– Простите, зачем? – собеседники и так слушали меня со всё возрастающим удивлением, а последняя просьба так и вовсе привела их в откровенное недоумение.

– Вы же плавку хотели увидеть? Или я ошибся, и вы не пытались мне недоверие выразить? – холодно спросил я у Второва.

Натренировался. После разговора с Антоном о предуготованной нам роли злодеев, полвечера просидел, строя перед зеркалом грозные хари. Раз уж нам с ним выпало имперскими страшилами стать, то и типаж должен соответствовать, и морда лица должна в запасе иметься, подходящая случаю и образу. Вот и осваиваю новый вид лицедейства на практике.

– Плавить здесь собираетесь? – Второв попытался то ли съязвить, то ли перевести всё в шутку. Как бы то ни было, но ирония не получилась. Слишком уж растерянно у него прозвучал голос. Никак не ожидал он столь резкой перемены в разговоре.

– Могу и здесь, но лучше всё-таки на улице. Допустим, вон там, за окном, что у вас? – показал я пальцем на заснеженное возвышение, находящееся шагах в десяти от дома.

– Клумба.

– Пойдёт. Пусть туда железяку какую-нибудь притащат и на столбик поставят, тот, что в центре находится. И не пострадает ничего, и нам удобно смотреть будет, – я развернулся и отошёл к столу с напитками. Бехеровку у Второва небольшими стопками наливают, граммов по тридцать, так что можно и повторить, под принесённые лимоны.

Пить пришлось в одиночку, разглядывая в окно зимний пейзаж. Профессор с заводчиком ушли к дверям и там вполголоса давали какие-то распоряжения прислуге. Вскоре я услышал, как громко хлопнула входная дверь, а там и двое мужиков появились у клумбы. Потоптавшись, они пробили подобие тропинки и водрузили на столб явно тяжёлую железяку. Приглядевшись, я опознал наковальню. Здоровенную. Пуда на полтора-два, не меньше. Похоже, Второв на досуге прямо у себя дома кузнечным делом балуется.

– Эх, раззудись плечо, размахнись рука, – произнёс я вполголоса пришедшие на ум слова старинной песни, и принялся за работу.

Изначально я не собирался делать ничего сложного. Так, изобразить кокон, да выплавить какую-нибудь лепёшку из того металла, что принесут. Опыт есть. Я даже Дарье как-то раз метательные ножи случайно расплавил. Но при разглядывании клумбы родилась мысль. Толку от лепёшки выйдет не много, а вид из окна никуда не денешь. Опять же металла вдосталь.

Пока металл плавился, повиснув над клумбой ярким огненным шаром, я прикидывал, как и что буду делать. В какой-то момент поймал себя на том, что пытаюсь пальцами изобразить лепку из пластилина. Попробовал привязать магию к жесту. Со скрипом, но дело пошло. Сначала мне удалось ущипнуть край шара, а потом и полосы прихватывать научился. Жутко неудобно, правда, но особо выбирать не приходится. Сколько там лепестков у тюльпана? Вот хоть убейте, не помню. Впрочем, какая разница. У меня будет четыре. Этакий лаконичный тюльпан. Четыре остроугольных лепестка и шишечка в средине. Хм, вроде похоже. Теперь ножку чуть вытянем…

Я досадливо отмахнулся от дыма, мешающего работать. На редкость вонючие сигары у Второва, да и папиросы у Грум-Гржимайло немногим лучше.

– Папа, почему ты куришь в обеденном зале? – услышал я голос Светланы.

Заводчик закашлялся, и начал быстро тушить сигару, тыча ей в недоеденные мной лимоны. Что сделал профессор с папиросой я не видел, так как у меня как раз шёл ответственный момент вытягивания ножки, что оказалось непростым делом.

– Чем вы вообще тут занимаетесь? – никак не хотела успокаиваться Второва.

– Цветы выращиваем, – ответил я, поскольку заводчик всё ещё кашлял, а Грум-Гржимайло куда-то ретировался и благоразумно затих.

– Какие ещё цветы?

– Стальные. Какие и должны расти у Стального Короля Империи, – твёрдо и весомо ответил я, довольный оконченной работой. Цветок был сформирован. Осталось подержать его до остывания, и затем воткнуть в середину клумбы.

