Но предметом экологических споров стала вода. Экологи предостерегают, что применение гидроразрыва пластов может приводить к загрязнению водоносных горизонтов, из которых забирают питьевую воду. Промышленность возражает, что это крайне маловероятно, так как гидроразрывы пластов осуществляются как минимум на километр глубже, чем находятся водоносные слои, и изолированы толстыми пластами непроницаемых пород. Кроме того, у промышленности накоплен большой опыт: впервые гидроразрыв пластов был применен в США 60 лет назад, и с тех пор эта технология использовалась более чем на миллионе скважин. Закачиваемая под землю жидкость содержит небольшие количества химических веществ, и все идет к тому, чтобы раскрывать полный перечень используемых химикатов.

Самое серьезное беспокойство вызывает не то, что закачивается под землю, а то, что выходит из нее, – вода, вытекающая обратно на поверхность. Это и «обратный поток» воды, нагнетаемой при проведении гидроразрыва, и «промысловая вода», которая затем выходит из скважины в течение долгого времени. Эту воду необходимо собрать, очистить и утилизировать, не нанося вреда экологии и людям.

С выходящей на поверхность промысловой водой можно сделать три вещи. Ее можно закачивать в глубокие утилизационные скважины, прогонять через очистные сооружения или рециркулировать в производственном процессе. В традиционных штатах нефте– и газодобычи сточные воды часто закачиваются обратно. Технология утилизации отходов должна идти в ногу со стремительным развитием сланцевой индустрии. Уже развернуто строительство больших современных очистительных комплексов. В настоящее время перерабатывается 70–80 % и даже 90 % промысловых вод. Также большое значение придается инновациям. Это включает разработку новых методов, позволяющих уменьшить объемы закачиваемой воды, переработку выходящей воды, а также бурение большего количества скважин на одном «кусте», чтобы уменьшить рабочую площадь.

В последнее время усилились опасения относительно «миграции метана» – возможности просачивания метана в водозаборные скважины в результате растрескивания пластов при гидроразрывах. Это спорный вопрос. В одних случаях метан попадает в воду из поверхностных слоев, а не из глубинных сланцевых пород, где осуществляется гидроразрыв пластов. В других случаях водозаборные скважины могут проходить через естественные газоносные слои без надлежащей изоляции. В настоящее время об этом трудно говорить наверняка из-за отсутствия «исходных» данных, т. е. данных о содержании метана в водозаборных скважинах до начала добычи сланцевого газа в окрестностях. Сегодня газодобывающие компании в плановом порядке производят такие замеры до начала буровых работ, чтобы определить содержание метана в грунтовых водах. Наконец, еще один вопрос касается «неконтролируемых утечек» метана при добыче сланцевого газа, значительны ли они и насколько хорошо улавливаются.

Отдельный предмет споров – регулирование отрасли. Некоторые утверждают, что бурение скважин не регулируется в США. Но на самом деле все буровые работы, включая связанные с водой аспекты, жестко регулируются различными органами на федеральном уровне и на уровне штатов. Власти штатов являются главными регуляторами буровых работ, включая гидроразрыв пластов и другие виды деятельности, связанные с добычей нефти и газа. В ближайшие годы следует ожидать споров о том, не должно ли федеральное правительство нести больше ответственности. Безусловно, увеличится количество исследований в сфере очистки воды, а также сохранится фокус на развитии технологий добычи и методов защиты окружающей среды в тех районах, где добывается сланцевый газ⁶.

В ответ на жаркие экологические дебаты президент Обама поручил в 2011 г. комитету консультативного совета министра энергетики изучить проблему. Комитет предложил ряд практических рекомендаций относительно передовой практики, регулирования, измерения и технологических инноваций, которые, как говорилось в его отчете, должны обеспечить «стабильное совершенствование различных аспектов добычи сланцевого газа». Это, в свою очередь, позволит продолжить использование запасов сланцевого газа и «получить экономические и экологические выгоды». Под выгодами понималась не только поставка энергоносителей, но и создание рабочих мест, экономическое развитие и повышение конкурентоспособности американской промышленности в результате снижения цен на газ. В разгаре экономического спада этот аспект стал особенно привлекательным для администрации Обамы. К 2013 г. революция в сфере нетрадиционного газа и нефти обеспечила создание 1,7 млн рабочих мест⁷.

