— А полторы сотни казаков и полтора десятка моих егерей? Это ещё четыре пулемёта и столько же снайперов. У остальных парней автоматические винтовки.

— Добры хлопцы. На хорошей позиции получше наших будут, — жмякнул сотник пальцами могучее ухо, словно наказывал его за нелёгкое для себя признание чьего-то превосходства, — А что с выделением недели на позиции?

— Письмо напишу. Строители вам помогут, — стал я ковать железо, пока горячо, — Да и с их начальником ты знаком.

— Добре, ежели так.

— Могу пятёрку серьёзных магов попозже прислать, но учти, за каждого, головой будешь отвечать, — выдавил я из себя, отчаянно потирая затылок.

Так-то, рискованно. Пятёрку курсантов вызвать можно, но условия работы у них совсем не безопасные выйдут. Без прикрытия пилотов и дежурного эвакуационного дирижабля. Нет уже у меня излишних ресурсов. Итак, на пределе. Но и с Маньчжурией вопрос надо решать.

— Ваш сясьво, вы бы уж прямо сказали, что делать-то надо? — выдохнул казацкий сотник, прерывая мои метания.

— Да, всё то же самое. Девок выкупай и к их торговцам приглядывайся. Нужно мне, чтобы ты среди них ещё одного «полковника» нашёл. Из бывших маньчжурских офицеров.

— Ну, увижу такого, допустим, а дальше что?

— Передашь ему, что я с ним очень встретиться хочу. Потом дирижабль по рации вызовешь и ко мне его привезёшь.

— Ваш сясьво, этож игры шпионские. Наверняка получше меня специалисты для таких дел имеются, — взмолился Нечипорюк, прижимая руки к груди.

— А мне хитростей не надо. Ты этих скользких «специалистов» наверняка сам не раз видел. Велико ли у тебя к ним доверие было?

— Скажу так, что поиграть в карты с ними я бы не стал садиться, — скривился сотник, подёргав себя за мочку уха.

— Во! А тут ты. Простой, понятный, и прямой, как оглобля.

— Что, действительно так?

— Если и не так, то про тебя лишь я знаю, а они не поймут, — хохотнул я, понимая, что сотник где ни умом, так хитростью возьмёт.

Хохол, как никак. А это диагноз.

— Когда выдвигаться?

— Как только, так сразу.

— Понял. Разрешите идти?

— Доставь мне маньчжурского «полковника», Нечипорюк! Отблагодарю! — напутствовал я казака, выходящего из кабинета.

После пары дотошных расспросов Ляо, каждый раз проходящих в присутствии одной — двух моих жён, занимающихся в другом углу зала своими делами, у меня появилась твёрдая убеждённость в том, что с Маньчжурией ни я, ни китайцы, толком не разобрались.

По словам Ляо, её вскоре должны были перевезти в безопасное место, где китайцев совсем не будет. Где оно находится, она догадывалась. Мишань. Небольшой городок недалеко от озера Ханка. Именно это местечко как-то раз называла соседская девочка, вернувшись после ночи, проведённой с китайскими солдатами. Вояки много пили, и очень не хотели, чтобы их отправили к озеру, где за последние месяцы бесследно пропало то ли два, то ли три китайских батальона, посланных из Пекина для установления границы и несения пограничной службы.

Про батальоны я переспросил ещё раз. Ляо подтвердила, сказав, что речь шла именно о батальонах. Соседская девочка, в свои тринадцать лет, китайский знает уже очень неплохо, вынужденно общаясь с приезжающими в их селение китайцами иногда по несколько раз в неделю, и необычное слово хорошо запомнила.

Таким образом, если верить пьяной болтовне китайских солдат, то где-то в районе Мишаня существует, как минимум, одно приличное маньчжурское военное формирование или очень большой партизанский отряд. Уничтожить батальон кадровых вояк, да так, чтобы никто не выжил — дело непростое.

Было бы совсем неплохо найти этих маньчжуров и помочь им оружием и медикаментами, в обмен на лояльность маньчжурской принцессе.

