– Вот что я называю «по-настоящему припекло»! – прокомментировал Адинук. – То ли металл божественный, то ли Михель слишком правильно помолился. Кому ты там поклоняешься, говоришь?

– Извините, – взял себя в руки жахани, хотя и продолжил морщиться от боли. – Благодарю за освобождение от оков, друзья мои. Буду должен. Только больше не надо рядом со мной молиться. Это ужасно больно.

– Обращайся, – кивнул троу, от чего его длинные серебристые волосы красиво разметались по плечам.

– Пошли назад, – бросил монах. – Нас ждут Каввель с Гарбом.

***

Михель и Адинук вместе заглянули в пролом. Муфад’ал боязливо переминался с копыта на копыто позади.

– Как минотавр-то изменился! – притворно удивился бард, увидев вместо рогатого гиганта суккубу. – Каввель, тебе идет, как роза клумбе.

– Остроумен, как всегда, – приветливо помахала ему Хиенна, стоящая рядом с Гарбом.

Михель первым выбрался из отверстия в стене. Успевшая осесть красная кирпичная пыль снова взметнулась во все стороны, заставив всех закашляться. Адинук легко проскользнул на кровать следом и попытался облобызать тыльную сторону ладони суккубы. Монах неуловимым движением подставил барду подножку. Адинук споткнулся и, пытаясь удержать равновесие, схватился за первое, что подвернулось под руку – посох Гарба.

– Дур джа, моорх! – рефлекторно выругался на родном языке гоблин, сделав попытку выдернуть чар из руки темного эльфа.

Незамедлительно последовала яркая вспышка, сопровождаемая громким хлопком. Ударная волна отбросила от Гарба монаха и суккубу, впечатав их в стены. Муфад’ал, укрытый за слоем кирпича, истошно завопил и в очередной раз бухнулся в обморок.

Михель встал, охая и потирая ушибленный бок.

– Предупреждать надо, – проворчал он, проверяя, не пострадала ли Хиенна.

– Мальчики!.. – суккуба захлопала в ладоши и запрыгала на месте, как снаряд для игры в эльфийский рукомяч.

Михель посмотрел в направлении ее взгляда и обомлел.

– На что уставились? – непонимающе спросил Адинук.

– Хиенна, у тебя есть зеркало? – дрожащим голосом спросил шаман.

Пуута торопливо извлекла из складок своего одеяния маленькое круглое зеркальце и передала Адинуку. Эльф, все еще не понимая, что произошло, взял его и посмотрел на свое отражение.

– Клянусь десятью тысячами колечек в бороде Хьялти Златобородого! – восторженно пробормотал бард. – Не может того быть!

Из зеркала на него смотрел симпатичный молодой эльф. Все, чему полагается быть у эльфа, было на месте: пара зеленых глаз, остроконечные уши, тонкий нос с горбинкой, слегка завивающиеся волнистые волосы цвета соломы и благородная бледность кожи, так ценимая первородными подданными короля Миримона...

– Я малость посветлел, вам не кажется? – совершенно невозмутимо обратился он к присутствующим.

– Три части, всего лишь три из четырех... – задумчиво пробормотал Гарб, легонько постукивая посохом о ковер на полу. При каждом ударе от красного ковра отлетали ворсинки. В полете они вспыхивали синими искорками и падали обратно уже обесцвеченными.

– Ты куда могущественней, чем я могла представить, жрец, – подмигнула суккуба Гарбу. – Мне кажется, все должно получиться.

– Мне кажется, – сказал Адинук, продолжая смотреться в зеркальце, – что все уже получилось. Со вторым ухом я слышу гораздо лучше. Например, как трясется за стенкой один дьявольский страдалец. Муфад’ал, выползай оттуда уже.

Жахани покорно вылез из пролома в стене, хотя ему и пришлось для этого потрудиться – края отверстия по ширине почти совпадали с его животом. Дьявол старательно делал вид, что не замечает Хиенну, которая в свою очередь неотрывно смотрела на неловкие потуги несчастного.

– Зачем вы таскаете с собой это?! – процедила суккуба с нажимом на последнее слово, когда дьявол все-таки вывалился на кровать.

Она напряглась, словно изготовилась к прыжку. Кулаки демонессы сжимались и разжимались сами собой. Беднягу угораздило иметь сильное сходство с Анделефтом, и это не добавило ему приязни со стороны принцессы.

