– Порядочных жахани заставляют делать черную работу! – продолжил он жаловаться на жизнь. – Они нас, видите ли, ненавидят. Сразу меня невзлюбили эти бестии! Можно подумать, я их обожаю.

– Думаешь, было бы приятнее, если бы взлюбили? – поинтересовался Михель. – Мне кажется, ты бы все-таки предпочел черную работу. Им вполне по силам залюбить до смерти.

– У вас как бы война, – напомнил троу. – И вообще, я вот при матриархате прожил больше ста лет. Не так уж это и плохо, когда решения принимать приходится кому-то другому. Пока они тебя устраивают, конечно.

Муфад’ал издал булькающий звук – нечто среднее между хрюканьем и сдавленным стоном.

– Святые негодники! У нас их просто милостиво убивают и оказывают честь, выставляя голову в качестве трофея! – потряс он пальцем перед носом темного эльфа. – Да, бывает кого-то в рабство обращают, но пуутов держат больше, чтобы было чем перед знакомыми прихвастнуть, а не для какой-то работы. Разве можно так унижать разумное существо?

– Погоди, – прервал его Михель. – Ты же сам рассказывал про трудотерапию.

– Это вообще не про то, – поспешно возразил дьявол. – Те жахани, можно сказать, созданы для работы. А я потомок князей Эльжахима!

– Ладно, потомок, рассказывай, зачем за нами шпионил. И почему именно ты?

Муфад’ал рефлекторно вжался в стену, возле которой сидел, и прикрыл голову руками.

– Простите мою слабость, – пролепетал он. – Меня заставили, это так унизительно! Она сама не может, ее бы сразу обнаружили, так она сказала.

Слезы ручьем потекли из темных глаз невезучего жахани, оставляя мокрые пятна на рубище, некогда служившем ему туникой.

– Ты это, брось, – неуверенно похлопал дьявола по плечу Михель. Сейчас ему было жалко этого бедолагу даже несмотря на его принадлежность к расе врагов.

– Да, брось немедленно, – поддержал его Адинук, – и все-таки скажи, кто же тебя послал. Нам очень интересно. Еще, может, ты знаешь, где наши друзья?

Муфад’ал поднял свои полные влаги глаза на эльфа и молитвенно сложил руки. Белесые зрачки жахани занимали почти всю черную радужку, придавая ему одновременно милый и немного пугающий вид, но троу был непреклонен.

– Ну? – эльф подбодрил дьявола легким тычком плеча своего лука.

– Она будет меня пытать... – залепетал раб, прикрывая голову и пытаясь отстраниться от оружия.

– Имя! – потребовал Адинук.

– Не могу! – жахани стыдливо подобрал под себя козлиные ноги.

Шерсть на них давно никто не расчесывал, и она свалялась в колтуны, как и сальные волосы на голове дьявола.

Страшное унижение для щеголя.

– Хватит, – вступился за несчастного Михель.

Темный эльф, поняв, что силой от Муфад’ала ничего не добиться, решил действовать по-другому. Спрятав лук и вытащив лютню, он заиграл. Мелодия была простенькая, но на дьявола подействовала – запрещенная в Эльжахиме музыка работала не хуже волшебства. Краснокожий в панике затрепетал, словно ожидая появления стражи. Потом сообразил, где находится, но трястись стал лишь немногим меньше.

– Не надо, пожалуйста! Мне не по себе от этих звуков. Я все скажу!

Лютня умолкла.

– Госпожа Мерилит, – сразу сознался жахани и сжался в комок. – Кажется, здешняя повелительница. Мне сложно сказать, как у бесов все устроено, но она приказывает, и ее все слушаются.

– Уже познакомились, – ничуть не удивился троу, продолжив перебирать струны. – Зачем посылала, знаешь?

– Она не раскрыла мне своих замыслов. Нужно было просто тайком подслушивать, запоминать все, что происходит и потом доложить.

– Ты даже с этим не справился, бездарь! – послышался недовольный женский голос. – Мейми харай зама чи пху чай! Чан хайтщай ми о![1]

Жахани мертвенно побледнел и попытался переползти за спину Михеля. Из-за поворота медленно вышла наследница, плавными движениями разматывая кнут. В задачу ее откровенного одеяния из черной кожи явно входила ловля самцов на живца. Однако Михель дерзко посмотрел суккубе в лицо, а Адинук спешно полез шарить по карманам, извлек оттуда бархатную маску для сна и плотно повязал ее вокруг глаз, словно опасаясь гипноза.

