Первым из-за поворота показался невысокий тауросу в полном боевом облачении. Броня из стали и адаманта покрывала его от рогов до копыт. Сокол на панцире недвусмысленно давал понять, в чьем подданстве находится владелец доспеха, а шлем на голове сообщал скорее о трусоватости воина. Такой доспех защищает от стрел и болтов, но сильно сковывает движения.

Каввель, не теряя времени, шепнул нужные слова, и секира преобразилась. Пират не уставал удивляться этому чудесному зрелищу: совершенно невзрачное оружие с насквозь проеденным в нескольких местах ржавчиной лезвием и источенной жуками рукоятью вдруг становится произведением искусства. Вот и сейчас лезвие стало адамантовым, а по его поверхности побежали первые предвестники поражения труса в латах: темно-синие искры, изредка меняющие цвет на голубой и иногда зеленый. Рукоять обрела прочность и удобно легла в ладони. Оружие стало легче перышка и понеслось к славе.

Противник в первое мгновение опешил, но, как и любой представитель своего вида, среагировал быстро. Недостаточно быстро. Его длинный меч мгновенно вылетел из ножен, но оказался отбит в сторону. В следующую долю секунды секира легко коснулась доспехов одним из лезвий – и несчастный скорчился на земле от жестоко скрутившей его тело судороги. Искры еще ни разу не подводили.

За поворотом послышался шум и навстречу неведомой угрозе выбежал второй тауросу с косматой рыжей гривой. Этот габаритами не уступал Каввелю, а кожаный доспех и секира с одним лезвием и крюком на обухе выдавали куда более опытного и умелого противника. Увидев бегающие по лезвию лабриса огоньки, напарника, ползающего под копытами и презрительную ухмылку на морде Каввеля, он страшно заревел.

– Так-так! – почти одновременно с двух сторон в панцирь фаруконца с глухим звуком вонзилось по арбалетному болту. С такого расстояния не пробить легкий доспех сложно, но дворфам это почти удалось. Снаряды неглубоко вошли в тело минотавра, что только добавило ему ярости. Глаза рыжеволосого мгновенно налились кровью, а ноздри начали раздуваться.

Враги издали грозные боевые кличи и со звоном скрестили секиры. Соперники щедро наносили рубящие удары, стараясь найти брешь в обороне, и ловко гарцевали вокруг поверженного тауросу в доспехах. Тот мелко дрожал от страха, но не мог даже отползти в сторону из-за все еще сводящей все мышцы мучительной судороги.

– Сдавайся, – великодушно предложил Каввель, который уже натанцевался вдоволь.

Услышав в ответ лишь нечленораздельное мычание, он в пять движений – три обманных и два прицельных – легко перебил ремни, крепящие нагрудник. Кожаный доспех развалился на части, и враг остался в плотном поддоспешнике. Бока успели напитаться кровью и выглядели неважно.

Ярость у фаруконца уже выветрилась. В пылу сражения кровопотерю можно даже не заметить, но после боя сразу накатилась валящая с ног слабость.

– Ты сам морской дьявол, – выдохнул он и повалился в пыль рядом с обездвиженным напарником.

Каввель хотел уже приступить к допросу, как упавший гаркнул из последних сил слабеющим голосом:

– Бегите!

Из-за поворота послышался приглушенный вскрик и раздался торопливый топот копыт.

– Отчаливаем до прилива? – ухмыльнулся пират. – Это вряд ли!

И припустил вдогонку, удивляясь необычному количеству противников.

Выскочив за поворот, он увидел футах в сорока спину немного неуклюже убегающего тауросу. Слишком медленно – трусишка явно не привык к большим скоростям и непонятно, на что рассчитывал. Телосложение щупленькое для воина, одет в пышную оранжевую юбку и халат с широкими рукавами, почему-то желтый и с синими цветочками, еще и пестрыми лентами украшен. «Женский же!» – запоздало сообразил пират.

– А ну, стой! – заорал во всю глотку Каввель. – Хуже будет, когда догоню.

Женская – без сомнений – с приятными на вид округлостями фигурка затормозила и встала, покорно ожидая своей участи. Все так же спиной.

