— Скажи это лордам Адмиралтейства, — шутливо посоветовал я.

— С лордами мне поговорить не удастся, а вот матросам расскажу, и у вас не будет проблем с наймом экипажа, — пообещал он.

— У меня их и сейчас нет, — отмахнулся я.

Почту семье капитана Гулда я отвез сам. Старшую сестру в конце лета выдали замуж за первого лейтенанта с «Каллодена». Призовые, полученные отцом за люггер «Делай дело» стали ее приданым. Дэвидж Гулд знал этого отважного парня, поэтому благословил брак письменно. Увидев меня в форме коммандера, миссис Гулд решила, что появился прекрасный вариант для Ребекки. Меня накормили вкусным обедом, состоявшем из картофельного пюре и жареного картофеля с разными мясными добавками, после чего в ультимативной форме потребовали, чтобы приезжал в гости каждый день, а девушке разрешили болтать со мной на французском языке и прогуливаться по улицам города. К сожалению, я должен был отказаться, потому что надо было съездить в Лондон и порешать денежные вопросы.

— Я захватил много призов, и надо выгодно разместить деньги, — сказал я в оправдание.

— Да, Дэвидж написал, что ты захватил несколько купеческих суденышек, — поделилась вдова. — Наверное, получил призовыми пару сотен фунтов?

— Несколько тысяч, — уточнил я.

Судя по потеплевшим глазам миссис Гулд, шансы мои на руку ее младшей дочери возросли неимоверно. Перебить их мог только какой-нибудь шальной лорд, вдруг возжелавший жениться на ее дочери.

— Когда вернешься, обязательно зайди к нам, — потребовала она. — Мы всегда будем рады видеть тебя!

В Лондон я поехал налегке и без слуги. Переночевал в гостинице «Красный олень», расположенной неподалеку от банка Англии. Видимо, красный олень — это персонаж из английского или какого-нибудь местечкового фольклора, неведомого мне, потому что красная голова с ветвистыми рогами была изображена в гостинице везде, даже на крышке ночной посудины.

Утром я нанял кэб на полдня за два шиллинга и первым делом отправился на улицу Джон, дом десять, где на первом этаже в двух комнатах располагался офис агентства «Бёт и Коллинс». Меня принял мистер Бёт — громоздкий увалень с короткой шеей, которому пристало бы работать грузчиком в порту или вышибалой в пабе. Завитый короткий парик делал его голову еще больше, из-за чего казалось, что она — продолжение плеч, немного сужающееся вверху. Он проверил расписки своего гибралтарского агента, после чего выдал мне вексель на призовые за тендер и облигации государственного займа, купленные по моему приказу. После чего договорились, что будет передавать мои призовые в банк Англии.

С трудом выбравшись из-за широкого и массивного дубового стола, мистер Бёт проводил меня до входной двери и сказал на прощанье:

— Желаю вам захватить еще больше призов!

— Боюсь, что следующий будет не скоро. Адмирал Джервис считает, что я должен служить, а не гонятся за купцами, — пожаловался я.

В банке Англии мной сперва занялся молодок клерк Хаулейк, но, узнав, о какой сумме идет речь, передал своему старшему товарищу — сухощавому в парике.

— Я сразу понял, что вы станете одним из лучших наших клиентов! — ненавязчиво лизнул меня опытный клерк.

Я оставил в банке облигации, приказав переводить ренту на мой счет и использовать ее на покупку новых облигаций и акций Ост-Индской компании. Кстати, за девяносто лет акции подорожали более, чем на порядок. Если мои русские потомки не промотали их, то сейчас очень богатые люди.

