Уильям Питт посмотрел на меня взглядом, в котором без труда можно было прочитать: «Сколько же идиотов на этой земле!». Кисти у него были узкие, с тонкими длинными пальцами. Тяжесть шкатулки оказалась неожиданной для премьер-министра, поэтому чуть не уронил ее.

— Ого! — удивленно воскликнул Уильям Питт. — Что в нее наложили?!

— Добрые пожелания английских военных моряков своему правительству, — не удержался я.

Премьер-министр улыбнулся и хмыкнул, точно услышал шпильку в адрес своего заклятого врага. Передав шкатулку секретарю, посмотрел на меня с интересом.

— Не расслышал, как тебя зовут? — спросил он.

— Генри Хоуп, капитан корвета «Хороший гражданин», — медленно и четко повторил я.

— Где-то я недавно слышал твое имя… — произнес он и напряг извилины, отчего их проекция появилась на высоком лбу.

— Наверное, читали в «Лондонской газете», — подсказал я. — По пути сюда мы захватили транспорт с французами, которые пытались высадиться в Ирландии.

— Точно! — подтвердил Уильям Питт. — Я еще подумал, что бог лучше защищает Англию, чем это делает ее военный флот.

— У военного флота дел больше, — подсказал я.

— Буду знать, — улыбнувшись, произнес он.

Дверь в кабинет открылась и зашел молодой человек, судя по одежде, тоже секретарь, а судя по тщедушности и птичьему лицу — сын или родственник первого.

— Сэр, он в горячке, не сможет выполнять свои обязанности, — доложил вошедший.

— Так найдите мне другого переводчика! — раздраженно произнес премьер-министр. — Неужели во всем Лондоне больше никто не говорит по-датски?!

— Могу перевести, — предложил я свои услуги.

— Ты знаешь датский язык?! — удивился Уильям Питт.

Как мне объяснили, только в последнее время аристократы начали служить на флоте. Раньше это было не престижно, несмотря на огромные призовые. Поэтому капитаны, знающие что-либо за пределами своей профессии, до сих пор большая редкость.

— И не только датский, — не удержавшись, похвастался я.

— Какие еще? — поинтересовался премьер-министр, отыскивая нужное письмо в ворохе бумаг на столе.

— Французский, голландский, испанский, итальянский, русский и немного немецкий, шведский, арабский и турецкий, — сообщил я, чтобы улучшить мнение о моряках.

— Что человек с такими способностями делает в военном флоте?! — воскликнул он, передавая мне письмо.

— Захватывает призы и получает большие призовые, — честно признался я.

— Да, на гражданской службе такие призовые не получишь, даже если будешь воровать и брать взятки очень усердно, — согласился Уильям Питт.

Сам он не воровал и взяток не брал, что по нынешним временам считалось если не глупостью, то странным чудачеством. При этом премьер-министр жил на широкую ногу и был в долгах, как в шелках. Говорят, недавно купцы собирались погасить его долги на сумму сто тысяч фунтов стерлингов, но Уильям Питт запретил им сделать это.

В письме завербованный англичанами датский придворный доносил, что посол русского императора Павла Первого, взошедшего на престол шестого ноября, прощупывает почву для объявлении Россией, Данией, Швецией и Пруссией вооруженного нейтралитета по отношению к воюющим Англии, Франции и Испании, корабли которых, в первую очередь английские, начали захватывать торговые суда нейтральных государств по одному лишь подозрению, что ведут торговлю с их врагом. Русским это очень не понравилось, пообещали захватывать в ответ любые английские.

— Такими темпами скоро все союзники станут нашими врагами, — сделал вывод премьер-министр. — Ответы на письма адмирала Джервиса я пришлю на корабль. Где он стоит?

Я поставил корвет к частной пристани, напротив пакгауза. Его владелец счел за честь для себя приютить на время такой прославленный корабль. Все равно морская торговля сильно сократилась из-за войны и французских корсаров, разгружаться было некому. О чем и сообщил Уильяму Питту.

— Завтра утром я повезу жену к ее родителям, вернусь через три дня. Если можно, тогда и пришлите письма, — попросил я.

В Англии не принято, чтобы замужняя дочь жила в родительском доме. По пути сюда мы с женой решили купить дом в столице и нанять прислугу. Деньги у меня были, несмотря на то, что из-за сложной военной ситуации правительство перестало выплачивать проценты по займам. Мистер Тетерингтон прочитал в любимой газете о захвате барка и о том, что «Хороший гражданин» следует в Лондон, поэтому написал мне письмо, которое я получил сразу по приходу. В послании была черная весть. Двадцать восьмого октября в бою с французами у местечка Гюнинген погиб капитан Джеймс Тетерингтон-младший. Через несколько дней после этого главнокомандующий союзными войсками эрцгерцог Карл заключил с французами временное перемирие. Тогда и было послано известие родителям погибшего. Чета Тетерингтон предлагала дочери приехать в имение и там под их присмотром и заботой родить ребенка.