Терзаемый смутной догадкой, Каввель осторожно подошел ближе. Не дойдя трех шагов, он остановился.

– Повернись, – мягко скомандовал он, а руки затряслись в странном предвкушении.

Эти волнующие изгибы рогов, шелковистая светло-коричневая шерстка, нежные мускулистые предплечья, крутые так и манящие бедра, чарующие отполированные копыта с инкрустацией из драгоценностей. В королевстве Фарукон, конечно, могли быть и другие, но…

Женщина повернула корпус в его сторону, изящно нагнула голову и робко посмотрела широко распахнутыми ореховыми глазищами с поволокой во взгляде на изверга, который посмел незаслуженно напугать такое нежное и невинное существо. Пока она поворачивалась, выражение на морде начало сменяться с игривого на откровенно испуганное, глаза распахнулись явно куда больше запланированного, а зрачки расширились.

Каввель громко застонал, заставив девушку отпрянуть в суеверном ужасе.

– Могара!

Теперь понятно, откуда здесь уши торчат.

Эльфийское выражение

Напряжение в зале ощутимо нарастало. Турон молчаливо требовал ответа, стража застыла в готовности в один миг изрубить в капусту всех, на кого укажет король. Лишь супруга повелителя острова пока сдерживала его гнев, не позволяя совершить необдуманный поступок. Она попросила гостей звать ее просто Усино и своей доброжелательностью и мягкостью манер окончательно расположила к себе Адинука.

Аггрха напротив такое отношение только насторожило. Он, конечно, не слишком хорошо знал повадки тауросу, но его скудный в этом отношении опыт подсказывал держать ухо востро. По-своему добрый гном-церемониймейстер до допуска их в тронный зал несколько раз повторил, что рот лучше держать на замке, а руки подальше от оружия.

– У них обнажишь клинок на волос – это уже приглашение на дуэль, от которого они ни за что не откажутся. Кстати, если сами предложат, то не соглашайся. Они почти не умеют драться понарошку и любят нашинковать противника тонкими полосками.

С Каввелем всегда было проще. Он хоть и задирал иногда нос, но подобной ерундой не занимался. К орку пират вообще относился с уважением как к равному по мастерству воину. Людям и эльфу он первое время не доверял – это верно, но потом привык к ним и стал считать частью команды. В каком виде это донести до короля, чтобы он не обиделся еще больше?

– Дорогие мои, – между тем проворковала Усино низким грудным голосом, – простите наше сомнение в ваших словам, но мы не можем просто так доверять первым встречным. Можно ли как-то доказать, что вы действительно путешествовали с нашим сыном?

– Каких-то прямых доказательств мы предоставить не сможем, – ничуть не расслабившись, ответил орк. – Нас в компании было шестеро. Ваш сын, два человека, гоблин, эльф-троу потом превращенный в светлого и я. Выбраться из Бездны оказалось непросто, и наш гоблин придумал, что если отправиться в Эфир, то оттуда можно попасть прямо на Лумею.

Сидящий на троне самодержец непроизвольно подался вперед. Видимо, Аггрх дошел до значимой части рассказа, ради которой из помещения выдворили всех гномов. Похоже, им не полагалось знать обо всем связанном с Эфиром.

– Так вот, – продолжил орк, – мы прибыли к странным вратам. Через них попали к вашему городу.

– Опиши эти врата, – глухо потребовал король.

Аггрх зажмурился, в деталях вспоминая, как выглядели врата судьбы.

– Самые обычные деревянные, только с резьбой в цветочек, – медленно ответил орк, открывая глаза. – Туман там был и страж, который светился в тумане, а как он выглядел, никто и не знает.

– Вы не могли такого прочитать в книгах, – утвердительно стукнул своим оружием об пол Турон. – Значит, хотя бы часть правды в ваших словах есть.

Адинук открыл рот и выпалил, прежде чем Аггрх смог его остановить.

– А сами-то вы что и откуда знаете про ворота? Мне просто интересно. Наверняка с этим связана какая-то история, достойная баллады.

– Твоя ушастая зверушка слишком много болтает, – сурово сказал Сын неба, ясно давая понять, что терпит существование эльфа не по своей воле, а исключительно из уважения к второму гостю, который хотя бы похож на воина.