С рейда Спитхед мы снялись восемнадцатого июня тысяча восемьсот пятого года. Между возвращением из Франции и выходом в первый поход прошло больше года. Мне пообещали, что вот-вот, как только освободится место капитана на линейном корабле третьего ранга, сразу займу его. Я прождал семь месяцев. Потом понял, что для меня такое место освободится только в том случае, если Первым лордом Адмиралтейства опять станет Джон Джервис. Нынешнему выполнять обещание предыдущего было по облому, а отказывать неприлично, поэтому и морочили мне голову, ожидая, что сам догадаюсь и приму правильное решение. Такая вот вежливая манера вести дела у западноевропейцев: тебя не назначают, но и не посылают, предлагая самому послать себя. Я узнал, что корвет «Хороший гражданин» все еще в отстое, и попросился на него. Мою просьбу с радостью удовлетворили. Почти три месяца ушло на введение корабля в строй и набор экипажа. Если офицеры и унтер-офицеры приписаны к определенному кораблю и во время отстоя или переводятся на другой, или ждут, получая половину жалованья, то матросы — вольные птицы. Тем более, что у многих после окончания предыдущей кампании было столько денег, что смогли завести собственное дело. Насильственная вербовка ушла в прошлое, а округа по разнарядке из Адмиралтейства завербовали всех, кого могли, потому что война шла уже два года, Корсика была слишком далеко, так что у нас был шанс долго простоять у мола. Помог с набором нижних чинов боцман Джек Тиллард. Я отпустил его на неделю домой, откуда он вернулся с несколькими бывшими членами экипажа «Хорошего гражданина» и добровольцами, которые готовы были разбогатеть так же, как их предшественники. Недостающих нашли в Портсмуте, развесив на стенах припортовых таверн объявления о наборе матросов на корвет и список кораблей, захваченных им в предыдущую кампанию.
Сегодня, второго июля, у меня с утра было предчувствие, что день пройдет тихо и приятно. Сначала так и было. После тяжелого обеда, приготовленного коком-англичанином, я уже собирался сделать жим двумя глазами в положении лежа, когда впередсмотрящий сообщил, показывая нам за корму, что видит парус. Я просигналил об этом Джошуа Брауну на «Несгибаемый» и получил приказ выяснить, кто это нас преследует. Мы развернулись и пошли в ту сторону, где был замечен парус. До темноты прошли миль двадцать, так и не обнаружив никого, после чего легли на обратный курс. День, действительно, прошел тихо и почти спокойно.
Караван догнали пятого июля во второй половине дня. Мы в предыдущий день проскочили его, вернулись назад и опять чуть не прошли мимо, если бы не услышали выстрелы из пушек. Стрелял французский тридцативосьмипушечный фрегат по отставшему, купеческому судну из нашего каравана. Флейт водоизмещением почти тысяча тонн показался французу достойной добычей, ради которой стоило рискнуть. Корабль «Несгибаемый» находился милях в пяти, и идти на помощь ему нужно было галсами против ветра. На это уйдет пара часов. На купеческом судне были двенадцать девятифунтовых пушек и смелый капитан, который сумел продержаться час, за который корвет «Хороший гражданин» с попутным ветром подоспел на выручку. На этот раз я решил плюнуть на превосходство фрегата в пушках. У него их больше, зато у нас, как я думал, более мощные карронады. Да и если фрегат за полчаса не справился с купеческим судном, значит, потенциал его не так и могуч.
Видимо, подобная мысль пришла в голову и капитану французского фрегата, когда заметили корвет. Так понимаю, «Хорошего гражданина» на вражеском корабле заметили не сразу, потому что слишком увлечены были попыткой захватить флейт, но, как только это случилось, сразу прекратили стрелять, поставили все паруса и рванули в полветра на север. На месте французского капитана я бы разделался с корветом, а потом захватил бы купеческое судно. Вряд ли линейный корабль «Несгибаемый» успел бы подоспеть на помощь. Такая трусость навела меня на мысль, что есть шанс перейти на корабль более высокого ранга без Адмиралтейства. Я, конечно, не Нельсон, но переть буром тоже умею. Просигналив капитану Джошуа Брауну, что отгоню агрессора и вернусь, я погнался за фрегатом.
