Имелось у датчан и еще кое-что – национальная лаборатория Рисё, расположенная во фьорде в 64 км от Копенгагена. Рисё была изначально создана с целью «продвижения мирного использования атомной энергии на благо общества».

К середине 1970-х гг. поддержка атомной энергии в Дании снизилась настолько, что некоторые члены департамента по разработке реакторов Рисё сосредоточились на исследованиях в сфере ветроэнергетики. Они занимались изучением кинетической энергии ветра, составлением атласа ветровых ресурсов Дании, а затем и Европы, а также испытывали конструкции ветрогенераторов. Рисё сыграла важную роль в развитии датской индустрии ветроэнергетики, как, впрочем, и дотации правительства. Но датский рынок ветроэнергетики поначалу составляли «главным образом длинноволосые активисты, живущие коммунами, и фермеры, которым интересны альтернативные источники энергии»¹⁴.

С приездом Джеймса Дельсена ситуация изменилась. Они с Хансеном испытали действующие установки Vestas в полевых условиях. По результатам испытаний Дельсен заключил, что установки должны выдержать неистовые ветра калифорнийских перевалов. Практически сразу же он разместил заказ на 150 ветрогенераторов, что намного превышало количество установок, произведенных Vestas до того момента. В последующие 10 лет Zond приобретала почти все ветровые установки, произведенные Vestas. Дельсен сделал очень многое для формирования рынка, способствовавшего развитию датской индустрии ветроэнергетики. Он и другие калифорнийские фирмы, которые заказывали у датских компаний ветровые установки, сделали многое для восстановления доверия к ветроэнергетике. К 1987 г. 90 % всех ветрогенераторов, устанавливаемых в Калифорнии, были датского производства.

Вот так Калифорния стала родиной современной ветроэнергетики. К середине 1980-х гг. 96 % американских инвестиций в ветроэнергетику приходилось на Калифорнию, и 90 % строительства в области ветроэнергетики в мире осуществлялось в «золотом штате»¹⁵.

Но возникли сложности. Угроза, которую вращающиеся лопасти представляли для птиц и летучих мышей, вызвала обеспокоенность у защитников окружающей среды и защитников прав животных. Против ветровых установок стали выступать и местные жители, поскольку они шумели, портили пейзаж и ухудшали состояние окружающей среды, особенно когда потрепанные ветром установки падали или разваливались¹⁶.

Бум продлился недолго. К началу 1990-х гг. калифорнийская «ветряная лихорадка» прошла: Джерри Браун уже не был губернатором, и федеральные налоговые льготы не предоставлялись. С падением цен на энергоресурсы потребность в ветроэнергетике существенно снизилась. Щедрые тарифы на основе «альтернативных затрат» были упразднены¹⁷.

Для индустрии ветроэнергетики наступили непростые времена. «Они хорошо заметны и весьма неприглядны, – писала Washington Post о ветрогенераторах в 1991 г. – Ветроэнергетика никогда не станет больше, чем дополнительным источником электроэнергии». Многие из американских ветроэнергетических компаний обанкротились, как и датская Vestas.

«Это были очень мрачные времена, – вспоминал Джеймс Дельсен. – Мы тогда висели буквально на волоске». Его компания Zond выжила только благодаря тому, что имела долю в каждом из проектов, реализацией которых она занималась, и получала стабильный доход.

Дельсен приобрел важную новую технологию, которую разработала одна обанкротившаяся ветроэнергетическая компания, – технологию регулирования скорости. «Она стала наиболее весомым техническим достижением в этой сфере за все время», – сказал Дельсен. Регулирование скорости при помощи современной электроники позволяло турбинам подстраиваться под низкую и высокую скорость ветра и поддерживать выработку электроэнергии на неизменном уровне, что способствовало стабильности работы всей энергосистемы¹⁸.

