Второго октября я сидел в углу таверны «У сарацина», цедил из оловянной кружки местное розово-оранжевое вино с насыщенным фруктовым вкусом, изготовленное из винограда, выращенного на склонах горы Фарон и рядом с ней, из-за чего называлось фаронским. В будущем вина с таким названием не встречал. Наверное, ему придумали более привлекательное имя. За соседним столиком оттягивались матросы с линейного семидесятичетырехпушечного корабля «Берик», построенного в Англии, названного в честь шотландского графства и захваченного тремя французскими фрегатами восемь с половиной лет назад. У корабля были все шансы победить фрегаты, но одним из первых ядер был убит капитан, и первый лейтенант сразу же спустил флаг. Среди англичан тоже есть офицеры, способные быстро принять решение.

— Давайте выпьем за то, чтобы в нашу ловушку и дальше попадались проклятые англичане! — восторженно предложил один из французских моряков, юноша лет семнадцати, судя по мундиру, мичман.

Теперь мне стало понятно, откуда у них так много денег. Во французском Средиземноморском флоте задерживали выплату жалованья уже на два месяца, а эти парни кутили на широкую руку.

— Разрешите присоединиться к вашему тосту? — спросил я мичмана.

— А ты кто такой? — первым делом поинтересовался он.

— Датский капитан Нильс Йенсен, командовавший плавучей батареей во время нападения англичан на Копенгаген, — ответил я.

— Перебирайся за наш стол, датчанин! Выпьем вместе за погибель этих островных крыс! — пригласил мичман.

Мне сразу наполнили кружку самым лучшим и дорогим вином, из предлагаемых в таверне. Я пил более дешевое, чтобы не вызвать подозрения. Все-таки по легенде я проживаю остатки накоплений на предыдущей службе. Мичмана звали Жан Брюно. Я не стал выяснять, нет ли у него родственников на Тортуге. Слишком сложно будет объяснить, откуда их знаю.

Вместо этого задал другой вопрос:

— Хорошие взяли призовые?

— Отменные! Я получил шестьсот двадцать франков! — похвастался он.

Я присвистнул восхищенно и спросил:

— Купца поймали?

— Нет, двадцатидвухпушечный корвет, когда-то захваченный у нас. Принял нас за своих, встал рядом на якорь, и капитан сам приплыл на лодке на наш флагман. Представляешь рожу этого идиота, когда понял, что вляпался?! — воскликнул мичман и заржал.

Его поддержали соседи по столу, добавив в адрес английского капитана нелестные отзывы.

— Как он мог перепутать ваши корабли со своими?! — искренне удивился я.

— Очень просто! На наших кораблях были подняты английские флаги и сигналы. Недавно наши захватили английскую купеческую шхуну, у шкипера которой нашли переписанную от руки «Книгу сигналов» английского военного флота. Ты же знаешь, командир военного корабля обязательно уничтожит ее перед сдачей в плен, а этот олух не счел нужным! — рассказал мичман Жан Брюно.

Одна только эта информация окупала все расходы на мое пребывание здесь. При всем моем неуважении к штирлицам, они — очень эффективный и при этом относительно дешевый род войск. Правда, мне уже чертовски надоело быть одним из них, о чем и сообщил в письме вместе с информацией о захваченной «Книге сигналов».

Это случилось тридцатого апреля. У меня всегда были сложные отношения с этой датой, и по старому календарю, и по новому. По русской мифологии в ночь с тридцатого апреля на первое мая ведьмы летят на шабаш на Лысую гору. По советской мифологии на следующий день они вместе со своими чертями отправляются на маёвку. У меня неприятности случаются до наступления ночи. Наверное, потому, что потом нечисти не до меня. В этом году я прогуливался по Тулону, шел от рынка к порту, когда встретил человека в форме французского морского капитана. От английской форма отличается вставками из красной материи и большим количеством блестящего шитья и висюлек. По мере сближения он смотрел на меня все напряжённее, пытаясь, наверное, вспомнить, где видел раньше. Благодаря шраму, меня трудно забыть. Я тоже не мог вспомнить, где раньше видел этого человека, но интуиция подсказывала, что это один из капитанов захваченных мною, корсарских судов. Мы разошлись молча, после чего я еще какое-то время чувствовал его взгляд.

