Гарб не знал, что и ответить. Он, как и его призрачный коллега, прекрасно видел все произошедшее, но никак не мог помешать.

«Уж если даже Михель не смог себя контролировать, то чего же тогда ты хочешь от нас? Нам как учиться сдержанности и самоконтролю?» – завопили в голове гоблина его воображаемые личности.

Гарб стиснул зубы и мысленно приказал им заткнуться.

– Пришвартованы мы теперь в Шеоле до скончания времен, – огорчился минотавр, когда ему пересказали последние события в мире плоти. – Я так и не научился перетаскивать живых между мирами. Только с вещами такое иногда работало.

Гоблин тоже приуныл: без способностей Бурбалки они обречены. Гобмобом снова требовательно затанцевал в лапах. Гарб выпустил его на свободу, и посох подлетел к месту, с которого переместился призрак. Там он очертил круг на земле и воткнулся в центре.

– Постойте-ка, – воскликнул Рэкс. – Он ведь был не просто тенью, а практически воплощением Умбры.

– Да, и что? – не понял Гарб.

– А то, что я следовал за тенью Аина через прорехи в мироздании, – сказал дух полуорка. – Меня вряд ли выпустят в мир живых, а у вас должно получиться. Ваш Бурбалка рвал ткань миров, где и как хотел. Дыры от обычных теней сразу затягиваются, а это окно еще должно действовать.

Гобмобом заплясал в центре круга, всем своим видом показывая, что сказано верно.

– Что ж, – потер подбородок гоблин. – Попробовать стоит, от нас не убудет.

«Не может же все время не везти!»

– Муфад’ал Невезучий

Шлем оказался на удивление велик, и его пришлось снять. Стоило провести рукой по голове – и стало ясно, почему так произошло. Рогов не было! Второе потрясение, граничащее с шоком, пришло от созерцания рук с бледно-розовой кожей – не иначе местная болезнь. Надо бы показаться лекарям. Коготки с аккуратным маникюром в давке расплющились. Муфад'ал не видел, кто мог так беспардонно оттоптать руки своему командиру, но обвинять никого не хотел. В конце концов тогда все спасали свои шкуры.

Бежал тогда и он в совершенном смятении, сам не понимая от чего. Потом – бурный поток, много обжигающей ледяной воды, а после снова провал в памяти. Боли не было. Никакой. Даже давящая внутренняя тоска, питающая привычное всепоглощающее чувство ненависти ко всему на свете, ничем не напоминала о себе.

«Давно не чувствовал себя так прекрасно», – мысленно отметил жахани, окончательно созрев, чтобы подняться на ноги.

Рядом с ним на песчаном берегу лежала незнакомая симпатичная тивада в светлых доспехах. Форма ее лат смутно напоминала положенную по армейскому уставу элитную экипировку седьмого круга, но доспехи такого цвета в Эльжахиме не носят. Шлем со знаками различия на девушке отсутствовал, и алхаким невольно залюбовался правильностью черт. Будь она чуть более краснокожей, и Муфад’ал мог бы даже почувствовать влечение. Пожалуй, даже нечто большее.

Воительница пошевелилась и открыла глаза. Увидев склонившегося над ней алхакима, девушка вздрогнула и потянулась к ножнам. К счастью, меча в них не оказалось.

– Кто ты? – спросила она, пятясь на четвереньках, и жахани при звуках ее голоса неожиданно накрыла волна осознания.

– Йалаха мин айхиратэн! – выругался он от неожиданности.

Муфад'алу нравился его старый облик. Быть похожим на местных обитателей вовсе не хотелось, но свершившегося, похоже, уже не воротишь.

– Собрат командир? – недоверчиво задала вопрос серхенги, вскинув от удивления брови и широко распахнув чудесные васильково-синие глаза.

Понимание случившегося незамедлительно пришло и к ней.

– Похоже, собратья теперь устарели, – потер совершенно гладкий безволосый подбородок алхаким. – Зови меня лучше по имени.

Рахимана поднялась на ноги, пошатываясь, подошла к успокоившейся водной глади и склонилась над ней, пытаясь рассмотреть, на что она стала похожа. Отражение не разочаровало. Особенно ей понравились длинные светлые волосы. У жахани они всегда были черными и не отрастали длиннее вытянутого указательного пальца вместе с когтем.

