Однако очень скоро изменение климата стало проблемой мирового значения и превратилось в одну из главных тем на международных встречах и переговорах. Новая политика в сфере изменения климата была нацелена на трансформацию энергетической базы мировой экономики, не менее серьезную, чем та, что произошла при переходе с дров на уголь и затем на нефть и природный газ. Такое глубокое изменение означало трансформацию самой мировой экономики.

Задача заключалась в существенном сокращении выбросов углекислого газа (по некоторым предложениям более чем на 80 %) в последующие несколько десятилетий. Но решить проблему изменения климата было очень непросто, учитывая, что углеводороды – нефть, природный газ и уголь – сегодня дают около 80 % всей энергии и в последующие два десятилетия потребление энергии в мире, по прогнозам, должно вырасти на 35–40 %. Короче говоря, изменить что-либо было крайне трудно.

В ходе президентской гонки 2000 г. в США об экологических проблемах говорили мало. «Вопрос защиты окружающей среды практически не поднимался, – вспоминал советник предвыборного штаба Буша по вопросам экологии. – Интерес к нему был нулевым». Эл Гор, конечно, говорил о Киото, но не уделял этому вопросу слишком большого внимания. Оппонент Гора, Джордж Буш-младший, как губернатор штата Техас в 1990-х гг., снискал репутацию «повелителя ветров» – он внес значительный вклад в использование энергии ветра в Техасе. Во время предвыборной кампании 2000 г. он заявлял, что «к проблеме глобального потепления нужно относиться серьезно», и призывал к обязательному сокращению выбросов «четырех основных загрязняющих веществ», правда, углекислый газ в этом списке был лишь четвертым. Это говорило о том, что Буш в случае избрания президентом будет заниматься проблемой изменения климата.

Но этого не произошло. 13 марта 2001 г. руководитель EPA Кристин Уитмен пошла на прием к президенту Бушу, чтобы заручиться его поддержкой по Киотскому протоколу. Но реакция президента была не такой, какую она ожидала. Он сказал, что уже принял решение по Киото, и кратко изложил содержание письма, которое собирался отправить сенаторам. В нем Буш заявлял, что президентская администрация «относится к проблеме изменения климата очень серьезно», но вместе с тем она выступает решительно против Киотского протокола и не будет поддерживать его, поскольку он не охватывает 80 % населения планеты и является «несправедливым и неэффективным инструментом решения проблемы изменения климата»³.

У многих создалось впечатление, что администрация Буша охладела к проблеме изменения климата. Отношение администрации к ней отчетливо проявилось во время церемонии в Госдепартаменте в мае 2001 г., когда госсекретарь Колин Пауэлл приводил к присяге Полу Добрянски, вступавшую в должность его заместителя. Перечисляя обязанности заместителя госсекретаря, он дошел до вопроса изменения климата. В этот момент он запнулся, смущенно усмехнулся и шутя прикрыл рот рукой, будто сказал что-то неприличное.

В условиях рецессии 2001 г. вопрос изменения климата постепенно потерял актуальность. А после 11 сентября, когда террористы атаковали Всемирный торговый центр и Пентагон, в политической среде о нем и вовсе забыли. Однако для небольшого, но ключевого сегмента общественности он был вопросом не только очень важным, но и символичным. Для некоторых представителей общественности, разочарованных исходом выборов 2000 г., Киотский протокол, отождествлявшийся с Элом Гором, стал основным вопросом. Отклонение Киотского протокола администрацией Буша вызвало гневную реакцию со стороны природоохранного сообщества и ряда оппонентов администрации. Оно также вызвало шквал протестов и критики в Европе. «Помню, когда мы приехали в Европу в 2001 г., нам кричали, что президентская администрация игнорирует Киото», – вспоминал Дон Эванс, тогдашний министр торговли США.

Однако администрация Буша не охладела к проблеме изменения климата. США выделяли на исследования в области изменения климата столько средств, сколько все остальные страны мира вместе взятые, а при Буше эта сумма еще выросла. Вместе с тем бюджетные ассигнования на эти цели со времен администрации Клинтона распределялись между 13 организациями. «В общей сложности из бюджета выделялось $5,5 млрд, и при этом никто ни с кем не советовался, – сказал Эванс, который курировал ведущую организацию по исследованиям в области изменения климата. – Мы могли лишь выделять приоритеты – что нам необходимо знать и какой информацией нам нужно располагать, чтобы вырабатывать надлежащие стратегии»⁴.

Для этого Эванс обратился к Джеймсу Махоуни, предложив ему должность помощника министра торговли по вопросам океанов и атмосферы. Махоуни по специальности был разработчиком климатических моделей. Он окончил аспирантуру Массачусетского технологического института, получив степень кандидата наук в области гидродинамики, где его наставником был Джул Чарни, один из отцов моделирования климата. Потом Махоуни возглавлял Американское метеорологическое общество и был главным редактором Journal of Applied Meteorology.

Задача Махоуни заключалась в разработке скоординированной программы изучения изменения климата, на которую выделялось $2 млрд. «Если вы собираетесь координировать работу тысяч ученых, вам нужна структура, ключевые вопросы», – пояснял он позже. Исследования были нацелены на решение 21 вопроса. Эти вопросы охватывали широкий тематический спектр: что происходит в нижних слоях атмосферы? Какова история изменения климата в Арктике и высоких широтах? В чем заключаются сильные и слабые стороны климатических моделей? Какова вероятность «резкого изменения климата»? Как учитывать «научную неопределенность» в процессе принятия решений? В рамках этого анализа президентская администрация поручила Национальной академии наук провести два исследования по изменению климата. Параллельно Министерство энергетики разработало вторую программу, Программу создания технологий для изучения климата с бюджетом $3 млрд.

Но в самой администрации изначально шла серьезная борьба из-за того, что, по словам Махоуни, существовали глубокие разногласия и два взгляда на программу по климату. С одной стороны, «нам нужна была надежная научная база», а с другой – «неизвестно сколько лет понадобится на ее создание. А в отсутствие такой базы мы не должны были предпринимать никаких конкретных действий».

«Конечной целью этой программы было получение единой модели Земли, – сказал Махоуни. – У нас богатые традиции принятия решений в условиях неопределенности – анализ решений и разработка политики. Однако сопротивление движению в этом направлении было очень сильным. Имелись серьезные научные вопросы, и на многие из них давались ответы, но с моделью Земли всегда будет связана значительная неопределенность»⁵.

Пока США концентрировались на том, что администрация Буша называла «потребностью в дополнительных исследованиях», роль лидера в вопросе изменения климата на мировой арене перешла к Великобритании, точнее, к правительству Тони Блэра. Однако этого могло и не произойти, если бы не эпидемия в животноводческом хозяйстве Великобритании.

В октябре 2000 г. советником Блэра по вопросам науки стал Дэвид Кинг, профессор химии Кембриджского университета. Поначалу Кинг занимался вопросом снижения выбросов углекислого газа. Но в феврале 2001 г. в Великобритании произошла крупнейшая в мировой истории вспышка ящура. Коров и овец выбраковывали и уничтожали сотнями, дым от костров распространялся на десятки километров. В течение следующего полугодия Кинг был главным специалистом в правительстве по анализу ситуации и сдерживанию эпидемии. Профессионализм Кинга импонировал премьер-министру, Кинг обрел еще больший авторитет в его глазах. Его деятельность, по словам Блэра, была «работой мастера» и имела «бесценное значение»⁶.