Вот что хотите со мной делайте, но японских солдат в другие страны лучше не отправлять. Отчего-то на чужой территории они тут же превращаются в мародёров, убийц и насильников, причём насилию, как правило, подвергаются все женщины, вне зависимости от возраста. Начиная от малолетних детей и заканчивая старухами. Перевоспитать японцев я вряд ли смогу и успею, да и идея восстановления власти Мин в Маньчжурии при помощи японских штыков мне категорически не нравится. Тут как бы лекарство не оказалось хуже болезни. Проклянут маньчжуры таких «освободителей», и никакая пропаганда мне уже не поможет.

Мало из Маньчжурии изгнать китайцев, которых, к слову, там не так-то и много, надо ещё власть суметь удержать. Да, потом какое-то время придётся отбиваться от карательных отрядов, отправляемых Пекином на подавление маньчжурского восстания, но тут уж, извините.

Как муж принцессы Ляо Мин, и российский князь, я окажусь в своём праве и смело смогу выставить свою дружину на защиту интересов Семьи. А то, что вместо неё китайцев встретят три казацких полка, усиленные артиллерией — так это просто мне повезло. Ни с кем Россия сейчас не воюет, вот и «нашлись случайно» у Империи три бесхозных полка, с которыми у меня контракт заключен. Иностранные дипломаты, конечно же, поморщатся и возмущаться начнут, но формально ни одна норма международного права не будет нарушена. Так что, утрутся.

Конечно же, был соблазн и индийский Экспедиционный Корпус задействовать, чтобы совсем наверняка вышло, но не всё так просто оказалось. Тонкости мне государь объяснил.

У Индии с Китаем свои трения и конфликты уже не один десяток лет идут. Собственно, индийский Экспедиционный Корпус — это как раз отрыжка их межгосударственных отношений. Свой первый боевой опыт каждый из воинов Корпуса заработал во время военных конфликтов с Китаем. Так что вполне вероятно, что индийцы в этом случае не то, что мне солидную скидку предоставят, но даже за двойной тариф откажут. Спокойные отношения с соседом — дороже денег.

— Ваше Сиятельство! — ворвался ко мне слегка запыхавшийся дворецкий, — К вам вестовой из штаба флота со срочным пакетом.

— Пригласи.

— Ваше Сиятельство, велели доставить, как можно быстрее. Радиограмма с Окинавы. По цепочке передана, — доложил молоденький мичман, и отдавая пакет, успел всех моих жён осмотреть, поганец.

— Свободен! — рявкнул я так, что мичмана словно метлой вымело из зала.

— «Сегодня утром, в порт Наго, прибыли два австралийских парохода. Австралийский купец И. Райтли, отец командора Райтли, интересуется, в каком из ваших портов ему разгрузиться. Военный комендант Окинавы капитан Самойлов А.Я.» — прочитал я текст радиограммы.

В полном недоумении я глянул на пакет, с надписью «Секретно», ещё раз перечитал текст радиограммы, думая, что я упустил что-то важное, а потом ринулся к телефону, чтобы задать хорошую взбучку шутникам из штаба флота. Заодно и Самойлову надо пламенный привет передать.

— Дорогой, тут ещё одна бумажка есть, — остановил меня голос Дашки, когда я было схватился за трубку.

Оглянувшись, я увидел, что она указывает пальцем ещё на одну бумагу, уголком показавшуюся из брошенного мной пакета. Да так с психу брошенного, что он на столе пару раз крутанулся.

— Прочитай, что там, — с треском вернул я трубку на место.

— Спецификация грузов, — развернула Дарья обнаруженный лист, — Замороженная австралятина в тушках. Пять тысяч тонн. Коньяк австралийский в ассортименте — триста тысяч бутылок ёмкостью одна пинта. Вина австралийские, коллекционные — пятьсот тысяч бутылок ёмкостью две пинты каждая.

— Тише, — шикнул я на жену и поглядел, плотно ли прикрыты двери в зал, — Триста тысяч бутылок коньяка! Ты представить себе не можешь, насколько это секретная информация! Не дай Бог просочится, и весь флот в хлам!

Ирвин Райтли, крупный и крепкий мужик лет пятидесяти с лишним, был напрочь лишён светского лоска. Собственно, не блистал он и манерами, а его вишнёвый сюртук, с избытком шитья и серебряными пуговицами, ему был слегка маловат. Такое впечатление, что последние лет пять это парадное одеяние провисело в шкафу, а когда оно вдруг понадобилось, то его владелец внезапно осознал, что за последнее время он слегка погрузнел и отпустил небольшое брюшко.