– К страже у ворот смена приходит на закате. Потом в город пускают еще час или около того, а дальше входы-выходы закрывают, а случайных опозданцев у стен на всякий случай расстреливают из арбалетов, – радостно сообщил Бурбалка, намекая, что времени осталось маловато.

Соответствующие предупреждения, развешанные на деревьях на расстоянии полета арбалетного болта от городских стен, красноречиво подтверждали слова призрака.

– К концу смены стражники расслабляются. Им скоро перепадет вкусно покушать и баиньки в мягкую уютную постельку. Может, и под бочок кого теплого повезет положить, – пояснил дух. – Вот они бдительность и теряют. Самое время идти.

– Да, в толпе людей, спешащих вернуться в город до заката, мы сможем укрыться от внимания караульных, – согласно кивнул Гарб.

Троица двинулась в сторону дороги, ведущей к городским воротам, а книгу по врачеванию отправили в торбу «на черный день». По мере приближения к городу коротышка стал дрожать и нервно озираться по сторонам.

– Все, дальше мне с вами нельзя, – сказал Бурбалка. – Темнеет, и меня становится видно. Встретимся на центральной площади через час. Там есть такая уютная темная ниша в одном из переулков. Я буду в ней. До скорого!

– А как ты туда доберешься, не попавшись никому на глаза? – поинтересовался шаман.

– Сквозь стену пройду, разумеется, – ответил дух. – Потом буду прятаться в тенях, я ведь как-никак наполовину тень.

– А напомните мне, зачем мы туда идем, – подал голос Каввель.

Наигранная уверенность прозвучала на редкость фальшиво.

– Великий минотавр боится? – приторным тоном переспросил Гарб.

Коротышка горделиво выпятил грудь, задрал голову вверх и ответил со смешанной гаммой чувств в голосе:

– Нисколько, но я должен знать, чего ради ходить по доске.

Получилось не очень убедительно, но больше подначивать минотавра никто не собирался, поэтому Бурбалка ответил просто:

– В одном доме есть потайной ход. Я его случайно обнаружил, когда шнырял по городу. Может, и не случайно. Меня туда будто что-то потянуло. Знаете, будто внутренний голос подсказал, что надо туда заглянуть.

– Это не ответ на прямо поставленный вопрос, который я целиком и полностью поддерживаю, – прервал его Гарб. – По здравому размышлению, мне тоже хотелось бы знать, ради чего нужно рисковать своей головой. Твоей-то ничего не сделается, за ее полным отсутствием.

– Согласен, башки у меня сейчас нет, но тудой попасть очень надо. Внизу в подвале дома есть дверь, за дверью склеп, а в склепе…

– Яйцо в утке, утка в зайце… Знаем мы эти байки! Короче, лечи быстрее, Асклепий[3]! – снова перебил призрака Гарб.

– Лечу быстрее, – продолжил Бурбалка, игнорируя неожиданно избыточную эмоциональность гоблина. – В склепе покоится один замечательный во всех отношениях скелет. Во-первых, он лежит спокойнехонько, что само по себе хорошо. Во-вторых, его никто не сторожит, а в-третьих, у него в гробу есть замечательная волшебная штука, украшенная десятком красивых камушков. Вам на дорожку обязательно нужно разжиться золотишком, за которое можно купить много еды.

Каввель страдальчески сморщился. На его теперь человеческом лице отражались два противоречивых чувства: любопытство и страх.

– Камушки – неплохо, – пробормотал он. – Только чую, что эта затея дырявая, как пиратская посудина.

– А что конкретно делает эта волшебная штука? – уточнил шаман.

– Понятия не имею, – честно признался дух, – но от нее разит такой магией, что за милю можно почуять.

Шаман с сомнением почесал щеку и спросил:

– А вдруг эта твоя штука проклята? Магия не темная?

– Да не, откуда? Я бы почуял, – неуверенно возразил Бурбалка.

В воцарившейся полной тишине было слышно, как вполголоса скулит минотавр. Казалось, с ростом гоблина ему передались еще и некоторые черты характера. Гарб привык держать свои страхи в узде, а Каввель едва ли не полностью отдался на их милость. Гоблин же, напротив, утратил присущую ему трусость, зато обрел высокомерие и молодецкую лихость пиратского капитана. Смесь получилась дьявольская в обоих случаях. Эта лихость и разрешила все сомнения в пользу авантюры.

