— Выгружаем на палубу верхние бочки, — приказал я подшкиперу.

Больше он не бухтел. Видимо, плавать не умеет.

Матросы, вооружив грузовую стрелу, достали из трюма четыре бочки с оливковым маслом. Под ними был еще один ярус бочек. Когда выдернули одну из нижнего яруса, увидели, что стояла она на чугунных стволах пушек калибром двенадцать фунтов, уложенных впритык друг к другу. Под ними проглядывали пушечные стволы большего калибра.

— Одну бочку погрузите на катер, а остальные ставьте на место, — приказал я матросам «Сокола».

Наш кок готовит прекрасные салаты с оливковым маслом.

— Спускайся на катер и захвати с собой боцмана, — предложил я подшкиперу, который растерял запал и начал улыбаться льстиво.

— Разрешите взять свои вещи, сеньор? — жалостливо попросил он.

— Бери, — согласился я.

Обратной ходкой катер привез на «Сокол» призовую партию под командованием мичмана Хьюго Этоу. Судя по счастливой улыбке, юноша уже подсчитал свою долю призовых.

Говорят, что бронзовый пушечный ствол выдерживает три тысячи выстрелов. Потом надо переплавлять. На счет чугунных мнения расходятся. Одни говорят, что они в два раза хуже бронзовых, другие — что в три раза. Скорее всего, у каждого ствола свой запас прочности. Некоторые взрываются сразу после того, как пройдут испытания. Уже лет сто ни разу не слышал, чтобы хоть одна пушка разлетелось во время проверки. Видимо, уважают труд своих создателей и обеспечивают им достойную, но не заслуженную оплату, поэтому взрываются только после испытаний. К износу надо добавить повреждения, наносимые врагом во время боя. В итоге на каждом корабле, особенно на находящемся вдали от родных берегов, как Средиземноморский флот, некомплект пушек. Обычно заменяют на меньший калибр и ставят крайними в носу или корме. Почему-то считается, что эти пушки попадают в цель реже. На захваченном нами «Соколе» пушечные стволы были калибром от двенадцати фунтов — главный калибр на фрегатах — до тридцати шести фунтов — на гондек кораблей первых трех рангов. Часть их, после проверки и испытания, были вновь погружены на люггер для доставки на корабли Средиземноморского флота, а остальные поступили на вооружение крепости или были отправлены на склад. Сам приз и оливковое масло тоже купило Адмиралтейство. «Сокол» уже под английским вариантом своего имени и флагом будет служить транспортом, отправится с ближайшим конвоем в Англию, чтобы вернуться в Гибралтар нагруженным припасами. Масло собирались распределить между кораблями флота, но не погрузили на люггер вместе с пушечными стволами. Как догадываюсь, мой «молочный брат» Петер Деладжой заработает на масле мелочишку на молочишко для будущего ребенка.

Торгов не было, поэтому сумму призовых узнали быстро, еще до того, как нам начали грузить пушечные стволы. Она составляла двенадцать тысяч шестьсот пятьдесят два фунта девять шиллингов и семь пенсов. Раньше сумму призовых округляли до сотни. Такая точность была, как понимаю, обусловлена оливковым маслом, ушедшим налево. Я договорился с агентом, чтобы в Лондоне на деньги от этого и предыдущих призов купили облигации государственного займа, которые приносили восемь процентов годовых. Побуду рантье, пока не надоест служить на военном флоте. Посоветовал это же сделать и своим офицерам и унтер-офицерам. Как ни странно, послушались, даже мичман Роберт Эшли, от которого ожидал более легкомысленного отношения к деньгам. Впрочем, он уже обзавелся новым мундиром, шапкой треуголкой, гессенскими сапогами и шпагой на вышитой золотыми нитками перевязи, а также полудюжиной шелковых рубашек и дюжиной чулок из белого шелка. Этот материал опять в почете у военных моряков, потому что большую часть ранений получают от щепок, разлетающихся после попадания ядра в корпус корабля. Благодаря шелку, щепки удаляются легче и не остаются мелкие частички в ранах. Я, кстати, тоже прикупил шелкового белья.

Пока подсчитывали призовые, можно было бы смотаться еще раз на охоту, но я не спешил. Служба должна быть в радость, а на берегу было с кем эту радость поиметь. Экипаж люггера знал о моей связи с женой интенданта и помалкивал. Они ведь тоже проводили время в порту довольно таки весело, судя по интересным изменениям внешности к утру у многих. У меня складывалось впечатление, что в Гибралтаре на мой экипаж выделяется определенное количество синяков, которое по очереди носят не только матросы, но и унтер-офицеры. Даже мичман Хьюго Этоу где-то разжился синяком, причем не, как все, под левым глазом, а под правым. Наверное, на левшу нарвался. Где — помалкивал. Значит, не обошлось без женщины.

