– Из живых только мамка Злата да мы с тобой.
– Хвала богом! Вот что, брат, если ты еще не раздумал брать Яничку в жены, я даю тебе свое благословение… Погоди благодарить! Сначала выходить твою суженую надо. И запомни, возьму с тебя клятву, что выполнишь все, как тебе прикажу.
– Перуном клянусь! Пресветлым Хорсом!
– Как княжна поправится, поедешь в Белоозеро посадником моим. Яничку с собой заберешь. Ребенка ее своим признаешь и никому никогда правду не откроешь. Клянись!
– Клянусь!
– Дай обниму тебя, зять дорогой, – Рорк сжал молодого воеводу в крепкие объятия, прижал к сердцу. – Не суждено нам было убить друг друга, суждено было стать родственниками…
Расстроенный и счастливый Куява собрался ответить, от волнения растерял слова, никак не мог дар речи обрести, а тут дружинники Хельгера с криками вбежали во двор, расталкивая людей, протолкались к Рорку, заговорили разом. С северной стороны Рогволодень горит, кто-то поджег посад. Виден черный дым и слышны крики. Прискакал гонец, сказывает, что там идет бой между антами – сторонниками Рорка и прежнего князя, а последних вроде как волхвы подначивают. Хельгер закусил ус, обратился к Рорку:
– Вот и Световид объявился!
– Куява, здесь останешься, – велел Рорк. – Возьми двадцать человек и следи, чтобы к горнице ее ни человек, ни зверь не подошли. Оставляю княжну на твой призор. – Рорк не мог назвать Яничку «княгиней», это слово резало ему слух. – Со сродницей своей в другой раз встречусь.
– Поспеши, княже, – с поклоном сказал Куява и убежал в дом. Душа его была с княжной, хоть и не мог он ничем ей помочь. Рорк же, освободившись от одной тяжкой мысли, тут же был захвачен другой. Все-таки пролилась кровь, чего он и боялся.
Удары вечевого гонга смолкли еще до появления Рорка с его дружиной – норманнский лучник срезал сигнальщика стрелой. Мятежников было немного, сотни две, не больше. Засели они в домах торгового конца, подожгли несколько сараев и пристань и под прикрытием дыма напали на варягов Дира и союзных антов. Теперь, отбитые дружинниками Хельгера, разбежались кто куда.
Бой был короткий, но кровопролитный. До прихода Рорка все было кончено, однако северный конец города был охвачен пожаром: горели дома, купеческие лабазы, склады с медом, пенькой, воском, мехами и рыбой. Огонь охватил и срубный мост через Дубенец. На берегу дышать было тяжело, дым ел глаза и драл носоглотку, воздух наполняли гарь и мелкий серый пепел. Варяги Дира и Хельги столпились на берегу у переправы: лица у них были в копоти, оружие в крови. На песке между берегом и домами лежало десятка полтора убитых, все сплошь анты из нападавших. У Дира погиб один воин, а у Хельгера убитых и вовсе не было, только раненные стрелами да битые дубьем.
– Плохо дело, – сказал Хельгер Рорку, показывая на пожарище. – Ветер несет пламя прямо на город.
– Нашли их предводителя? – Рорк показал острием меча на мертвые тела.
– Нашли. Волхвы их взбаламутили. А этот среди них был главный.
Варяжские воины вытолкали к Рорку долговязого костлявого старика, и внук Рогволода тотчас узнал Световида. Если и был у него в Рогволодне враг столь же непримиримый, столь же коварный и безжалостный, как покойный Боживой, так это только Световид. Старый волхв и не скрывал своей ненависти к Рорку, даже сейчас она полыхала в его глазах так же неукротимо, как пожар, пожирающий Рогволодень.
– Твоих рук дело, старик? – Рорк показал на берег, где лежали неубранные трупы и чернели на песке кровавые пятна. – Котору сеешь, Световид?
Старик не отвечал. На Рорка он больше не смотрел, лишь руками теребил свою разорванную одежду. И что-то шептал, уставившись в пустоту.
– Не хочешь говорить со мной? – спросил Рорк.
Световид молчал, шевелил губами. Взбешенный упрямством старика, Хельгер выругался и протянул руку, чтобы схватить волхва за бороду, но Рорк остановил воеводу.
– Постой, Хельгер, я сам… Ты ли рокош[220] устроил, Световид?
– А я, – ответил вдруг волхв и поднял глаза на ярла, но теперь во взгляде его не было ненависти, только отрешенность и умиротворение. – Жаль, немногие пошли за мной.
