— Хочешь открыть мануфактуру или завод, то надо купить работников. Поэтому всё так сложно. Мой Степан как-то хотел в одной из деревень начать шерстяное дело. Но ничего не вышло, ибо мужики отказались. Мол, мы барщину отработаем, а далее у нас промыслы, а бабам ягоды с грибами надобно собирать, — улыбнулся граф, — А свободных рабочих и нет. Если же я куплю крестьян, посажу всех чесать шерсть, то их надо кормить. Землю пахать-то они не будут. Это какой расход получится! Да в разы легче продать лес или дёготь тем же англичанам с голландцами. Я уж про зерно и пеньку молчу. Будь во круге свободные работники или батраки какие, то дело бы пошло. Но вам лучше обсуждать подобные вопросы с графом Воронцовым и Адамом Олсуфьевым. Ведь это они Вольное экономическое общество задумали, вот пусть и объясняют. Я здесь не силён.

Далее шла обычная дорога. Мы путешествовали на пяти возках, заранее купленных ещё в Любеке. Было тесновато, но куда деваться. За нами также следовала большая телега с подарками. Дороги мне понравились. Касаемо трактиров, то здесь сложнее. Это в России с давних времён построены ямские подворья, и все путешественники прекрасно знают, сколько вёрст до следующего пристанища. Здесь же немного иначе или нам просто попался глуповатый проводник. В общем, два раза нам пришлось заночевать в немецких деревушках и однажды прямо в лесу. И вот здесь я почувствовал разницу между людьми. Местные крестьяне сразу попытались нас обобрать, запросив за дрова и ночлег несусветные деньги. Панин, посмеиваясь, вызывал Степана и приказал тому поторговаться ради приличия. В России с нас денег почти не просили.

Что касается домов изнутри, то они лучше, чем у наших крепостных. Но тесные и уж больно в них холодно. Крестьяне почти не топят, разжигая огонь только для приготовления пищи. Сама еда весьма скудная и невкусная. Если в окрестностях Любека и Гамбурга была рыба, то здесь больше чёрствый хлеб и каша. Это хорошо, что мы взяли с собой припасы и разместились в доме местного старосты. Я позже обошёл деревеньку, осмотрел дома и хозяйство, решив, что поморы живут лучше.

И почему-то мне стало радостно на душе от этого осознания. А то уж больно отличаются лачуги русских крестьян от жилищ их помещиков, про дворцы столицы лучше не говорить.

Брауншвейг встретил нас моросящим дождём и хмурым постом на въезде в город. До этого у нас был разговор с таможенным чиновником, попытавшимся осмотреть наш багаж, принятый за товар, и взять с него пошлину. Это разгневало даже обычно спокойного Панина. Я даже и не мог предположить, что граф умеет так ругаться! Даже Алонсо заслушался, явно запоминая некоторые слова.

Всё очарование от поездки сразу куда-то пропало. Нас здесь особо не ждали, либо не воспринимали как желанных гостей. Я уж подумал, что и на въезде в город к нам отнесутся, будто к купцам из соседнего курфюршества. Судя по расстроенному лицу Панина, плохо различимого из-за недостатка света, он считал так же.

Вдруг общее уныние нарушил звук трубы. Поэтому я решил выйти из возка, и посмотреть, что произошло. А зрелище получилось внушительное! Несколько десятков всадников на крупных лошадях неслись в нашу сторону, издавая изрядный шум. Особо старались два горниста, пугая попрятавших птичек. Офицер поста тут же разразился громкими командами, а его солдаты построились в линию. На самом деле выглядели они забавно, но хоть какое-то развлечение. Тут уже и Панин с Алонсо покинули карету, ожидая продолжения.

Громко стуча по каменой дороге и выбивая сотни брызг из грязных луж, кавалькада приблизилась и остановилась в десяти саженях от нас. Один из всадников с наиболее красивым плюмажем на треуголке спрыгнул с коня и передал повод подскочившему человеку. Я и не заметил, откуда появился проворный слуга. Гремя внушительными шпорами на высоких сапогах, офицер шёл к нам, дав возможность себя разглядеть. А поглядеть было на что. Невысокий крепыш, с грубыми чертами лица и внушительным носом явно похож на моего отца. Только у подошедшего был волевой подбородок и пронзительный взгляд, пробирающий на сквозь. Смотришь на него, и сразу хочется выполнить любой приказ.