– Мои дорогие, я рада видеть вас в добром здравии, хоть и место для этого не самое подходящее, – промурлыкала Мерилит, делая замах.

Плеть взметнулась и, описав дугу вокруг Михеля, понеслась в сторону дрожащего от ужаса Муфад’ала.

– Оставь его, – без видимых усилий перехватил кончик плети монах. Движение было настолько быстрым, что край рукава балахона догнал руку с громким хлопком.

Мерилит от удивления выпустила из рук свой конец кнута, и тот упал на пол, мгновенно вспыхнул и исчез, оставив в воздухе запах паленой кожи. Суккуба отступила на шаг назад, наклонила голову чуть набок и оценивающе посмотрела на человека.

– Какова плутовка. Надо отдать маленькой озорнице должное, – пробормотала пуута, – найти такое сокровище.

Михель выдержал взгляд и сделал шаг вперед.

– Сладенький смертный, – облизнулась суккуба. – Ты хоть понимаешь, насколько вырос в цене?

– А я, – с иронией произнес Адинук, – а я вырос?

– Нет, малыш, – покачала головой Мерилит. – Ты мне на один зубочек, хотя тоже хорош, но надолго тебя не хватит. Пожалуй, не стоишь даже того, чтобы позлить сестричку. Но ты! – повернулась она к Михелю.

Монах стойко выдержал повторный взгляд, на этот раз куда более манящий. Где-то внутри ему очень хотелось поддаться этой магии. Одна его часть словно рвалась к искусительнице. Другая сопротивлялась изо всех сил, заставляя стоять на месте и вызывающе смотреть в глаза. Наконец, суккуба сдалась и зажмурилась.

– Что ж, попытаться стоило. Еще увидимся, – бросила она, разворачиваясь. – Эту падаль можете пока оставить себе.

Муфад’ал медленно сполз по стене и застыл с удивленным выражением на лице. Он тяжело дышал, глядя перед собой и не веря собственному счастью.

– Ты в порядке? – участливо поинтересовался Михель.

– Выглядит, как будто только что поздоровался со смертью, – улыбнулся Адинук, снимая повязку. – Ничего, все будет путем.

Жахани повалился на пол и снова потерял сознание от пережитого, словно пытаясь опровергнуть слова троу.

[1] Ничего самцам доверить нельзя! Задушу! (пуут.)

«Какая прелесть!»

– Хиенна Огненная

– Помочь другу мы всегда рады, – любовно погладив посох, сказал Гарб после некоторого раздумья, – но все же не стоило тащить нас сюда вот так без предупреждения. От демона я другого и не ожидал, но тебе же помощь нужна. Нельзя было просто попросить, а не толкать Адинука к карте?

– Вы бы не согласились, – пояснила Хиенна, скорчив жалобную мину, – а так у вас нет другого выбора. Зато без награды не останетесь.

– Вот только не нужно заговаривать мне клыки, – не поверил шаман. – Предлагаешь довериться представительнице расы, для которой вероломство сродни естественной потребности организма? Я вырос в атмосфере предательства, меня просто так не проведешь. Боюсь, твоя награда будет стоить мне обеих лап и головы в придачу. Дороговато выйдет.

Суккуба встала с кровати, сладко потянулась и в упор посмотрела на шамана с тенью улыбки на прекрасном лице.

– Все-таки ты дурашка, хоть и довольно милый, – сказала она. – Стереотипы иногда помогают смертному разуму справляться с реальностью, но порой неплохо бы и головой поработать. В Рахэн-ди живет несколько сотен тысяч видов существ, которых вы зовете демонами. Разные есть: чешуйчатые, с иголками, студенистые, гладкокожие, разумные и не очень, простые, волшебные, злые, добрые... Понимаешь, раз-ны-е! Как и везде – в любом другом мире.

– Добрые? – удивился Гарб.

– Да, – закатила глаза пуута, словно напоминая себе, что имеет дело со смертным, которого бессмысленно укорять за недостаток знаний. – Это простая логика. Может ли быть, чтобы при таком разнообразии существ и огромном их количестве никто из них не был добрым или хотя бы не злым?