– Могло быть и хуже, – улыбнулась она, внимательно рассматривая начальника.

Новая внешность подходила этому красавчику даже больше, чем прежняя. К тому же Муфад’ал за последний день стал куда мужественнее и увереннее в себе, чем вызывал симпатию у опытной воительницы. Когда командир не размазня, подчиняться приятнее.

– Надо разобраться, как у нас с потерями, – вспомнил о своем отряде Муфад'ал. – Что с врагом?

Постепенно все позорно бежавшее воинство за исключением утонувших снова начало осторожно стягиваться к долине, где три народа сообща одолели сначала драконов, а затем сражались с порождениями тьмы. Следов посланца Умбры нигде не было видно, и выжившие по праву начали считать себя победителями. Про Минору никто и не вспомнил.

– Теперь точно мир, – подмигнул алхаким Тиргилону.

Тивада приветствовал его кивком головы, ничуть не удивившись изменениям, случившимся с жахани. Он пошарил в своей сумке и выудил из нее скрипку со смычком. Торжественно, словно совершая какое-то таинство или ритуал, темнокожий увалень взял инструмент и тронул смычком струны. Полилась жалостливая мелодия.

Скрипка рыдала в руках командира тивада, словно оплакивая павших. Муфад’ал стоял и заворожено слушал, не обращая внимание на собирающихся вокруг них солдат. Впервые звуки музыки не вызвали в нем панического ужаса. Оказывается, хорошая игра вполне вписывается в гармонию вселенной. И почему от нее по щекам течет соленая влага?

– Это все так странно, – сказал высокий коренастый мужчина с необычайно рельефной мускулатурой, пробираясь с противоположной стороны сквозь образовавшуюся толпу.

Он слегка прихрамывал на обе ноги. С некоторым трудом и только по голосу Муфад'ал опознал в очень скудно одетом незнакомце Квимиаля. Тот вдыхал свежий воздух полной грудью впервые за долгое время и наслаждался моментом.

– Мы все-таки объединились, – радостно подвел итог Тиргилон, опуская инструмент. – Предстоит долгий путь, и я с радостью предлагаю вам пройти его вместе.

– По рукам! – немедленно согласился Муфад'ал.

Квимиаль тоже принял условия, хоть и не так охотно, с настороженностью глядя на бывшего жахани. Тхан все никак не мог поверить в его искренность.

Многое предстояло сделать. В первую очередь устроить похороны и уговорить прыгнуть в воду всех, кто еще этого не сделал, чтобы принять их в дружную семью тивада. Несмотря на предстоящие трудности новый мир уже обрел прочный фундамент в виде соглашения трех командиров.

Адинук закончил наблюдение и отвернулся. Больше смотреть было не на что.

***

Аггрх очнулся среди павших. Вокруг валялись истерзанные тела тивада и пуутов. С десяток туш драконов неподвижными разноцветными чешуйчатыми холмиками возвышались неподалеку и уже, кажется, начали пованивать даже в прохладном горном воздухе. Лучи местного светила пригревали слишком сильно.

Несмотря на слабость и дрожащие руки и ноги, орк поднялся, опираясь на посох. Его тут же вырвало. Радостный оглушающий крик «Он предал!» все еще звучал в ушах, как будто зеленокожий услышал его только что.

– Не уберег дурака, – горько подумал он, – и сам подставился.

Посох задрожал в лапах, как будто требуя внимания.

– Тебе чего надо? – устало спросил Аггрх. – Бой закончен, потери сосчитаны.

Гобмобом не унимался и потянул его к очищенному от тел кругу. Орк нехотя подошел, и посох сам направил его руки для удара собой о камни. Высеченные из тверди искры переросли в яркую вспышку, и перед глазами воина возникли нечеткие очертания его погибших друзей. Они шагнули к нему, и на секунду за их спинами Аггрх рассмотрел машущего ему рукой сына.

– Рэкс, я иду к тебе, мальчик мой! – прошептал орк и упал на колени.

Смерть явилась за ним вовремя, хоть он и представлял ее иначе. Зеленокожий зажмурился, ожидая развязки.