Но в середине 1990-х гг., когда индустрия ветроэнергетики уже дышала на ладан, ситуация начала улучшаться. Благодаря новым технологиям выросла эффективность и надежность ветровых установок. К тому же на первый план начали выходить экологические соображения, а ветроэнергетика имела очень важное преимущество – при ее использовании не выделялся углекислый газ. Практика предоставления налоговых льгот проектам в сфере ветроэнергетики была возобновлена, но с одним важным отличием. Теперь при определении размеров налоговых льгот принимались во внимание не инвестиции в сооружение ветрогенераторов, как раньше, а время эксплуатации, фактическая выработка электроэнергии. Позже в 1990-х гг. некоторые штаты стали вводить стандарты по возобновляемым источникам в энергетическом портфеле, которые делали обязательным определенный объем мощностей, работающих на возобновляемых источниках энергии.

В роли локомотива индустрии ветроэнергетики в США выступила Enron, крупная компания, специализировавшаяся на природном газе и электроэнергии, которая в то время была одним из новаторов электроэнергетического сектора. Роберт Келли, выпускник Военной академии США и аспирантуры Гарварда, кандидат наук по экономике, после пяти лет управления подразделением Enron в Европе вернулся в Хьюстон. Не зная, чем заниматься дальше, он решил переговорить с генеральным директором Enron Кеннетом Леем. «Мы пытались определить перспективное направление, – сказал Келли. – И подумали, а почему бы не взяться за возобновляемые источники энергии? Над миром нависла угроза глобального потепления. Ветер также был хорошим инструментом хеджирования от взлета цен на природный газ». Enron приобрела часть компании Zond. Или, как выразился Келли, «мы отвели от Zond угрозу банкротства»¹⁹.

Несколько лет спустя Enron приобрела оставшуюся часть Zond, а также немецкую компанию, усовершенствовавшую редуктор. Это позволило Enron Wind строить более крупные, более мощные ветрогенераторы, сделать свой ветроэнергетический бизнес более рентабельным и обрести репутацию ведущей ветроэнергетической компании. Но затем из-за вскрывшихся махинаций с отчетностью дела у Enron стали идти все хуже и хуже, и осенью 2001 г. компания потерпела финансовый крах.

В 2002 г. подразделение Enron, специализировавшееся на ветровой энергии, было приобретено General Electric. Для приведения ветрогенераторов в соответствие со стандартами GE и обеспечения их надежности требовались значительные инвестиции и ноу-хау. «Индустрия, по сути, пребывала в упадке, – вспоминал Виктор Абате, глава ветроэнергетического подразделения GE. – Нам нужно было все тщательно изучить и создать передовую технологию». При этом GE существенно увеличила коэффициент использования ветроэнергетических мощностей²⁰.

Тем временем в Европе ветроэнергетика переживала бум. В роли лидеров выступали Германия и Испания с их щедрыми стимулирующими тарифами: на эти страны в 2005 г. приходилось 70 % ветроэнергетических мощностей Европы.

В 2005 г. развитие ветроэнергетики ускорилось и в США под влиянием стандартов включения возобновляемых источников в энергетический портфель. С 2005 по 2009 г. установленные мощности увеличивались в среднем на 40 % в год. В абсолютном выражении такой рост был эквивалентен введению в эксплуатацию примерно 25 ядерных реакторов (но с точки зрения фактического производства электроэнергии, из-за непостоянства генерирования, он был эквивалентен введению в эксплуатацию девяти ядерных реакторов)²¹.

Китай взялся за развитие ветроэнергетики позже других. Но за относительно короткое время он вышел в лидеры по вводу в эксплуатацию новых мощностей, и по темпам роста выработки электроэнергии ветровыми установками ему еще долго не будет равных. Как пояснил Лю Чжэнья, глава Государственной электросетевой корпорации, Китай планирует построить несколько ветровых эквивалентов «Трем ущельям», т. е. существенно превзойти планы по развитию гидроэнергетики – ведь грандиозный гидроэнергетический проект «Плотина трех ущелий» пока остается единственным²².