Была еще одна причина, по которой призрак страшился рассказывать о подробностях. Гарб, дорвавшись до новой информации, наверняка бросился бы ставить эксперименты с пространством, а это может плохо для него кончиться. Бурбалка не желал парнишке своей участи и решил, что от таких знаний смертных, и этого любопытного в особенности, надо старательно оберегать.

Удовлетворив любопытство, компания двинула дальше по намеченному маршруту. Каввелю все же пришлось нести гоблина. Гарб сумел встать, но не прошел и пары тысяч шагов, как его ноги подломились.

Бурбалка между тем продолжал думать и оценивать свое состояние. Получалось, что он почти невидим. Компаньоны сказали, что днем в воздухе угадывается лишь неясный прозрачный силуэт. Дух мог принимать любую форму и легко проходил сквозь любые препятствия. Работа мысли привела его к довольно очевидному решению: если большая часть энергии на Лумее находится в твердой и недоступной для его призрачных зубов форме, то нужно найти более удобный источник.

– Интересно, получится ли зачерпнуть из горящего костра? – подумал он и улыбнулся невидимыми губами.

Понемногу они начали выводить своих детей в новый мир. Только не все боги хотели жить в согласии. Многие находили упоение в жестокости битвы и сражались ради самого сражения. Эти злые боги впервые объединились, чтобы не позволить другим уйти с их последователями в открытый мир. Так наступил День Исхода.

Гарб еще не успел толком восстановиться, когда в пределах видимости возник человеческий город. Флаги на башнях его крепостных стен горделиво развевались, а вымуштрованная стража сменяла друг друга с завидной регулярностью. Это вызывало определенные опасения у троих путников, желающих попасть внутрь для пополнения припасов.

– К людям идти не хочу, – тут же заявил Каввель, – у меня с ними давние счеты.

Минотавр с надеждой посмотрел на гоблина.

– Я? – покачал головой Гарб. – Вряд ли одинокого гоблина даже близко подпустят. Насколько мне известно, гоблины далеко от своих поселений поодиночке не ходят. Увидят одного и решат, что я разведчик.

– И что же делать? – спросил Бурбалка.

Голос донесся сверху из ветвей ближайшего дуба. Гоблин с минотавром одновременно задрали головы, но так и не увидели призрака. При свете дня он становился настолько прозрачным, что рассмотреть его можно было только, если точно знать, где он находится. Мордочка Гарба расплылась в полуулыбке.

– Бурбалка, – сказал он.

– Че? – ответил призрак.

– Тебе поручается почетная миссия по исследованию этого города. Ты идеальный разведчик, особенно в текущих обстоятельствах.

– Так и знал, что меня припашете, – издал смешок дух. – Это ж понятно, что лучше меня никого не сыскать.

С этими словами он с еле слышным шелестом улетел в сторону крепостных стен. Гарб попытался нашарить силуэт взглядом, но заметил только движение.

– Ладно, – сказал он, обернувшись к минотавру. – Надо бы пока что-нибудь добыть на обед. Только, пожалуйста, не надо больше яиц.

Каввель скривился, но без возражений взял секиру, метательные ножи и скрылся в чащобе. Желание маленького шамана с некоторых пор стало законом для его большого друга. Не то чтобы минотавр был рабски услужлив, но в разумных пределах всегда был готов выполнить просьбу компаньона.

Костер из еловой хвои? Пожалуйста! Сбор из листьев и корней шалфея, люцерны, медуницы и страстоцвета? Расскажи, как они выглядят, и я их добуду! Еды это тоже касалось.

За время пути минотавр наловчился добывать пропитание охотой. Когда прицельное метание боевой секиры и ножей в пробегающую живность не давало результата, что происходило почти каждый раз, он просто искал птичьи гнезда на деревьях и срубал стволы одним взмахом своего грозного оружия. Потом собирал выпавших птенцов, битые яйца и регулярно нарывался на праведный гнев пернатых родителей.