Скорость у нас была чуть выше, но при слабом ветре разница была незаметна. Я бы плюнул на погоню и вернулся к каравану, если бы от нас не убегали так трусливо. На фрегате отлично понимали, что линкор «Несгибаемый» уже точно не успеет нам на помощь, а давать бой не собирались. К наступлению темноты дистанция между кораблями сократилась до полутора миль. С фрегата стрельнули разок из ретирадной пушки. Ядро не долетело. К тому же, шло мимо. Мы не ответили. Меня больше заботило, что предпримет капитан фрегата ночью. На его месте я бы лег на обратный курс. Я приказал убавить паруса и выставить дополнительных впередсмотрящих, чтобы каждый наблюдал только за узким сектором, а не вертел головой во все стороны. Все равно будут вертеть, но в своем секторе, надеюсь, не пропустят фрегат.
С наступлением утренних сумерек заметили фрегат впереди и опять на дистанции мили три-три с половиной. Ветер задул более свежий, баллов пять, и зашел немного к югу, поэтому догонять стали быстрее. Фрегат был загружен основательно, сидел глубоко. На дистанцию около мили мы сблизились после восемнадцати часов погони.
В девять часов десять минут утра я отдал приказ:
— Погонным пушкам стрелять по готовности! Целиться по парусам!
С такого расстояния попасть бы хоть куда. Первые два ядра полетели за молоком. И следующие тоже. С таким же успехом нам отвечали две ретирадные пушки с фрегата. Только когда дистанция уменьшилась кабельтовых до пяти (немного больше девятисот метров), одно наше ядро порвало гика-шкот косой бизани. Парус потрепетал немного на ветру, после чего французские матросы закрепили гик по-новой. Несколько следующих ядер пролетело мимо, а потом одно опять попало в этот парус неподалеку от мачты и проделало в нем дыру. В ответ французы угодили нам в левую раковину, выбив кучу щепок, но не продырявив корпус и не зацепив никого из матросов. Еще несколько безрезультатных выстрелов — и мои комендоры сотворили прекрасное попадание, сорвавшее крюйсель с бизань-мачты. Вскоре французы в ответ оборвали нам кливер.
Дистанция между кораблями сократилась до пары кабельтовых — и обмен любезностями пошел интенсивнее. Мы быстро «раздели» бизань-мачту и сорвали главный парус и марсель с грот-мачты фрегата, а сами лишились всех кливеров и стакселей и главного паруса на фок-мачте. Вскоре мы сошлись борт в борт на дистанции метров сорок. Обычно на фрегатах на орудийной палубе стоят восемнадцатифунтовые пушки, и у корвета с его тридцатидвухфунтовыми карронадами было бы преимущество в весе залпа даже при меньшем количестве стволов. У этого стояли на правом борту, обращенном к нам, двенадцать сорокадвухфунтовых карронад и одна двадцатичетырехфунтовая пушка. Со шканцев в нас стреляли две восьмифунтовые пушки. Вес залпа был больше у французов. Мы брали темпом стрельбы, выдавая семь выстрелов против их четырех. И солдат у них на борту было больше. Судя по мундирам, фрегат перевозил какую-то сухопутную часть.
— Огонь ядрами по орудийной палубе! — приказал я своим комендорам.
Это было, наверное, самое продолжительное из моих морских сражений. Оставив только брамсели и двигаясь очень медленно, мы рубились со страшной силой. Дыма между кораблями сразу стало так много, что я видел только верхушки мачт фрегата. Мои комендоры не видели и этого. Они лупили в дым, надеясь, что ядра сами найдут цель. Заодно дым скрывал нас от вражеских пехотинцев. Пули буквально роями летали над моей головой. Фрегат был выше, и не обученные бою на море, сухопутные, французские пехотинцы брали слишком высоко.
Ориентируясь по мачтам, я старался удерживать корвет напротив фрегата. Впрочем, вскоре мы сбили у врага фок-мачту и грот-мачту, а он у нас грот-мачту, так что оба корабля практически стояли на месте. Где-то через час я заметил, что с фрегата стреляет меньшее количество орудий. Наверное, наши ядра вывели несколько из строя. На втором часу боя враг попал сперва в одну нашу карронаду, потом во вторую, а на третьем часу взорвалась третью, из-за чего их пришлось заменить на перетащенные с другого борта. Странно, что враги не сделали так же. Или мы уже переколотили более половины всех их орудий?!
