***

Начало турнира стремительно приближалось. Огромная арена для состязаний мрачно нависала над палаточным городком. Для смертных осталось загадкой, откуда взялось столько материалов для ее постройки. Хотя рудников и каменоломен поблизости видно не было, каменистая почва Рахэн-ди давала вполне прозрачный намек, что с камнем тут проблем нет. Происхождение же древесины вызывало полнейшее недоумение. За все время в Бездне компаньоны ни разу не встретили ничего похожего на дерево. Разве только плотоядный кактус с натяжкой мог бы подойти, но такие растения тоже встречались редко.

Бурбалка и Аггрх шли на поправку: они уже вполне самостоятельно передвигались и даже находились в приподнятом настроении. На фоне пережитого оба обрели товарища по несчастью и теперь постоянно предавались воспоминаниям. Правда, один из разговоров не заладился.

– Помнишь, как она сказала, что ты невкусный? – беззлобно попытался в очередной раз поддеть Аггрха человек.

У них уже вошла в привычку шутливо перебраниваться: оба оттачивали зубоскальство друг на друге. Обижаться никто и не думал.

В этот раз орк неожиданно нахмурился.

– Да, что-то я совсем перестал пользоваться популярностью у женщин, – воин запустил пятерню в начавшую отрастать густую черную бороду. – Старею, наверное. Надо бы побриться, а то скоро буду на дворфа похож.

– Нет же, она добавила, что ты насквозь провонял жахани, а не дворфом, – ухмыльнулся бывший ученик чародея, тоже потирая пробивающуюся полоску усиков.

Когда-то он носил такие в той далекой прошлой жизни еще во время ученичества. Щеки он брил одному ему доступной магией, а усы решил оставить. Вроде как, они ему шли. Так однажды заявил учитель Велмсли.

Аггрх тут же свернул разговор и быстро вышел из комнаты, оставив человека в недоумении. Воину было что рассказать, вот только он не мог придумать, с кем можно поделиться своими тревогами. Антонио уж точно не подходил для этой роли.

Головные боли донимали орка все чаще, вызывая раздражение и напоминая о споре с Лю. Они начались именно после попадания в Бездну, и воина это сильно беспокоило. Ни снадобье Гарба, ни собственные иголки, ни даже лечение Михеля не помогали. Странные шепотки в голове сопровождали каждый приступ, и это пугало больше всего. Первый раз случился, когда он сделал тот злосчастный шаг к Хиенне. Второй после превращения Каввеля. Тем словам Меридианы Аггрх значения не придал, пока Бурбалка не напомнил о них. Что же она почувствовала?

Тем временем Михель с мрачной решимостью на лице днями отрабатывал удары, техники и приемы в специально отведенном для него заброшенном уголке замка. Со стороны выглядело жутковато, когда молодой человек не слишком крепкого телосложения крошил кулаками каменные колонны. Иногда, входя в особое состояние, парень применял исключительно секретные монашеские штучки, и камень рассыпался в пыль еще до соприкосновения с его руками или ногами. С тренировок Михель возвращался усталый, пыльный и недовольный собой. Гарб несколько раз пытался выяснить, что не так, но человек всякий раз уходил от ответа. Наконец гоблин улучил момент и буквально взял монаха за грудки, чтобы тот не улизнул, как обычно:

– Что с тобой творится?

Мужчина недовольно поморщился. У него ныли кулаки после тренировки, а от постоянного молока вместо воды побаливал живот.

– Тренируюсь, – туманно ответил он, грустно улыбаясь.

Гарба ответ не удовлетворил.

– Я твой друг и хочу знать, что происходит. Может, нужно срочно принимать меры, пока чего-то не случилось!

– Это все из-за нее, – покраснел Михель. – Я не могу понять, действительно ли она меня любит или это все притворство.

– Я надеюсь, ты учитываешь, что вы принадлежите к разным видам и тебе могут быть непонятны ее чувства и мотивы? Я даже не уверен, что вы совместимы в физическом смысле. Ну, то есть, конечно, она суккуба и черпает силу из мужчин, но все-таки… – шаман отпустил монашескую робу, аккуратно вернув человека на пол. – Будь осторожен. Я… мы все не хотим потерять тебя.