Сланцевый бум не только застал врасплох мировую газовую отрасль, но и заставил людей вновь обратиться к геологическим картам. Формация Utica shale в штате Огайо считается очень перспективной. Большие залежи газоносных сланцев обнаружены в канадских провинциях Альберта и Британская Колумбия, а также на востоке Канады в Квебеке. Серьезный потенциал существует в Мексике, а также в Саудовской Аравии, Великобритании и некоторых частях континентальной Европы. Китайские ресурсы нетрадиционного газа могут оказаться более значительными, чем американские. В целом извлекаемые запасы сланцевого газа за пределами Северной Америки могут быть больше, чем все глобальные запасы традиционного газа, открытые на настоящий момент. Вероятнее всего, будет освоена лишь часть этих запасов. Но если и так, то все равно следует ожидать значительного роста поставок природного газа на мировой рынок уже в следующие несколько лет⁸.

Несмотря на то, что на сегодняшний день сланцевый газ является больше североамериканским феноменом с точки зрения масштабов добычи, он уже меняет динамику глобального газового бизнеса. Его появление в качестве нового источника поставок совпало с быстрым наращиванием поставок СПГ. Сегодня Австралия выходит на рынок СПГ как поставщик номер два, уступая только Катару. Она удобно расположена для того, чтобы наладить поставки в Азию и за ее пределы. По оценкам, между 2004 и 2012 гг. мировые мощности по производству СПГ удвоятся. Это значит, что путь, пройденный за первые 40 лет, будет преодолен всего за восемь. Между тем предположения, которые лежат в основе таких прогнозов, сегодня оказываются под вопросом. Считалось, что США будут главным гарантированным рынком СПГ вследствие растущей нехватки собственного газа. Но вместо этого они превращаются в экспортера СПГ⁹.

В результате большие объемы СПГ в буквальном смысле застряли в море в поисках рынков. Растущая Азия, конечно, поглотит значительную часть этих объемов, существенно больше, чем ожидалось несколько лет назад. Но далеко не все. Поставки пойдут в Европу, которая на сегодня является главной ареной конкурентной борьбы для производителей энергоресурсов. Доступный СПГ, продаваемый на спотовом рынке, может потеснить с рынка трубопроводный газ, цена на который устанавливается в 20-летних контрактах и привязывается к более дорогой нефти.

Это не только усиливает конкуренцию между поставщиками газа, толкая вниз цену на газ. Это влечет за собой более широкие геополитические последствия, меняя сложившийся 40 лет назад экономический и политический баланс сил, который оказался настолько устойчивым, что пережил даже такое мощное потрясение, как крах Советского Союза и коммунистической системы в целом. Новый виток газовой конкуренции занимает центральное место в непростых, развивающихся отношениях между расширившимся Европейским союзом, Россией и новыми независимыми государствами бывшего Советского Союза, некоторые из которых теперь являются членами Европейского союза.

Развитие газового рынка Европы воплощено в паутине трубопроводов, опутывающей европейский континент. Если посмотреть на карту трубопроводных маршрутов 1960-х гг., можно увидеть всего несколько ниток. Сегодня карта похожа на большую тарелку спагетти. Раньше в разных частях Европы существовали местные газовые рынки. Но настоящий европейский газовый рынок появился только с началом освоения месторождения Groningen в Голландии в 1960-х гг. и затем морских нефтегазовых месторождений в британском секторе Северного моря. В СССР отдельное ведомство, занимающееся природным газом, было создано в 1943 г., однако на протяжении нескольких последующих десятилетий газовая промышленность была падчерицей нефтяной индустрии. Ситуация изменилась в середине 1960-х гг. с открытием огромного месторождения газа в Западной Сибири, которое значительно увеличило долю газа в топливном балансе страны. Оно также позволило СССР стать крупным экспортером газа.