оделся и полетел на работу…

Прибыв в отдел, первым делом настрочил спецдонесение — и руководству на доклад. Сначала Озерову Валентину Яковлевичу — непосредственному начальнику. Пусть и у него башка «распухнет», не все же смешки…

— Чудно! — засмеялся тот, ознакомившись с сообщением. — Что-то не верится в этот бред… Впрочем, дуй к Москалеву Валентину Андриановичу, начальнику ОБХСС. Это по его епархии…

— Всякое повидал на своем веку, — не менее Озерова удивился Москалев, дымя «беломориной», — а такого еще не встречал. Надо думать: не кроется ли тут какой подвох, ек-макарек…

— Смысл… подвоха?

— Не знаю. Но очень уж необычно… Возьми пока свою писанину и пойдем к начальнику отдела. — Он отдал Паромову листок с текстом, загасил окурок беломорины о край пепельницы и встал из-за стола. — Пойдем вдвоем. Мало ли чего: одна голова — хорошо, но двум меньше достанется. Хи-хи-хи! Да, меньше достанется… — переделал он на свой лад известную поговорку. — Или ты иначе считаешь? — Заглянул хитровато в глаза Паромову.

— Я лишь докладываю по инстанции… — нейтрально ответил старший участковый.

— Вижу, Минаевская школа! — со скрытым удовлетворением сказал Москалев. — И своего добиваешься, и на рожон не прешь. Кстати, как там, мой друг Минаев? Забегает ли по старой памяти в опорный? Или из своего ОВО носа никуда не показывает? Это же надо: бросил оперативную работу и прибился к костыльной команде! — В голосе неудовлетворительные нотки и сетование на судьбу товарища. — Впрочем, там ему с его больным желудком работать будет полегче: сутки на пульте управления отдежурил — и двое отдыхай! Прописанные врачами процедуры выполняй…

«Костыльной» или инвалидной командой сотрудники РОВД между собой величали своих коллег из отдела вневедомственной охраны, вольнонаемные сторожа которой в большинстве своем были пенсионеры, уже «подружившиеся» с палочкой или костыликом. Отсюда и «костыльная» команда.

— Редко, но заходит… Проведывает…

С какими-то бумагами, постучавшись, заскочил в кабинет капитан милиции и его заместитель Руднев Николай Ильич, ведущий спортсмен и ведущий специалист не только отделения, но и Промышленного отдела милиции в целом, которому поручались самые запутанные и хитроумные дела экономической направленности.

Ему было давно за тридцать пять, но возраст никаким образом не сказывался на его физических данных. Среднего роста, сухощавый, жилистый и легкий на ногу. Он не ходил, а пружинисто скользил по отделу. Порой, вкрадчиво и бесшумно, как дикий кот, а иногда вальяжно, с грацией уссурийского тигра.

Однажды участковый инспектор милиции Сидоров Владимир Иванович, этот русский богатырь с косой саженью в плечах и чуть ли не двухметровым ростом, имея заблуждения на счет физических данных Руднева, затеял с ним борьбу. И чуть ли не осрамился… Не только не положил обэхеэсника на лопатки, но сам еле вырвался из цепких и жилистых рук последнего. Так, что после этого случая желающих помериться силой с Рудневым в отделе поубавилось. Впрочем, он этим не бравировал.

Внешними манерами заместитель начальника ОБХСС чем-то напоминал Озерова Валентина Яковлевича: та же шустрость в движениях, та же улыбчивость в глазах с некоторой хитринкой. Был ли он таким же Дон Жуаном, как и Озеров, оставалось тайной. Умел хранить амурные секреты хитрющий опер. Ох, умел!

А манеру вести беседу Руднев, возможно, даже незаметно для себя, перенял у своего начальника Москалева Валентина Андриановича. Та же вкрадчивость в голосе и обволакивающая сеть слов, без лишней эмоциональности и тональности. Конечно, до такого мастерства и совершенства, которыми обладал Москалев, овладевший способностями гипнотизера убаюкивать и усыплять собеседника своей речью, ткавший словесную паутину незаметно и неотвратимо, Рудневу было еще далеко. Однако…

— Товарищ майор, разрешите…

— Николай Ильич, чуть позже зайдите… — отозвался Москалев. — Сейчас некогда: к начальнику отдела идем… Да вот еще что: передай лейтенанту Машошину, чтобы никуда не уходил. Возможно, понадобится.

Лейтенант милиции Машошин Валерий Федорович был молодой сотрудник, работавший в Промышленном РОВД не больше года. Однако он, имея уже солидный возраст, уже был заметен своей скрупулезностью в работе и дружелюбным отношением ко всем сотрудникам отдела милиции. А Москалева и Руднева, возможно, боготворил, стремясь достичь такого же мастерства, каким располагали они.

Бытует избитое мнение, что молодых сотрудников ни «старички», ни руководители длительное время не замечают, во внимание не берут, автоматически загружая их по самое горло работой. Однако, это мнение совсем ошибочно. Истиной остается то, что в милиции, как и везде в советском обществе, всегда больше нагружают на того, кто тянет. Вот это верно! А что же касается молодых сотрудников, то тут песня иная. Да, молодых не балуют, тепличных условий не создают, и загружают по полной мере. Без какого-либо снисхождения на возраст и неопытность, чтобы со временем «загрузка» из количественной перешла в качественную. И наблюдают: как тянет? И видят. И оценивают.

Так было и с Машошиным. Увидели, что парень старается, не скулит, за спины более опытных товарищей не прячется, в санчасти не отлеживается, как некоторые его сверстники, и поручили ответственный участок: оперативное курирование Курского завода резиновых технических изделий. В целях обеспечения высокого уровня сохранности социалистической собственности на орденоносном заводе. И это кроме всей прочей работы. А это, скажу вам, не просто работа с десятитысячным коллективом, не просто работа с ведущим заводом страны, это политика. А политика, как известно, дело тонкое.