Неоднократно воину с позором приходилось отступать под градом снарядов, которыми пичужки помельче щедро поливали его на бреющем полете. Более крупные пернатые норовили выклевать минотавру глаза, и, если бы не кошачья грация, вернувшаяся к пирату после тренировок на свежем воздухе, у Каввеля могло бы недоставать не только уха. Правда пичуги преуспели в вырывании шерсти, так что теперь у него на затылке красовалась изрядная проплешина.

Диета из птичьих яиц еще ни у кого благотворно не сказывалась на пищеварительном тракте, и как минотавр, так и гоблин мучились животами.

Бурбалка, разумеется, скептически смотрел на такие задержки в пути, но помалкивал, надеясь, что шаман понапрасну не гоняет минотавра, а все заказы делает для своего скорейшего исцеления. Сам Гарб тоже по большей части молчал, отдавая слух во власть шума ветра, заливистого птичьего клекота и стрекотания насекомых. Впрочем, эти шумы мало его занимали. Он просто пытался вычислить, на кой ляд он сдался своим странным спутникам.

С минотавром все более-менее понятно – глупое проклятие, но Бурбалка… Гарб терпеть не мог, когда его гениальный мозг чего-то не понимал, и всегда начинал тихо злиться по этому поводу.

В первую очередь он отправил минотавра за провиантом, чтобы потренироваться в практической магии и вспомнить былые навыки без нежелательных свидетелей. Телесная боль на самом деле давно прошла, но притворяться немощным было удобно.

Шаман осмотрелся внутренним зрением, нашел ближайший источник Дэ и вобрал вобрал в себя столько энергии, сколько смог. Получилось намного меньше, чем в волшебной одежде, бесцельно сгоревшей в костре у ящеров.

– Надо новый костюмчик пошить, – решил про себя Гарб. – Не дело это, чтобы магия заканчивалась так быстро.

Сделав еще несколько магических упражнений, гоблин принялся фехтовать.

За этим занятием его застал вернувшийся разведчик. Бурбалка какое-то время беззвучно висел, слегка искажая солнечный свет, затем не выдержал и кашлянул, чтобы привлечь внимание. Кашель призрака заставил шамана подпрыгнуть.

– А чтоб тебя! – буркнул Гарб. – Духам не положено кашлять, да еще за спиной!

Его мнимую слабость раскрыли, и гоблина это слегка огорчило.

– Ну, прошу пардону. Призракам вообще много чего не положено, но я не большой охотник до крайностей, – парировал дух и уронил из воздуха к ногам гоблина книжку.

Шаман удивленно поднял тяжелый фолиант, сдул с него пыль и прочитал название, написанное на малопонятном ему древнечеловеческом. Название гласило «Сiе есть съ Божiею помощiю пiсаный трудъ о тваряхъ дикихъ».

Ниже мелким шрифтом было добавлено «Размышленiе о сравнительномъ достоинствѣ въ отношенiи нелюдей разныхъ срѣдствъ i способовъ убiѣнiя».

– Что это? – спросил он у Бурбалки.

– О, это офигительное чтиво. Глянь на досуге. Особливо интересные там странички о твоих родичах.

Гарб полистал книгу, наткнулся на иллюстрированную статью про гоблинов, и углубился в чтение, с трудом разбирая непонятные фразы. Сначала он побледнел, потом посерел и захлопнул книгу.

– Дикость какая-то! – выдавил шаман из себя.

– А то! – обрадовано поддакнул дух. – Полюбуйся, как тут любят вашего брата.

– Вижу, – глухо отозвался шаман. – А как ты ее принес? Книгу.

– Это самое интересное! – с энтузиазмом начал Бурбалка. – Помнишь, на днях костер погас ночью? Каввель тогда еще ворчал, что за хворостом надо опять идти.

– Ну, помню. Спать мне не давал, топал своими копытищами. Это ты к чему?

Гоблин задрал голову и попробовал рассмотреть у почти прозрачного силуэта черты лица. Они стали видны чуть больше, чем раньше. Человеческие, кажется, но это все, что удалось разобрать. По большому счету, призрак никогда не говорил, кем был при жизни. Он мог оказаться как эльфом, так и гномом.

– Это я костер погасил. Зачерпнул из него энергии, он и погас. Ее было маловато, но я малек восстановил силу. И тут же зацепился за дерево.

– Чего? – не поверил Гарб.