Последние несколько лет США и Европа пытаются использовать некое сочетание «методов кнута и пряника», чтобы убедить Иран не пересекать «красную черту», под которой понимается создание потенциала для производства ядерного оружия, и избежать ситуации, когда какая-нибудь страна может не увидеть иного выбора кроме нанесения упреждающего военного удара. Предложения включают расширение торговых отношений, членство во Всемирной торговой организации и – признавая широкую общественную поддержку ядерной программы в Иране – помощь в развитии мирной атомной энергетики под приемлемым международным контролем. В то же время растет число санкций, как со стороны ООН, так и со стороны отдельных государств, которые ограничивают инвестиции, торговлю и финансовые потоки. Эти санкции тормозят модернизацию вооруженных сил Ирана и развитие его нефтегазовой отрасли, существенно ограничивая приток иностранных инвестиций и доступ Ирана на мировые финансовые рынки. Россия и Китай присоединились к санкциям ООН, но отказались поддержать односторонние санкции.

Диверсионная деятельность – еще один способ замедлить продвижение Ирана к заветной «красной черте». В 2010 г. его компьютеры, управляющие центрифугами для обогащения урана, были заражены вирусом Stuxnet, который приводил к разгону центрифуг, нарушению работы и разрушению. Его авторами вероятнее всего являются Израиль и США.

Альтернатива конфликту – политика сдерживания, состоящая в применении санкций и других ограничений, которые позволили бы держать Иран под контролем до тех пор, пока он не осознает, что преимущества реальных переговоров перевешивают мнимую выгоду от приобретения ядерного оружия, или пока в стране не изменится политическая ситуация.

Такого рода сдерживание также предполагает распространение гарантий, ядерных щитов и самой политики сдерживания на другие страны в регионе. Перспектива ядерного Ирана уже подстегнула гонку традиционных вооружений в Персидском заливе. А реальность ядерного Ирана может вызвать гонку ядерных вооружений, что, в результате одного лишь увеличения числа участвующих стран, значительно повысит вероятность применения такого оружия. Ядерное противостояние во времена холодной войны, несмотря на серьезные риски, было, по существу, противостоянием двух держав, каждая из которых хорошо понимала роль ядерного оружия как средства устрашения и неизбежность ответного удара. И ни одна из них не хотела покончить самоубийством. Поэтому сдерживание времен холодной войны плохая аналогия для той крайне нестабильной и непредсказуемой ситуации, которую создал бы ядерный Иран³⁰.

Но что в таком случае может побудить Иран остановиться, не пересекая «красной черты»? Это может быть комбинация политики сдерживания и внешнего давления, а также экономических трудностей и роста недовольства внутри самого Ирана, подстегивающего политические перемены. Возможность таких перемен была ярко продемонстрирована убедительной победой на выборах реформиста Хатами в 1997 г. и 2001 г. и затем «Зеленой революцией» – массовыми акциями протеста против очень спорных результатов перевыборов Ахмадинежада в 2009 г. Но бескомпромиссное применение орудий насилия и репрессий, находящихся в руках религиозного истеблишмента, Корпуса стражей исламской революции и их союзников, показывает, насколько сильно сопротивление и решимость защищать существующую систему. А также подчеркивает опасность наличия ядерного оружия в руках тех, кто вознамерился установить новый региональный и мировой порядок и кто верит в необходимость апокалипсиса как предтечи «прекрасного мира».

Его перспектива стала еще реальнее в конце ноября 2011 г., когда МАГАТЭ предупредила о «серьезных опасениях в отношении возможного военного использования иранской ядерной программы». Это положило начало новому витку усиления напряженности. Европейские страны ввели эмбарго на импорт иранской нефти. Танкерам, перевозящим иранскую нефть, было отказано в страховании. Правительство США запретило доступ на американские финансовые рынки всем компаниям, которые вели нефтяной бизнес через центральный банк Ирана. Всем странам-импортерам пришлось «значительно» урезать импорт иранской нефти, чтобы не попасть под эти санкции.

