Обычными средствами, разработанными магами и армейцами для обнаружения стандартных мин, датчик Олега можно обнаружить с полуметра, или с метра, если оператор необходимого прибора опытен, и работает не торопясь. Однако сам датчик человека учует намного раньше. Раз в пять, а то и в десять. Хорошо ещё, если датчик будет подключен только к обычной тревожной сигнализации, а не к выпрыгивающей осколочной мине. Хотя, одно другому не мешает. По некоторым обмолвкам военных, Олег понял, что осколки могут быть необязательно из металла, существенно облегчающего поиск мины обычным армейским миноискателем. Керамика тоже имеет приличную плотность и твёрдость, при этом никакими существующими приборами она с расстояния не определяется. Только щупом и руками. Не бывает ни рук такой длины, ни щупа. Пять метров – солидное расстояние. Полкило взрывчатки, снабжённое парой-тройкой сотен керамических осколков – не самая радостная мечта любого злопыхателя, а также и сапёра, посланного победить им невидимое. Похоже, армия изобретение Олега приняла и достойно оценила. Судя по их платежам, датчики производятся по пять тысяч в месяц. Да и остальные пользователи патента не слишком отстают. Жить на такие отчисления можно вполне себе безбедно, хотя и далеко не роскошно.

Про роскошь Олег подумал, когда ему как-то раз пришлось посетить один не самый скромный магазин парфюмерии. Нет, так как бы всё понятно, но почему содержимое флакона женских духов, вполне возможно, что действительно доставленных от Франков, стоит чуть ли не на вес золота, было удивительно, и серьёзно ударило его по скромному бюджету. Про эту интрижку, в ходе которой он приобрёл первый опыт близкого общения с противоположным полом, Олег старался не вспоминать. Дочка кондитера особых иллюзий не оставила, заранее чётко обозначив, что и за какие подарки он может получить.

Воспоминания о лицее отвлекли Олега от размышления над статьёй. Возможно, благодаря передышке, он сумел по-новому взглянуть на решаемую задачу, первоначальный ответ на которую показался ему неправильным.

Вспомнились слова механика, о том, что за все годы его работы магические двигатели никаких изменений не претерпели. Странно, их учитель утверждает, что развитие неизбежно, а у магов всё осталось таким же, как и тридцать лет назад.

Олег машинально выписал на поля газеты цифры, приведённые Чилинзаровым, относящиеся к росту населения. Произведя нехитрые расчёты, он с удивлением отметил, что количество магов в стране за пятьдесят лет почти не изменилось.

– И тут никаких отличий, так же, как и в самой магии, – проговорил он вслух, и снова начал, как маятник, бродить по комнате, – Ну да, сообщество магов не растёт, и не развивается. Всё правильно. Чилинзаров пробует доказать падение роли магов, рассматривая их, как часть растущего населения. Хотя, по сути, маги создали государство в государстве. Если рассматривать два сообщества отдельно, то видно, что одно растёт и развивается, а второе застыло на месте. Маги изначально хорошо устроились, и им не было необходимости что-то улучшать. Заменив утерянные технологии магией, они одним прыжком заскочили на верхние социальные ступени общества. А потом стало не до открытий, и не до науки. Появилась власть, кланы, интриги. Преподаватели не раз говорили, что они нас учат только основам и неоднократно сетовали, что огромный пласт знаний пылиться в библиотеках кланов, разбросанных по всей стране. Даже мой Род, на что уж был невелик, и то свои тайные знания имеет, – на этом месте Олег споткнулся, и бросился к дверям, чтобы посмотреть, не мог ли кто услышать его бормотание. К счастью за дверями никого не оказалось, и никаких шагов по жутко скрипучей лестнице он не услышал.

– Ладно, разминку для ума можно считать законченной. Спасибо этому профессору, который статью написал. Хорошо она иллюстрирует нынешнее положение дел у Одарённых. Пожалуй, мне и самому многие цифры и аргументы пригодятся, но не сейчас, а попозже, когда свои проблемы решу, – уже про себя подумал парень, собираясь ложиться спать.