– Хотелось бы верить, что любовь присуща всем видам без исключения, – пробормотал монах. – Меня учили, что это то, что Вседержитель вложил в каждое свое дитя и не стал забирать даже у демонов.

– Владыка света наверняка слишком мудр, чтобы не дать шанс заблудшим на исправление, – ответил Гарб. – Может, это как раз нужный способ. Все-таки, если она тебя обидит, дай знать. Хорошо? У меня с ней уговор по этому поводу.

– Хорошо, – вяло пообещал человек, стараясь не утратить баланс между желанием сохранить отношения с гоблином и нежеланием пускать постороннего к себе в душу.

Саму суккубу слишком занимала подготовка к состязаниям, поэтому испытывать какие-то эмоции она просто не успевала. Пуута разрывалась между необходимостью следить за сооружением арены и собственными тренировками. Из-за этого свободного времени у нее едва хватало на сон и еду.

Адинук выпросил для себя отдельное помещение и проводил в нем за закрытыми дверями большую часть дня. Аггрх как-то раз проходил мимо.

– Цок-цок-цок, – услышал он из-за двери звук коготков, стучащих по полу.

Двери в замке обычно не пропускали шум, и орк с с содроганием понял, что источник звука должен быть очень громким. Он прислушался. Из-за двери послышалась странная возня, чуть слышный шелест и громкое чавканье.

– Даже знать не хочу, что это, – пробормотал он и быстрым шагом пошел прочь.

Гарб тренировался то по-шамански, то по-жречески, а иной раз и по методике Михеля. Расслабляющие и укрепляющие сеансы медитации сменялись для него часами жаркой молитвы. В такие моменты даже друзья не рисковали ходить мимо его комнаты. Про слуг, которые, как оказалось, водятся в замке в изобилии, и говорить не приходилось. Демонята, быстро и бесшумно снующие по своим делам, зал с молящимся Гарбом предпочитали обходить или облетать через соседнее крыло замка. Они чувствовали исходящие из комнаты потоки божественной энергии, приводившие их в состояние суеверного ужаса.

Один лишь Муфад’ал все время отстраненно смотрел в окно, что-то изредка бормоча на незнакомом всем красивом и певучем языке.

Даже огню есть мера, а вражде меры нет.

Пуутская поговорка

Ведущими и распорядителями турнира оказались бойкий крылатый бесенок кислотно-зеленого цвета, довольно крупный для импа, и знакомый бармен из «Красного борщевика». Здоровенный инкуб по торжественному случаю сменил фартук на более соответствующий случаю наряд: темно-синяя рубашка, застегнутая не на все крючки, специально оставляла голой волосатую грудь, а черные кожаные сапоги на шнуровке плотно облегали его стройные ноги поверх тесных лосин, заставляя громче биться сердца всех демонесс в округе. По крайней мере тех, что не были бесформенными чудищами.

Имп же был не одет, как и все остальные его сородичи. Волос на его чешуйчатом теле не наблюдалось, но он при этом умудрялся лысеть весьма своеобразным способом. Чешуйки периодически сыпалась с его макушки, обнажая омерзительную розовую кожу. Большинство пуутов сходилось во мнении, что розовое отвратительно смотрится на зеленом.

В руках оба ведущих держали магические усилители звука, чтобы толпа гарантированно слышала все их объявления и комментарии.

– Сомбун, сколько спячек, сколько линек, мой старый недруг?! Как делишки? Делишки как? – поприветствовал бармена имп.

– Неплохо, Таксин. Могло бы быть еще лучше, – весело ответил Сомбун. – И будет, как только мы обретем нового правителя.

– Да, событие, свалившееся на наши головы нежданно-негаданно – прощальный подарок от почившей королевы, – возвестил первый ведущий, произнося фразы между взмахами крыльев, державших его над толпой, что давало отличный обзор всей огромной арены и лагеря за ее пределами. – Оно уже начинается, так что не забудьте занять места получше-получше.

Второй тоже взмыл над ристалищем на левитирующей платформе. Гарб присмотрелся к ней внутренним зрением – летательное средство поменяло облик и стало похожим на обычный шелковый ковер с бархатными кисточками по углам.