Такая политика означала заметное сокращение экспорта нефти Ираном и, таким образом, усиливала экономическое давление на него. США и европейские страны надеялись, что это заставит Тегеран не переходить «красную черту» и пойти на уступки. Это наглядно показывало, насколько их беспокоили иранские ядерные амбиции. Это была также попытка ввести достаточно жесткие санкции, чтобы удержать Израиль, обеспокоенный вторжением Ирана в «зону неприкосновенности», от нанесения удара по иранским ядерным объектам.

Иран отреагировал на новые санкции вызовом. Он провел крупные морские маневры и продемонстрировал свои возможности «асимметричного ответа» от использования мини-субмарин и интеллектуальных мин до организации актов саботажа в энергетической инфраструктуре стран Персидского залива. Тегеран еще раз пригрозил перекрыть Ормузский пролив. Как выразился один из военно-морских чинов Ирана, «сделать это легче, чем выпить стакан воды»³¹.

В ответ на такие угрозы председатель Объединенного комитета начальников штабов США заявил, что «это действительно просто, но если они заблокируют пролив, то ВМС США разблокируют его». Как он объяснил, «мы наращиваем возможности сорвать такие планы, если до этого дойдет». Предостережения в отношении перекрытия пролива звучат не только с Запада, Китай, который получает из Персидского залива больше нефти, чем США, жестко предупреждает Тегеран о недопустимости «чрезмерных действий в Ормузском проливе».

Все это нагнетает напряженность на нефтяном рынке и поднимает цены. С ростом премии за риск растет обеспокоенность в отношении его влияния на глобальную экономику. «Высокие мировые цены на нефть – плохая новость», – сказал саудовский министр нефти Али Наими. Помимо этого Саудовская Аравия не заинтересована в том, чтобы высокие цены на нефть помогали Ирану осуществлять ядерную программу. Саудовская Аравия вновь задействовала свои резервные мощности, чтобы успокоить рынок и увеличить поставки в случае реального их нарушения. Дополнительная нефть поступает также и из других источников. К лету 2012 г., когда действовали новые санкции, альтернативной нефти было достаточно, чтобы компенсировать любое сокращение поставок из Ирана. В результате иранский нефтяной экспорт – и доходы от него – снизились намного сильнее, чем Тегеран мог предполагать полгода назад. Однако пока не ясно, является ли угроза нарастания экономических трудностей и внутренней напряженности достаточной, чтобы заставить режим пересмотреть позицию³².

Гудение иранских центрифуг может быть тиканьем часов. Вряд ли кто точно предскажет, как скоро Иран пересечет пресловутую «красную черту» в своей ядерной программе, а также реакцию тех, для кого Иран представляется прямой угрозой. С течением времени растет уверенность в том, что такое положение продолжаться не может. Так или иначе, нужно искать решение – либо путем серьезных переговоров с целью урегулирования вопроса или достижения приемлемого понимания, либо военным путем. Напряженность создает, помимо прочего, риск инцидента, столкновения или неправильного понимания, которые чреваты конфликтами. Время поставит все на места. Однако, как выразился один высокопоставленный политик из региона Персидского залива, «сколько бы времени у нас ни оставалось, это время истекает».

Это один из главных рисков для региональной стабильности и глобальной энергетической безопасности, который неизбежно будет присутствовать в картине энергетического будущего.

За пределами Дохи, столицы Катара, автомобилям потребовался всего час с небольшим, чтобы домчаться до места по новой четырехполосной автостраде, извивавшейся по пустыне. В кортеже находились члены катарской королевской семьи, высокопоставленные чиновники, представители RasGas и Qatargas, двух экспортирующих газовых компаний, и ряд других высокопоставленных лиц, включая руководителей международных компаний, выступающих партнерами Катара по строительству самого крупного в мире комплекса по производству сжиженного природного газа.