– Была не была, идем! – коротко бросил шаман на правах самого сильного, а значит, и главного.

Бурбалка был изначально за, а у погрустневшего Каввеля не нашлось достаточно смелости и аргументов, кроме «мы все там подохнем!», чтобы отговорить новоиспеченного вожака от безумной затеи.

[1] Налядвенник - ножной доспех, защищающий бедро от пояса до колена (прим.авт.)

[2] Человек двуногий прямоходящий почти разумный (древ.эльф.)

[3] Человеческий бог врачевания (прим.авт.)

И началась великая битва сил добра с силами зла. И призвали злые боги на свою сторону дьяволов-жахани, нарушив прямой приказ Део никогда не иметь дел с отступниками. В разгар битвы явился Создатель во всем своем величии и одним словом прекратил сражение. И было Слово Део.

Двое дюжих мордатых караульных, одетых в короткие кожаные штаны, ржавые кольчуги и шлемы, недлинными копьями поочередно преграждали вход в город каждому из желающих попасть внутрь. Мелкие монеты с еле слышным позвякиванием перекочевывали из мозолистых крестьянских рук в кожаные с металлическими заклепками перчатки стражников, а затем и в карманы их владельцев.

Еще четверо таких же стражей только без шлемов на головах азартно резались в кости за столиком в караульной будке при мерцающем свете маленькой масляной лампы. Периодически один из них поглядывал на солнечные часы, которые громко тикали и показывали время даже в полной темноте и неодобрительно качал головой. Часы эти в шутку зачаровал один странствующий маг около двухсот лет назад. Горожане привыкли, а путешественники все еще удивлялись.

До смены оставалось целых пятнадцать минут, а поднадоевшая игра смертельную скуку разогнать не могла. Стражи на входе чуточку подобрались при виде верзилы, идущего бок о бок с карликом. Рассмотрев на лице великана неподдельное добродушие, караульные напустили на себя обычный суровый вид, говорящий всем и каждому, что пора бы подбросить им пару монет. Карлик не заинтересовал.

– Мое почтение, – тонким голосом обратился к ним долговязый. – Не будете ли вы столь задушевно любезны, дабы впустить усталых путников в сей прекрасный гостеприимный город?

Стражники переглянулись. Пришелец нарушил ритуал входа, не менявшийся на протяжении двух сотен лет. У ворот следовало расплатиться тремя медными монетами: двумя для города и одной для караульных.

Поразмыслив, один из них протянул вперед руку и сложил щепотью пальцы, демонстрируя горячее желание пропустить досточтимых гостей за небольшое поощрение. Второй, увидев его жест, согласно кивнул. Не сговариваясь, со странных чужаков решили взять двойную оплату.

Верзила понятливо улыбнулся одними губами и снял с пояса большую торбу. Шаря в ней, он шевелил губами, что-то бормоча себе под нос. Караульные напрягли слух, но бормотание показалось им сплошной тарабарщиной. Наконец в сумке что-то щелкнуло. Изнутри пахнуло холодом, и долговязый извлек наружу тощий кошель. Он с укоризной посмотрел на обвислые кожаные бока и вытряхнул к себе в ладонь последнюю завалявшуюся внутри монету, оказавшуюся, к его несчастью, золотой.

– Сдачи нет! – поспешно заявил смышленый страж ворот.

– Ну, нет так нет, – великодушно согласился долговязый, невзирая на активный протест со стороны своего низкорослого спутника.

Монета перекочевала из ладони в ладонь, и копья разошлись в стороны, приглашая столь щедрых путников в неширокий проход. Оба странных типа немедленно проскользнули внутрь, не дожидаясь особых приглашений. Первый охранник бросил подозрительный взгляд на спины удаляющихся оборванцев, которые легко расшвыриваются золотыми, но сразу вернулся к своим обязанностям, когда толпа за воротами зашумела, возмущаясь из-за очередной задержки. «Оборванцы» успели миновать ворота и свернуть в темный переулок, когда со стороны солнечных часов прозвучал звон колоколов, знаменующий начало нового часа и смену караула.