Я не стал возражать. Нанял закрытую карету, чтобы не мучиться в дилижансе и подстраиваться под его расписание, и отвез жену к ее родителям. Там ей будет лучше рожать. На деньги, не потраченные на покупку дома в Лондоне, и аванс под призовые за барк приобрел сильно подешевевшие государственные облигации. Я ведь знал, как закончится война с Францией.

Корвет «Хороший гражданин» крейсирует в Кадисском заливе в составе отряда из тридцатидвухпушечных фрегатов «Энергичный», «Нигер» и «Мелагр» и восемнадцатипушечного брига «Ворон». Командовал отрядом двадцатидевятилетний капитан «Энергичного» Георг Стюарт, лорд Гарлис и виконт Галловэй. Как для шотландца, выглядел он чересчур романтичным. Видимо, из-за этого, несмотря на знатность, лейтенантом он стал лишь в двадцать один год, через восемь лет службы мичманом на корабле дяди, коммодора Кейта Стюарта, а полным капитаном — в двадцать пять. Корабли отряда следуют одним курсом на расстоянии видимости от соседних, чтобы увеличить радиус обзора и успеть на помощь в случае необходимости. Фрегат «Энергичный» ближе всех к берегу, мористее него — «Мелагр», «Нигер», «Хороший гражданин» и — с наименьшими шансами захватить приз — «Ворон». Минут пятнадцать назад с «Мелагра» просигналили, что видят цель. Все остальные начали подтягиваться к нему, чтобы оказаться в зоне видимости в момент захвата приза и получить право на одну восьмую, которую придется делить между экипажами четырех кораблей. Мне такие расклады не нравятся, но вынужден подчиняться приказу. Командир отряда Георг Стюарт запрещает одиночную охоту.

Мы были милях в трех от фрегата «Мелагр», когда после его выстрела из погонной пушки испанская шхуна «Святой Франциск» водоизмещением сто семьдесят тонн спустила флаг и легла в дрейф. Корабли нашего отряда тоже убрали паруса. Я послал на шлюпке одного из молодых мичманов, чтобы узнал, что в трюмах приза. Оказалось, везла шхуна вино с Мадейры. Сам приз потянет тысячи на три-три с половиной фунтов стерлингов, а вино — еще меньше. На весь мой экипаж перепадет фунтов двести, из них мне — около пятидесяти. Нет бы обрадоваться, что просто так, ни за что, получишь полсотни, а меня зло берет. Привык к большим призовым.

Следующей нашей жертвой через два дня стал кеч «Святая Наталья» водоизмещением восемьдесят пять тонн. Захватил «Энергичный». Груз — сахар. По деньгам — еще меньше, чем за предыдущий приз, хотя сахар раза в два дороже вина.

Еще через два дня повезло «Хорошему гражданину». Мы подошли к северному берегу залива и легли на обратный курс. Ветер был северо-северо-восточный, поэтому всем пришлось держать на северо-запад, отжиматься от восточного берега Кадисского залива. Строй теперь бы в обратную сторону. Видимо, Георг Стюарт хотел первым выйти к северному берегу Кадисского залива. После полудня мои впередсмотрящие, которые сидели выше, чем на «Вороне», первыми заметили, как здесь говорят, на правой раковине сетти — небольшое судно с двумя латинскими парусами, нижний угол которых обрезан, разновидность полакки. Такие часто встречаются в Средиземном море. Это имело название «Милосердие» и за каким-то чертом выскочило зимой в Атлантику. Правда, пробиралось вдоль берега, чтобы в случае шторма переждать в порту или устье реки. Шло по ветру и могло бы уйти от нас, если бы легло на обратный курс и пошло острее к ветру, но поверило в наш французский флаг и подпустило слишком близко. Сдалось «Милосердие» после первого же холостого выстрела нашей погонной пушки. Водоизмещение сто десять тонн. Груз — оливковое масло в бочках, а сверху превосходная бумага в ящиках. Следовало сетти из средиземноморской Малаги в Уэльву, расположенную в северо-восточном углу Кадисского залива. И ведь не побоялись, что во время шторма какая-нибудь бочка разобьется, и масло испоганит дорогую бумагу. Объяснением всех этих непродуманных поступков был возраст капитана. Семнадцать лет — самое то, чтобы учиться на собственных ошибках. Судно досталось ему по наследству от дедушки, который не успел научить внука азам своей профессии. Теперь наследство достанется англичанам и корсиканцам. Я оставил юношу на корвете, а сетти отправил под командованием мичмана Роберта Эшли в Лиссабон.