– Ой, что это? – выглянула Светлана из-за моего плеча, увидев парящую в воздухе стальную икебану.

Посмотреть было на что. В центре металл остыл до темно-вишнёвого цвета, а на более тонких лепестках появились цвета побежалости, изрядно оживив стальное изделие.

– Я думаю, тюльпан. Не похож? – испытал я то чувство неуверенности, которое хорошо знакомо любой творческой личности, впервые выставляющей своё творение на суд общественности.

– Похож, ещё как похож! – чересчур горячо заверила меня девушка, ухватив за локоть.

– Тогда принимайте его в подарок.

– Так это мне…

– Для вашего отца у меня совсем другой подарок припасён, да и сами подумайте, ну не цветок же мне ему дарить.

Подарок Второву я достал, когда с цветком было закончено и он занял своё место на клумбе.

– Чтобы показать суть моего подарка, мне потребуется свеча, – сказал я, вынимая из кармана футляр, в котором обычно носят ручки.

Металлический цилиндр, чуть большей толщины, чем ручка, с одной стороны был закрыт стеклом, а с другой тонкой сеткой золотистого цвета. После того, как на столе появился подсвечник, я зажёг одну из свечей и поместил сеточку в пламя.

– Сейчас мы нагреваем теплообменник. Не мне вам рассказывать, сколько избыточного тепла расходуется в каждом сталеплавильном цехе. Представьте любой из этих источников на месте свечи. Тепло, которое просто улетает в воздух, мы научились превращать в магию, – я щёлкнул выключателем и на другом конце цилиндра загорелся Светлячок.

– Освещать цеха? – разочарованно протянул Второв.

– Не только. Продувка печей воздухом, прессы, прокатные станы – всё может работать на магии и совершенно на иных принципах, чем сейчас.

– Этого не может быть, – закрутился на стуле профессор, подыскивая аргументы для возражения.

– Что именно не может быть? Уточните. То, что вы видите за окном, или то, что у меня в руках? Во что вы не готовы поверить?

– Тот же прокатный стан…

– Простите, а чем же я по вашему формировал металл для цветка?

– Ну, ладно, но вы же маг.

– Нажмите вот эту кнопочку на фонарике, и он загорится. Точно так же сработает и любое другое техномагическое устройство, если к нему будет приложено необходимое количество Силы. Той самой Силы, которую можно получить от жара печей и от остывающей стали.

Вечер того же дня. Дом Второвых.

– Надо же, какой замечательный цветок он тебе подарил! – заводчик уже долгое время стоял у окна, разглядывая украшение на клумбе, и каждый раз замечал всё новые оттенки металла, появляющиеся в отражениях от зажигаемых в доме огней.

– А тебе фонарик, – напомнила Света, чтобы сбить отца с мысли. Не так уж трудно догадаться, куда приведут его рассуждения, если он опять примется искать ей жениха.

– О-о, это не фонарик. Это целый прожектор. Ты даже представить себе не можешь, в какие дали он светит. Раньше я всегда знал, что буду делать в ближайшие год-два, чтобы производство на заводах улучшить, а сегодня я потерялся. Боюсь так далеко заглядывать.

– Выходит, не зря я тебя с князем познакомила?

– Ты умница у меня. Он очень интересный человек… А ты помнишь, как он меня назвал? Стальной Король Империи… Нет, ну надо же! Такой молодой, а какое глубокое понимание жизни…

15 февраля 211 года от Начала. Два часа пополудни. Мастерская Левинсона.

– Моня, шлемазл безногий! Где тебя носит полдня, если папа сказал тебе всего лишь перейти улицу и принести от вышивальщиц расшитые лацканы?

– Я ходил всего лишь сорок семь минут, – виновато потупился Эммануил, поглядев перед этим на настенные часы.

– Не смей спорить с отцом! А вчера… Кто вчера там дважды проторчал невесть сколько? Или ты из портных решил в златошвейки податься? Так ты только скажи… Папа сам сошьёт тебе юбку и пяльцы купит. Что молчишь? Опять с девками лясы точил. Вот скажу матери. То-то она обрадуется. Она тебе такую невесту подыскала. И хозяйственная, и из приличной еврейской семьи, и собой вроде не страшна.