Сегодняшняя ночь у него пройдёт без обучения. Дед строго-настрого наказал отдыхать после каждого десятка кристаллов со знаниями. Додумать мысль Олег не успел, почти мгновенно проваливаясь в сон.

Первое, на что Степан обратил в Рязани внимание, был непривычный запах. Сладко-кислый дух жилых домов, бензиново-металлическая вонь машин, смог фабричных труб и яркие всплески ванили или корицы около булочных. Для парня запах большого города впервые воспринимался, как запах свободы и взрослой жизни.

Иди на все четыре стороны – знакомых не встретишь, как не встретишь и похожих людей. Горожане одеваются не так, как жители села. Каждый норовит вывернуться наособицу. Чего тут только нет. И трости, с резной рукоятью из кости с серебром, и лакированные штиблеты, и головные уборы самого разного фасона. Женщины так вообще… На одну Стёпа так загляделся, что чуть в столб не въехал. Идёт цаца, зонтик с кружевами, платье, как облако, так ещё и собачку с цыплёнка размером за собой на блестящем поводке тащит.

Много народа в большом городе. Очень много. С опасливым возбуждением парень дал несколько кругов по центру, привыкая к новым ощущениям. В одном месте остановился, наблюдая, как люди степенно прогуливаются по набережной, нет-нет, да раскланиваясь со знакомыми или обозначая такие приветствия касанием к головному убору. Стоять около пешеходной дорожки, и наблюдать, как горожане совершают променад, опасливо поглядывая на подозрительно серую хмарь низкого осеннего неба, можно долго.

Наблюдение прервал рослый полицейский, пару раз сердито зыркнувший на парня, а потом направившийся в его сторону. Дожидаться представителя власти Стёпа не стал, быстренько оттолкнувшись ногой от гранитного бордюра, он влился в редкий поток транспорта.

Стоило немного отъехать от центра, как разница среди гуляющих тут и на набережной, стала бросаться в глаза. На улицах замелькали длинноволосые парни, в компании таких же, как и они подростков и бесконечно хихикающих девиц, примерно с такой же причёской. Добавились служивые, в основном отставники. Появились мамаши с выводками детей. Особый контраст с набережной стал заметен на рабочих окраинах. Прежде всего потерялись цвета. Такое впечатление, что на глаза ему одели очки с серыми стёклами. Затем и дома стали съёживаться в размерах. Тут уже нет особняков, с окнами в два человеческих роста, львами перед входом и золочёной лепниной. И дома стали превращаться в домики, и окна в окошечки, да и чугунные ограды видоизменились в покосившийся штакетник, местами зияющий дырами.

Дорога с каждым кварталом становилась хуже и уже. В безобразную грязь она перешла перед оврагом, по которому бежал вонючий ручеёк, а на той стороне оврага расположились хибары, сколоченные не понять из чего.

У Степана защемило сердце, когда он увидел старенькую бабку, волочащую через хлипкий мостик здоровенный куль с каким-то тряпьём. Стыдом окатило. Он тут остановился, молодой, здоровый, с деньгами в кармане, а ей может, сегодня и поесть вечером нечего. Казалось невероятным, что в нескольких минутах езды отсюда находится совсем другая, очень благополучная жизнь.

Месяцы спустя он поймёт, что жителей окраинных трущоб и впрямь можно считать уцелевшими счастливчиками. В город их согнал голод, нищета и война. Неспокойно нынче на окраинах Империи. Бегут оттуда люди, порой захватив с собой только то, что могут сами в руках унести.

Степан ещё несколько раз выезжал к окраинам, понемногу привыкая к городу. Не сразу, но он стал подмечать, что жители окраин не выглядят несчастными. Они часто улыбаются, во взглядах нет обречённости, да и сама атмосфера окраин веет безмятежностью и умиротворением. Они выжили.

Дом Авдотьи находился в Мещанской слободе. Она, в отличии от остального города, выглядела по-сельски пасторально. Широкие улицы, палисадники, за которыми не вдруг дом увидишь, и редкие прохожие, неторопливо шагающие по своим делам. Даже не подумаешь, что стоит пройти двести-триста метров и попадёшь на бурлящие жизнью городские проспекты. Город разросся, охватив слободу, с трёх сторон, и понемногу выжимал её к реке.