Мы быстро сняли шляпы и поклонились офицеру. Тот проделал ответную любезность и произнёс неожиданно приятным голосом.

— Иоганн, я твой кузен Карл Вильгельм[49]. Рад нашей встрече и, надеюсь, ты не обиделся за случившийся конфуз. Виновные в столь позорном поведении будут наказаны, — я почему-то сразу поверил наследнику герцога, — Просто мы ждали тебя немного позже. Наверное, ты столь быстр, потому что летишь на крыльях любви к своей невесте?

Смех у кузена тоже весьма приятный, а вот шутить он точно не умеет. Уж слишком от его слов отдаёт казармой. Но куда деваться? Родственников не выбирают. Пришлось смеяться, в чём меня поддержал Панин.

— Нам всё равно пришлось бы обсудить историю, произошедшую с тобой и твоей семьёй. Я чувствую свою вину за произошедшее, Иоганн. Но в то время мы не могли вам помочь. Просто обстоятельства сложились подобным образом. Поверь, мне очень жаль. А теперь я очень рад, что у вас всё хорошо.

Кабинет герцога мне понравился. Скромно и уютно, в отличие от всего дворца, который ещё достраивается. Заметно, что хозяин увлечён наукой и искусством. Я нигде ранее не видел такого количества книг. Шкаф занимает целую стену, а ещё несколько фолиантов лежало на столе. Вторая стена была завешена картинами, а в углу стояла красивая статуя, изображающая вставшего на дыбы скакуна. Секретер и кресла заслуживают отдельного разговора, настолько они изящны. Я не удержался и провёл рукой по резной спинке, прежде чем сесть.

А ещё Карл I основал университет, построил несколько крупных заводов и даже основал музей. И всё это за двадцать лет правления! Можно упомянуть и про множество реформ, которые пошли на помощь развитию герцогства. Панин мне много рассказывал о достижениях сего умного и просвещённого правителя. Чувствовалось, что Никита Иванович искренне восхищается дядюшкой.

А вот мне он сразу не понравился. После нашего приезда был праздничный ужин. Он прошёл в новой гостиной недостроенной резиденции герцога. Людей собралось немало, и я даже устал от излишней навязчивости местной публики. Каждый считал своим долгом подойти ко мне и произнести несколько слов, наполненных чушью и лицемерием. Мне с трудом удалось дождаться, когда позовут к столу. Весьма скудному, кстати, если сравнивать с Россией. Тут даже Панин немного поморщился, оценив приносимые блюда. За ужином прозвучало несколько неискренних здравниц в мою честь и во славу Екатерины. А вот за Фридриха Прусского и гостеприимного хозяина, гости явно пили с превеликим удовольствием.

На следующий день мне устроили поездку по городу. Что я могу сказать? Скромно, чисто и все заняты делом. Кстати, Карл Вильгельм предложил нам задержаться на некоторое время для посещения зеркального и фарфорового заводов. По словам воинственного родича — это настоящая гордость всей семьи. Есть здесь и иные производства. Ещё мне посоветовали прослушать несколько лекций в местном университете. А вот это действительно заманчивое предложение! Только надо спросить разрешения у Панина, который весьма зорко следит за людьми, с которыми я встречаюсь. Например, приглашение посетить дом одной баронессы, весьма приятной особы, он вежливо отверг. Неужели граф боится, что я выберу себе в жены другую девицу? Ха-ха!

К сожалению, мне уготовано иное положение и придётся выполнять все приказы императрицы. Да и Анне я изменять не собирался, так как сразу понял, что хочет миловидная немка. Кстати, местная публика оценила мой наряд. Сначала были вежливые вопросы с затаённой насмешкой. А затем народ увлечённо слушал мои объяснения в превосходстве русского платья над европейскими одеждами. Парчой и бархатом здесь никого не удивить. А вот удобный покрой, и лёгкая шерстяная ткань произвела должное впечатление. Даже гвардейцы во главе с Карл Вильгельмом задумались, когда я сделал несколько движений со шпагой. Ведь у меня удобные не только кафтан, но и сапоги. Не понимаю здешнего увлечения лосинами или рейтузами, как их называют европейские кавалеристы. После того как я не стал закрываться, а просто и искренне пообщался с местной аристократией, отношение ко мне сразу изменилось. Вон баронесса сразу пригласила в гости, для обсуждения русского платья, конечно.