На первом же перекрестке я повернул направо, на улицу, ведущую вверх по склону горы, и боковым зрением увидел французского капитана разговаривающим с двумя рядовыми гвардейского конно-егерского полка, одетыми в парадную голубую форму с красными воротниками, ремнями и лампасами и серые шапки из овчины с синими султанами, у которых кончики были белыми. Оба вооружены палашами. Наверное, капитан подговаривал их задержать меня. Я ускорил шаг, насколько позволяла ситуация, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, и на следующем перекрестке опять повернул направо, чтобы по параллельной улице двигаться навстречу преследователям. Если, конечно, меня преследуют. В противном случае у меня был шанс еще раз столкнуться с капитаном нос к носу. На следующем перекрестке я повернул налево, поднялся повыше, а затем направился к своей гостинице.

— Срочно рассчитайте меня! Получил хорошее предложение в Бресте! — как можно радостнее сказал я хозяину гостинцы, который днем выполнял обязанности портье.

Вечером того же дня я уже был в Марселе, откуда отправил в Кале сообщение о случившемся. Переночевав в дешевой гостинице, утром на дилижансе поехал в Авиньон, а потом дальше на север по древней римской дороге. После Дижона стал брать восточнее. В Париже мне делать нечего, а добираться до Англии по кратчайшему пути через Кале рискованно. Скорее всего, почта из Тулона в столицу все еще перемещается со скоростью дилижанса, который ее везет, но для меня могут сделать исключение, послать курьера с сообщением об обнаруженном, английском шпионе. По крайней мере, моей мании величия было бы неприятно, если бы ко мне отнеслись с пренебрежением.

До острова Британия я добрался четвертого июня на голландском судне под шведским флагом. Голландцы патриоты только своего кошелька, что не мешает им искренне верить, что за свою родину готовы головы сложить. Да, были такие времена, но в последнее время кровати у голландцев стали нормальной длины, спать на которых можно лежа, а не сидя, поэтому и умирать из-за всякой ерунды все меньше желающих.

От таможенного офицера я узнал, что в Англии теперь новый, точнее, старый премьер-министр Уильям Питт-младший. У англичан всегда два премьер-министра: один для мирного времени, а другой для военного. Их меняют по мере необходимости, но с некоторой задержкой. Эта задержка, безусловно, дань традиции. Из этой новости вытекала следующая, менее приятная для меня: в Англии новый Первый лорд Адмиралтейства, Генри Дандас, виконт Мелвилл, который, как моряк, прославился только тем, что стал полным капитаном только в тридцать три года и во время войны с будущими США командовал брандвахтой — сторожевым кораблем для защиты гавани — в устье Темзы. Удачная женитьба сделал его не только богатым, но и великим флотоводцем, а затем и Первым лордом Адмиралтейства. Я не удивился второй новости, потому что знал, что Джон Джервис не ладил с Уильямом Питтом, и догадывался, что причина в классовом антагонизме. Потомственный аристократ и вновь испеченный взаимно ненавидели друг друга.

По возвращению домой узнал третью новость: у меня родился сын, которого, как мы и договаривались с Фион, назвали в честь деда по отцу Робертом, а второе имя дали в честь деда по матери Джеймс. К моменту моего возвращения малыш уже бегал под присмотром старшей сестры и гувернантки-француженки Сюзон, главной обязанностью которой было говорить с детьми на французском языке. У детей богатых родителей трудное детство: всего слишком много.

В Северной Атлантике летом иногда бывает чудная погода. Такое впечатление, что находишься в одном из внутренних теплых морей. Корвет «Хороший гражданин» следует в составе конвоя, замыкая его, в Квебек. Командует конвоем капитан Джошуа Браун на шестидесятичетырехпушечном линейном корабле четвертого ранга «Несгибаемый», который следует во главе. Мы защищаем шестнадцать купеческих судов. Защита, конечно, не ахти, но французам и испанцам сейчас не до нападения на конвои. Брест блокирует английский флот Канала, а Тулон — Средиземноморский флот под командованием Горацио Нельсона. Англичане боятся, что оба французских флота перейдут в Ла-Манш и прикроют высадку сухопутных частей на остров Британия. Эскорт придали каравану для защиты от французских корсаров, которые в последние годы нанесли ощутимый ущерб английской торговле, несмотря на то, что Наполеон запретил выдавать новые корсарские патенты, чтобы было из кого набирать экипажи на военные корабли.