Средиземноморский флот мы нашли на рейде корсиканского порта Сен-Флоран. Так понимаю, находясь здесь, есть шанс выманить французский флот из Тулона и наконец-то победить его. Правда, у врага не было желания проигрывать, а выигрывать не было сил, поэтому сражение откладывалось на неопределенное время. Судя по интенсивному движению малых плавсредств между берегом и кораблями, английские моряки поднимали экономику Корсики, щедро тратя деньги.

Я никогда не был на Корсике, но много раз проходил мимо острова, порой на очень близком расстоянии. Запомнился вечерний перезвон колоколов в деревнях, расположенных на склонах гор. Как-то в проливе Бонифация смотрел по телевизору местные новости. Рассказывали о русском олигархе, у которого большое поместье на острове. Олигарх оказался любителей фейерверков. На свой день рождения устроил такую иллюминацию, что с базы НАТО, которая находилась в нескольких километрах, подняли по тревоге самолеты и вертолеты, решив, что началось. Они, видимо, уверены, что третья мировая начнется с победного салюта русских и им же закончится, но второй посмотрят не все, поэтому торопились на первый.

Адмирал Уильям Хотэм принял меня, лежа на кровати. Судя по отекшему лицу, слезящимся глазам и красному, сопливому носу, у него была аллергия. Видимо, корабельный хирург считал, что у пациента простуда, поэтому адмирал парился под толстым ватным одеялом бордового цвета. На полу рядом с кроватью стоял оловянный тазик, в котором замачивалось полотенце. Слуга достал его, выкрутил и заботливо положил на лоб своему командиру.

— Почту привез? — спросил Уильям Хотэм таким тоном, будто ему каждый день привозят пачки писем, на которые надо отвечать, что чертовски раздражает.

— Так точно! — ответил я. — И еще рапорт о захвате приза с пушечными стволами, часть которых приказано передать на ваши корабли.

— Во сколько оценили приз? — первым делом поинтересовался адмирал.

— Ваша доля составила тысяча пятьсот восемьдесят один фунт стерлингов, — ответил я, опустив мелочь.

— Это хорошо, — произнес он таким трагичным голосом, что мне стало плохо. — Быстро выгрузи стволы и отправляйся за призами, — тихим голосом приказал адмирал Хотэм и махнул кистью руки, давая понять, что аудиенция закончена.

Вернувшись на люггер, я отпустил корсиканцев на берег с условием, что завтра до полудня все вернутся. Иначе наберу других. Возле кораблей флота вертятся лодки с желающими завербоваться. В Средиземноморском флоте сейчас редкий случай, когда экипажи укомплектованы полностью.

Корсиканцы не подвели, вернулись все. Мало того, привезли мне в подарок бочонок местного красного вина рапю, которое по вкусу и крепости напомнило кагор. Именно его мы и пили за офицерским столом во время обеда, когда люггер, подгоняемый западным ветром, отправился в сторону Генуэзского залива.

В будущем я бывал в Генуе много раз. Каждый раз начинался с маяка Лантерна — высокой круглой башни. Он самый высокий на побережье Средиземного моря и один из самых древних в мире. Следующим пунктом был памятник Колумбу. Если бы не этот беспринципный и жадный работорговец, весь мир в двадцатом и начале двадцать первого века не страдал бы от агрессии США. Третьим пунктом для меня был Галата — морской музей. Там вся история флота, причем сделаны макеты разных судов. Можно зайти в каюту парусника, погрести веслом на галере или получить паспорт эмигранта, пройти таможенный контроль, посетить на пассажирском пароходе каюты трех классов и прочувствовать, что такое социальное неравенство. Музейными экспонатами являются и ошвартованные к молу старая подводная лодка и новодельный галеон. По обоим можно полазить. Если для посещения подлодки надо обязательно надеть строительную каску, чтобы чугунной головой не погнуть стальные части экспоната, то на галеоне можно без страховки залезть по вантам на марс. В общем, раздолье для ребятни. Гулял и просто так по городу. Делать это лучше по набережной, потому что город расположен на склонах гор, карабкаться по которым быстро надоедает, несмотря на то, что многие узкие улочки чисто пешеходные, машина там просто не протиснется. Правда, мотается много мотороллеров. Нигде больше в Италии я не видел такого количества двухколесной техники. Такое впечатление, что попал в Юго-Восточную Азию, чему способствовало и значительное количество азиатов за рулем. Можно смело утверждать, что Генуя — европейская столица мотороллеров и мотоциклов. На многих старинных домах фрески, а на новых — граффити. И то, и другое в большинстве своем приятно радует. В маленьких пиццериях, у которых часто всего один столик для посетителей, а так работают навынос, можно отведать вкуснейшую пиццу с домашним вином. О вкусах не спорят, но лучше, чем в Генуе, я пробовал пиццу только в небольшом городишке в горах, забыл название, по пути из Анконы в Рим.