Перед самым нашим выходом в обратный путь в Портсмут прибыл другой пакетбот — двухмачтовая трисельная шхуна, вышедшая из Гибралтара на два дня раньше нас. Грот-мачта у нее была сломана, одного матроса смыло за борт во время шторма в Бискайском заливе, скорее всего, утонул. Глядя на нее, у некоторых наших пассажиров настроение резко ухудшилось. Это были три мичмана и корабельные специалисты — помощники штурмана и хирурга, тиммерманы, парусных дел мастера, коки. Они должны были пополнить экипажи Средиземноморской эскадры. Им повесили гамаки в жилом отсеке для нижних чинов. Поскольку во время шторма всякие необязательные судовые работы отменялись, в том числе и проветривание гамаков, большинство пассажиров за весь рейс пробыли на главной палубе от силы несколько часов. Конец января и февраль — не лучшее время для плавания в Бискайском заливе. Да и в Ла-Манше было весело. Почти все время дул встречный западный или северо-западный ветер. Приходилось идти галсами, продвигаясь к цели очень медленно, а во время усиления ветра прятаться под берегом. Неделю простояли в бухте Плимута, пережидая шторм. Заодно пополнили запасы пресной воды и свежих продуктов.

Как ни странно, до Пиренейского полуострова проскочили удачно. Задул северо-восточный ветер, не очень сильный, который быстро пригнал нас к мысу Финистерре. Дальше люггер подхватил «португальский» норд, который лишь на траверзе мыса Сан-Винсент сменился штормовым западным. Под штормовым стакселем мы потихонечку понеслись к далекому испанскому порту Кадис, не доходя до которого с полсотни миль, нашли теплый умеренный восточный ветер и в полборта потихоньку пошли в сторону Гибралтарского пролива. У самого пролива юго-восточный ветер заставил нас подрейфовать двое суток, а потом сменился на юго-западный и вместе с попутным течением довел нас до порта назначения. Обратная дорога заняла у нас всего-то три недели.

Адмирала Джона Джервиса в Гибралтаре не было. Вместе с большей частью флота он блокировал Тулон. Делал это более ответственно, чем Хотэм, находился всего в нескольких милях от врага. Зато в порту был его приказ для люггера «Делай дело» взять почту и пассажиров и вновь отправиться в Портсмут. Как понимаю, решил сделать из нас полноценный пакетбот, работающий на линии Гибралтар-Портсмут. Впрочем, причин задерживаться здесь у меня не было. Дороти Деладжой находилась на последних месяцах беременности, поменяв любвеобильность на фригидность и капризность. Не знаю, как ее сейчас выносит муж, а меня хватило всего на час. После чего у меня появилась куча забот, которые мешали встретиться с ней. И мысли: а не пора ли завязать службу в военном флоте Британии? Возить почту и пассажиров за оклад коммандер в девятнадцать фунтов стерлингов в месяц — это не предел моих желаний. Как хозяин и капитан такого же люггера, работающего на Адмиралтейство на этой линии, я буду иметь намного больше. И никакой адмирал не будет мне указывать, чем заниматься.

Мы встретили этот люггер в начале Ла-Манша. Перед этим нас здорово потрепало, поэтому я без энтузиазма отнесся к сообщению вахтенного матроса о парусах на горизонте. Люггер шел не один, а вместе с трехмачтовым судном — барком водоизмещением тонн пятьсот. Судя по черным пятнам на парусах, барк занимался перевозкой угля. Груз этот сейчас перевозили только между портами королевства Британия, а люггер и барк шли к берегам Франции, скорее всего, в порт Сен-Мало, нынешнюю столицу французских корсаров. Я приказал поднять французский флаг и приготовиться к бою, объяснив экипажу последовательность наших действий.

Мы должны были пересечь курс французского люггера или шас-маре по носу на удалении более мили. Я приказал подвернуть влево, чтобы сократить эту дистанцию. На шас-маре приняли наш маневр за желание напасть и подняли французский флаг. Видимо, решили, что мы французские коллеги. Я не стал их разочаровывать слишком рано. Мол, подойдем поближе, разберемся.

На бак шас-маре вышли пять человек, вооруженные мушкетами и палашами. Наверное, собирались на словах прояснить ситуацию, а оружие прихватили, чтобы нам быстрее дошло. На палубе французского корабля собралось еще пара десятков вооруженных типов, но к боя явно не готовились. Уверены, что вопрос решится на словах.

Когда расстояние между кораблями сократилось до одного кабельтового, я отдал команду матросу у грот-мачты: