Свидетели говорили сбивчиво, но в целом выходило, что именно Световид возглавлял мятеж. Это и хотел услышать Рорк. Старый волхв молчал, даже не смотрел на свидетелей. Он понимал, что умрет независимо от того, укажут на него видоки и послухи или не укажут.

– Что-нибудь хочешь сказать, старик? – спросил Рорк, когда Ратша отпустил последнего свидетеля.

– Сказать? – Световид вдруг обмяк, стал совсем дряхлым: куда делись его степенность, его значительность, его гордый вид. Никогда раньше не чувствовал старый волхв так близко свою смерть, и оттого все напускное в нем истаяло, осталась только истина.

Они еще раз встретились взглядами – изможденный тощий старик с белоснежными волосами и бородой, в разорванной рубахе, и могучий седоволосый воин в сверкающей кольчуге, с тяжелым взглядом янтарных волчьих глаз. Тягостное ожидание висело над ними, над всем собранием, будто удушливый серый дым, окутавший весь город.

– Сказать? – спросил Световид. – Можно и сказать. Вижу я, что прав был, когда не хотел признавать тебя семенем княжеским в утро твоего рождения. Вижу я, что прав был, когда советовал Рогволоду удавить тебя еще в колыбели. Ты чужак в этой земле. Волк есть, и править будешь, как волк, сиромаха. Проклятие на тебе, и не смыть его ни водой, ни кровью моей, ни огнем выжечь. Как дед твой отродье волчье на стол свой по безумию своему призвал, так и ты вражье семя пестовать будешь. – Световид протянул связанные руки, силясь очертить ими круг. – Все это твое, но счастье оно тебе не принесет. Князем станешь, но ненадолго. Другое тебе предназначено, и удел сей так страшен, что и вымолвить нельзя. Вижу над тобой тень смерти. Будь проклят!

– Все сказал? – скрипнул зубами Рорк.

– Все.

Энгельбрект перехватил взгляд князя и понял, что пришло время. Левой рукой задрал подбородок Световида, обнажив еще больше худую жилистую шею, правой достал из ножен кинжал. Потом свистнуло, будто кто-то острым лезвием провел по голенищу сапога, и клокочущий хрип Световида заглушил вопли женщин. Кое-кто бросился бежать. Воцарилось жуткое молчание, лишь слышался хрип умирающего, фырканье варяжских коней да треск бревен в пламени.

Еще дергался на окровавленном песке Световид, а Рорк уже был в седле и ехал прочь от места суда. Хельгер ехал чуть поодаль, гадая, что же творится с молодым князем.

Наконец Рорк отвлекся от своих мыслей.

– Осуждаешь меня, Хельгер? – спросил он воеводу.

Старый викинг ответил не сразу. Рорк был для него воплощением божественной силы Асгарда, а асы не могут ошибиться. Если Световид умер, значит, на то воля бессмертных. И потом, молодой конунг в горячке, никогда прежде не приходилось ему приговаривать человека к смерти. Он полон противоречивых чувств. А спорить с человеком, обуреваемом чувствами, – не самое мудрое занятие.

– Боги подсказали тебе это решение, – сказал Хельгер. – Ты был прав.

– Я приказал зарезать беспомощного старика. Раньше я убивал только в бою, ныне убил безоружного.

– Разве это не бой? Разве язык волхва – не его оружие, более губительнее, чем меч? Скрытая в траве змея жалит так же опасно, как нападающая открыто. Я прожил больше тебя, ярл, и повидал многое. Тайный враг заслуживает смерти больше, чем явный. Оставишь такого в живых, пощадишь – и сам отправишься в Сумрачные Фьорды!

– Анты не простят мне его смерти.

– Анты отвергли его. Сколько народу он собрал под свою руку? Сотни две-три, не больше. Сколько взяло твою сторону? Весь Хольгард, – Хельгер задумчиво пожевал ус. – Мятеж подавлен, а его заводила мертв. Теперь анты не посмеют бунтовать. Их воеводы за тебя, их старейшины помнят и Ведомира, и Рогволода. Ты последний из Рогволодичей. Правь спокойно и делай так, чтобы твое правление изгладило воспоминания о сегодняшнем дне.

– И все же я убил человека.

– Ты молод, и грязь мира еще не облепила твоего сердца панцирем. Борьба за власть – это всегда кровь. Тысячи умирают без вины и утешений только ради того, чтобы один занял престол. Так было, так есть и так будет. Смотри туда! – Хельгер показал на столбы дыма над горящим Рогволоднем. – Световид решил сжечь целый город. Он погнал плохо вооруженных горожан на верную гибель. Его не мучили сомнения.

– Твои слова терзают меня, Хельгер.

– Я тоже однажды убил человека не в бою. Во время похода буря разметала наши корабли, и мы оказались далеко в открытом море. Пища и вода кончились. И тогда я убил знатного пленника, за которого хотел получить выкуп. Я вонзил в его сердце нож, а потом его мясо ели мои люди, чтобы не умереть с голоду. Верно ли я поступил? Не знаю. Мне иногда снятся глаза того пленника – пустые и неподвижные. И мне бывает горько. Но его смерть спасла моих людей, спасла меня. Боги рассудят нас.

– Да, боги рассудят нас, – пробормотал Рорк и пришпорил коня. Всадники поскакали туда, где среди багрового зарева пожара метались черные тени.

Город выгорел почти полностью. Пожар бушевал четыре дня и пощадил только часть детинца с княжеским теремом да узкую полоску домов и амбаров вдоль берега озера. Жители бродили по пепелищам, пытались отыскивать исчезнувших родичей. Плач и поминальное пение мешались с едким серым дымом от тлеющих головешек.

Рорк эти дни почти не покидал покоев Янички. Сонные отвары волхвиц сделали свое дело, княжна заснула. Глубокий сон длился вторые сутки, и Рорк начал беспокоиться. Хельгер успокоил его.

– Это хорошо, что она спит, – сказал он. – Ничего ей не будет, станет здоровей прежнего. Пес этот ей едва горловые хрящи не сломал, однако боги на ее стороне. К исходу лета родит княжна здорового ребенка.

– Как моя Ефанда… – Рорк был готов испытать огромное облегчение, но мысль о том, чей это ребенок, отравляла радость. – Хельгер, ты муж умудренный, битый жизнью. Ответь мне, прошу, как мне быть…

– Его ребенок? – Старый викинг был удивлен, выслушав рассказ Рорка. – Есть ли тому доказательства?

– Мамка Злата знает, что это так.

– Хочешь пригреть волчонка на груди?

– Куява дал роту назвать его своим сыном. Никто, кроме нас, не будет знать.

– Боги, как ты молод! Один слух, что у Рогволода мог остаться наследник, навредит тебе.

Рорк глянул в глаза своего воеводы и увидел там то, что больше всего страшился увидеть.

– Нет, это невозможно! – воскликнул он.

– Ты любишь ее?

– Ты знаешь. Она спасла мне жизнь.

– Так спаси ее жизнь. Но младенец встанет между тобой и властью. Он тоже потомок дома Рогволода.

– Клянусь Хэль, ты кровожадное чудище! – Рорк заметался по горнице, бешено жестикулируя и хватаясь за меч. – Никогда, Хельгер, никогда! Воин, убивший ансгримцев, не осквернит своего меча кровью невинного ребенка.

– Тогда призови Ефанду.

– Ты спятил! На границах стоит двадцатитысячная хазарская орда. Эзеки-хан уверен, что я убил Саркела, и он собирается мне мстить. Город лежит в руинах. Я не могу доверять антским старейшинам, а ты мне предлагаешь именно сейчас пригласить сюда мою беременную жену? Что за безумный совет!

– Правитель ты. Но плохих советов я не даю.

– Никогда!

– Хочешь спасти сына Боживоя, делай, как я говорю. Если ваш с Ефандой сын родится на этой земле, он станет королем по праву крови и по праву места, где родился. Никто не посмеет оспорить его права на престол. И потом, если твой сын родится раньше сына Боживоя, он получит еще право первородства, и все законы наследования будут ему в помощь.

– Хельгер, я в сомнениях. Я боюсь за Ефанду.

– Она из дома Инглингов. Она никогда не оставит мужа в минуту опасности.

– Княже очнулась! – истошно закричали с галерей.

Рорк взлетел по лестнице терема к дверям опочивальни, ворвался внутрь, склонился над ложем Янички. Серые глаза, когда-то такие ясные и чистые, теперь замутил недуг, но княжна пришла в сознание. Ее блуждающий взгляд остановился на Рорке, потеплел. Тихий вздох прошелестел в напряженной тишине. Запекшиеся губы дрогнули, уголки их поползли вверх.