Разумеется, помимо сокращения расходов есть и более легкие способы смягчения эффекта «антипода царя Мидаса». Но они работают лишь в кратковременной перспективе. Один из них – напечатать больше денег, но это ведет к усилению инфляции, другой – прибегнуть к иностранным займам, что на какое-то время позволяет покрыть бюджетный дефицит. Но долги нужно обслуживать и отдавать. А рост долгового бремени вкупе с процентными платежами может привести к долговому кризису.

В нефтегосударстве никто не ратует за сокращение расходов и экономию кроме, пожалуй, горстки экономистов, которые по вполне понятным причинам не пользуются любовью народа. Напротив, в обществе господствует мнение, что нефть может решить все проблемы, что поток нефтяных денег будет только расти, что министерство финансов должно открыть все краны, и задача правительства состоит в том, чтобы как можно щедрее тратить нефтяные доходы, даже если эти доходы все больше становятся миражом.

Как подвела итог Нгози Оконджо-Ивеала, министр финансов и бывший министр иностранных дел Нигерии, «если 80 % ваших государственных доходов зависят от нефти и газа, если более 90 % вашего экспорта приходится на один товар – нефть, если ваша экономика растет только за счет нефтяного сектора и переживает взлеты и падения вместе с ценой на нефть, если ваши бюджетные расходы и ВВП подвержены резким колебаниям, значит, вы – классическое нефтегосударство. Вы страдаете от коррупции, инфляции, “голландской болезни”, как вы ее называете»⁴.

Впрочем, все это общие признаки нефтегосударства, в действительности у каждого из них своя специфика. Какая-нибудь небольшая страна в Персидском заливе может почти полностью зависеть от нефти, но благодаря малой численности населения давление негативных факторов будет здесь гораздо слабее. И эта страна вполне способна защитить себя от волатильности цен на нефть, грамотно используя диверсифицированный портфель фонда национального благосостояния. Большая страна, например, как Нигерия, чьи государственные доходы и ВВП в значительной степени зависят от нефти и газа, обладает гораздо меньшей гибкостью. Ей намного труднее обуздать свои расходы.

Значение имеет и то, в какой степени страна зависит от ресурсов. При численности населения 143 млн человек и развитой системе образования Россия имеет крупную и диверсифицированную индустриальную экономику. И, тем не менее, на нефть и газ приходится 70 % ее экспортной выручки, почти 50 % государственных доходов и 25 % ВВП, что говорит о чрезмерной зависимости ее экономики от конъюнктуры мирового рынка энергоносителей. Хотя Россия не является нефтегосударством, ее зависимость от нефти и газа вызывает в стране постоянные дебаты о путях диверсификации экономики и устранения сырьевой зависимости.

Венесуэла олицетворяет собой саму идею нефтегосударства. Человеком, который воплотил эту идею в жизнь, был Карлос Андрес Перес. Первый срок Переса в кресле президента Венесуэлы начался на пике нефтяного бума в 1970-е гг., когда в казну государства хлынул поток доходов, намного превышавший самые смелые прогнозы. Благодаря тому, что в 1973–1974 гг. цена на нефть поднялась в четыре раза, Перес получил возможность тратить в четыре раза больше денег, чем его предшественник. И он твердо намеревался их потратить. «Мы изменим мир!» – объявил Перес кабинету министров. К счастью, в стране имелся необходимый человеческий капитал, что делало его амбиции более правдоподобными. Еще до повышения цены на нефть правительство облагало нефтяные компании огромным налогом в размере 90 % и в рамках политики «распространения благ от нефти» пускало значительную часть этих денег на финансирование сферы образования, благодаря чему в Венесуэле появился просвещенный и растущий средний класс.

Перес был архитектором того, что стало современным венесуэльским нефтегосударством, «королевством магического жидкого богатства». Стране даже дали прозвище «Саудовская Венесуэла». Перес обнародовал свое видение Le Gran Venezuela – Великой Венесуэлы, индустриальной, самодостаточной страны, которая, опираясь на собственную нефть, полным ходом движется по пути развития и догоняет ведущие мировые державы. Нефть «дала нам», выражаясь его словами, возможность «вытащить страну из экономической отсталости… Нам нельзя терять время».

В 1976 г. Перес срежиссировал поглощение нефтяной отрасли государством на волне ресурсного национализма, захлестнувшего развивающиеся страны в то десятилетие. Однако Венесуэла провела национализацию весьма осторожно и прагматично. За те годы, что в нефтяном секторе доминировали иностранные компании, в нем были сформированы значительные квалифицированные кадровые ресурсы. Даже до национализации 95 % рабочих мест в отрасли, включая высшие руководящие посты, занимали венесуэльцы. Поэтому национализация свелась всего-навсего к смене собственника без радикальной перетасовки персонала. Новая государственная компания Petroleos de Venezuela, S. A. (PDVSA) управлялась очень профессионально. Это была холдинговая компания, контролировавшая множество связанных между собой нефтедобывающих дочерних компаний⁵.

Когда в 1979 г. Перес уступил президентское кресло, деньги все еще текли в страну. Но в 1980-е гг. цена на нефть резко упала, а вслед за ней упали и доходы государства. Однако здание нового нефтегосударства устояло и даже продолжало расширяться. Находясь в стороне от управления страной на протяжении 1980-х гг., Перес ясно осознал беды, которые принесла его стране нефть. Во время поездок по миру он смотрел на разные модели экономического развития и реформ и размышлял над расходами и неэффективностью зазнавшегося нефтяного государства. «Скачок цен [на нефть] плох для всех, но хуже всего для развивающихся стран, у которых есть нефть, – заключил он. – Это ловушка».

К концу 1980-х гг. Венесуэла превратилась в хрестоматийный образец нефтегосударства. Страна переживала глубокий кризис. Стремительно росли инфляция и безработица, а вместе с ними и доля населения, находящегося за чертой бедности. Увеличивающийся разрыв в доходах приводил к массовой миграции населения из сельской местности в города, на холмах вокруг столицы страны Каракаса вырастали все новые районы трущоб и гетто. Между тем значительная часть текущих доходов Венесуэлы уходила на выплату процентов по иностранным займам.

Все эти проблемы усугублялись стремительным ростом населения Венесуэлы, которое за два десятилетия почти удвоилось. Чтобы при таком приросте показатели дохода на душу населения оставались хотя бы на одном уровне, требовался экономический рост, которого не было и в помине. (В то же время нельзя упускать из виду, что такое увеличение населения было следствием улучшения социального положения – развития здравоохранения и снижения детской смертности.) Чтобы предотвратить социальный взрыв, правительство ввело еще более сложную систему регулирования цен, что покончило с остатками рыночной экономики. Теперь цены почти на все товары устанавливались правительством, вплоть до мороженого, похорон и чашечки кофе в кофейнях⁶.

В конце 1980-х гг. Перес был во второй раз избран президентом Венесуэлы. К моменту его возвращения в президентский дворец Мирафлорес в 1989 г. для многих уже стало очевидно, какой опасной «ловушкой» для страны оказалась нефть. Несмотря на нефтяные деньги, экономика находилась в ужасном состоянии, и ситуация только ухудшалась. Средний доход на душу населения упал до уровня 1973 г. Настроенный полностью изменить курс, Перес немедленно запустил программу реформ, которая включала ослабление государственного регулирования экономики, сокращение расходов и укрепление системы социальной защиты для бедных. После первого очень бурного года правления Переса, отмеченного массовыми беспорядками в Каракасе, в ходе подавления которых погибли сотни человек, реформы начали приносить плоды, и экономика возобновила быстрый рост.