– За что ненавидишь меня?
– А ты не понял? С варягами сюда пришел, чужих богов несешь в нашу землю. Не Сварогу великому, не Хорсу светлому, не Мокоши, не Роду, не Перуну молиться будем, примем варяжских богов!
– Балмочь! За власть ты свою боишься, Световид, вот и плетешь про богов.
– Нет у меня власти, – взгляд старика потемнел. – При прежних князьях я совестью их был, к моим словам они слух свой преклоняли. А тебе совесть не нужна. Ты голос руды[221] слышишь. А руда-то волчья!
– Я человек. И князь по праву. Меня народ призвал, чтобы я беззакония Боживоевы прекратил. А ты на княжью власть руку поднял, пес! Думаешь, не ведаю, как ты Боживоя на меня благословил?
– Чего же ты хотел? Боживой – законный князь.
– Ой ли? Знаю про последнюю волю деда моего, который меня наследником на своем смертном одре назвал. Потому и призвали меня на княжение воеводы дедовы, потому я и пришел сюда. Кривишь душой, Световид!
– Вскую говоришь, – ответил Световид равнодушно. Лицо его вновь стало непроницаемым, только осанка по-прежнему выдавала непримиримость.
Черная, злая ярость захватила Рорка.
– Хельгер, что следует делать по закону с мятежниками и поджигателями? – по-словенски спросил он воеводу. С умыслом спросил на родном языке, чтобы понял его Световид.
Хельгер тяжело посмотрел на волхва.
– Казнить, – сказал он тоже по-словенски.
На бескровных губах Световида промелькнула странная усмешка, будто что-то позабавившее его сказал норманнский боил.
– Убилиии! – Какая-то женщина голосила над одним из мертвецов, распростертых на песке. – Убилииии сыночку! Люююди. Да как же я жить теперь будууу!
– Дир, собери людей. И найди видоков и послухов,[222] что свидетельствовать о волхве будут, – распорядился Рорк и сделал знак Энгельбректу. Тот спешился, снял с седла свернутый в кольцо кожаный ремень, подошел к волхву и принялся вязать ему руки.
Световид не сопротивлялся. В волчьих зрачках Рорка он прочел свою судьбу уже давно – в тот миг, когда принял у Мирославы младенца и увидел, кого она родила. Так уж распорядились боги. Еще не пошли Мирослава и Рутгер к брачному ложу, а боги уже дали Световиду знаки, что родится от этого брака будущий князь и враг Световида. Знал Световид изначально, что одному из них не жить. Оттого-то и внушил верховный волхв Сварога покойному Рогволоду мысль изгнать дочь с внуком из своей земли, а еще лучше убить выродка, потому что не такой он, как все. Кому-кому, а Световиду было известно о природе той силы, которая загадочным образом вошла в младенца через семя отца, укушенного колдовским волком. Все тогда совпало – и день новолуния, и место у каменного круга, и признаки болезни, и знамения, и гадания. Но Рогволод так и не решился убить мальчика и Световиду запретил о том думать. Почти двадцать лет сохранялась тайна, пока не слег Рогволод и не стали посещать его видения. Неразумно поступил князь, не посоветовался с волхвами, теперь же плоды той ошибки вкусили все. Пришел черед Световида вкусить смертельный плод. Надо было убить волчонка, пока была такая возможность, ядом или ворожбой извести. Теперь приходится платить жизнью за давнее малодушие.
Энгельбрект закончил вязать старику руки, потом неожиданным толчком заставил Световида упасть на колени. Льняная рубаха, разорванная и прожженная, сползла с плеч старика, открыв тощее желтое тело. Световид вдруг показался Рорку жалким и беззащитным, и мысль о милосердии посетила его. Но дружинники уже сгоняли к берегу народ, а над телами павших голосили женщины, и жалость прошла.
Ратша вопрощал свидетелей, те отвечали. Постепенно стало ясно, что произошло на берегу. Едва в городе прошла паника, вызванная затмением, как Световид и еще несколько волхвов стали ходить по дворам и говорить, что пришельцы хотят украсть солнце у антов и погрузить землю словенскую в мрак. Надо де всем миром взять окаянных чужаков на копье, перебить их всех до единого. Волхвы так собрали до двухсот человек, а потом велели бить в набат, чтобы созвать народ на вече. Тут появились варяги, и началась драка. А там Световид велел поджечь лавки, чтобы врагу ничего не досталось. И пристань поджечь, чтобы ладьи варяжские не могли пристать.