– Нам его стало жалко, – оправдываясь, ответил Михель, загораживая собой дьявола.

Суккуба сделала шаг в его сторону.

– Ради меня, пожалуйста, – монах умоляюще посмотрел на Хиенну.

Суккуба замерла.

– Добрый, – как будто ни к кому не обращаясь, сказал Гарб.

Кроме демонессы, никто не понял, что гоблин имел в виду, но единственное слово достигло цели. Принцесса поджала губы, все еще не желая сдаваться.

– Это тот жахани, который попал сюда вместо тебя. Ему и так досталось. Помнишь, как было с тобой в Эльжахиме? Тебе еще повезло, – развил успех Михель. – Ты сразу нас встретила.

Хиенна поморщилась, как от зубной боли.

– Не напоминай. Зря ошейник сняли. Дальше этой комнаты он и минуты не протянет без него, и доверять этой твари я бы все равно не советовала.

Жахани оскорбленно засопел, но промолчал, чувствуя, что любые возражения могут закончится для него плачевно. Гарб постучал посохом, привлекая внимание, от чего у дьявола задергался глаз.

– Прошу всех успокоиться, – громко сказал он. – Муфад’ал нам нужен, и это не обсуждается.

– Для чего? – спросила суккуба.

– Пока не знаю, – нерешительно произнес гоблин, – но надеюсь скоро узнать. Он был частью недавнего видения.

Хиенна посмотрела на дырки, прожженные в ковре силой посоха, на пролом в стене и неожиданно звонко и заливисто расхохоталась.

– Пойдемте искать пропавших, пока до королевы не дошли слухи, что гости пытаются разрушить замок.

«Нормально же получилось! Ну что вы начинаете?!»

– Муфад’ал Невезучий

Хиенна открыла один из шкафчиков в своей комнате и порылась рукой в его недрах.

– Вот, – сказала она, протягивая Муфад'алу черный кожаный ошейник с металлическими заклепками. – Надевай.

По лицу жахани пробежала гримаса ненависти. Надеть символ рабства добровольно? Отказаться от свободы, пускай и мнимой?

Краснокожий дьявол взял ошейник и дрожащими руками застегнул на своей шее. Как раз поверх ожога, оставшегося от ошейника, который расплавил Михель.

– Можем идти, – улыбнулась Хиенна и первой пошла к двери.

Если у нее и были какие-то неприятности после разговора с королевой, то внешне на суккубе это никак не отразилось. Разговор с Гарбом тоже как будто прошел без последствий. Девушка лучилась от жизнерадостности и непринужденно общалась с компаньонами.

«Интересно, – подумал Гарб, – это у нее маска такая, чтобы не пугать остальных раньше времени?

Вслух он ничего говорить не стал, чтобы не портить пууте игру, и на всякий случай приглядывал за монахом. Михель не отставал от объекта своих воздыханий ни на шаг и все время улыбался. Ему даже дышалось легко рядом с любимой.

– А вот здесь мы с братом обожали прятаться от всех, когда были совсем маленькими! – рассказывала суккуба мимоходом, указывая на какой-нибудь темный закоулок, коих в плохо освещенных проходах цитадели встречалось предостаточно. – Вон там дальше пыточная.

Демонесса вела гостей такими же мрачными коридорами, которыми компаньоны шли вчера. Отличалось только количество идущих и направление движения.

Позади группы плелся Муфад’ал, громко цокая копытами. Суккуба ступала совершенно бесшумно в своей мягкой и удобной обуви и морщилась при каждом звуке. Жахани это заметил, и стал стучать еще громче, обнаружив хоть какой-то способ отомстить за ошейник. Мстить, когда тебе ничего за это не могут сделать, оказалось приятно. Пытать его больше никто в обозримом будущем не собирался, так что дьявол тоже находился в приподнятом настроении.

Особняком держался Адинук. Бард присвоил выданное зеркальце и расставаться с ним явно не собирался, периодически заглядывая туда и беспокойно проверяя, не вернулся ли синюшно-черный цвет кожи, не поменялся ли снова цвет глаз на красный. Черты, присущие благородным светлым эльфам-лусидам, каждый раз оказывались на месте. Благодаря этому Адинук всю дорогу беззаботно напевал недавно сочиненную балладу, изредка прерываясь, чтобы опять с тревогой в душе посмотреть на свое отражение.