– Не хочу что-то. Мне и так хорошо.

– А я что-то упрела совсем. Пора каменку гасить и домой отправляться, вечерняя заря уже. Банник на нас рассердится, что после заката паримся.

– Ты мне свой сон хотела рассказать.

– А и верно! – Ивка уселась на полке, обхватила колени ладонями. – Снилось мне, что мы с тобой бежим по дороге, взявшись за руки. А за нами бегут псы такие страхолюдные! Черные, огроменные, как телята. Будто кто-то их на нас натравил. А потом я воинов видела – совсем таких, как мы в прошлый пяток с тобой на торжище во Пскове видели. В броне, на конях. Будто они нас от псов этих защитить хотели. Что потом было, не знаю – мамка меня разбудила, корову доить. Как думаешь, пустой мой сон?

– Не знаю, Ивка. Собак во сне хорошо видеть.

– Это медведя хорошо видеть, – возразила Ивка. – Медведя видеть к жениху богатому. А сон этот непростой, сердцем чую. Мне ведь иногда вещие сны снятся. Олонесь[246] приснилось, что Желудяк, мальчонка соседский утонул – так оно и вышло, потонул, бедняжка, в Мавкином омуте, и тела его не нашли!

– Все, упарилась я! – вздохнула Ольга. – Домой пора. Некрас, чаю, не вернулся.

– Не, – засмеялась Ивка. – Я ему про рожон сказала, так он весь красный стал, как рак вареный.

– Ивка. а ты когда-нибудь его… ну, рожон этот видела?

– Видела. – Ивка хихикнула. – Только ты не подумай чего дурного! Славята-кузнец как-то пьяный меня зажать хотел. Я с огорода шла, а он и навстречу. Блазнить начал, а потом взял и порты спустил. И показал. Знаешь, как я от него припустилась! Аж платье разорвала, когда через плетень сиганула.

– Вот дурак!

– Знамо дело, дурак. Видеть его с тех пор не могу. – Ивка плюнула на каменку.

– И… какой он?

– Рожон-то? – Ивка расхохоталась, начала шептать Ольге на ухо. Даже в жаркой бане Ольга почувствовала, как начали гореть у нее уши.

– Маменька родная! – вырвалось у девушки. – И этой-то штуковиной они нам туда?

– А ты не бойся, мне бабы сказывали, оно только по первой больно. А потом… – И Ивка, сверкнув глазами, вновь рассмеялась. – Чего это ты о рожнах вдруг заговорила? Замуж охота?

– Неохота, – отрезала сердито Ольга и встала с полока. – Все, заливай каменку. Идти надо.

Ивка удивленно посмотрела на подругу, пожала плечами. Ольга выскользнула в предбанник, быстро набросила платье. Пальцы у нее дрожали, когда она заплетала влажные волосы в косу. После жаркого духа бани прохладный вечерний воздух показался девушке необыкновенно сладостным. Закат почти погас, прозрачные летние сумерки сгустились до темноты. Ольга, осторожно ступая по песчаному берегу, отошла от бани, остановилась в ожидании Ивки. В следующее мгновение за ее спиной треснула ветка.

– Некрас, ты? – сердито, не оборачиваясь, спросила девушка. – И как тебе не совестно, рожа твоя козья, бесстыжая!

Темная тень метнулась к ней из-за дерева, сильные руки грубо схватили, зажали рот, не давая крикнуть, позвать на помощь. В следующее мгновение девушка ощутила на своем горле ледяную сталь кинжала.

– Пикнешь, прирежу! – шепнул ей в ухо кто-то по-норманнски.

Ольга замотала головой, замычала в ужасе. Потом услышала, как коротко и обреченно вскрикнула Ивка. А дальше ее потащили прочь от берега, в лиловый мрак, сгустившийся под деревьями.

Собаки в деревенских дворах почему-то лаяли особенно остервенело. И Некрас почувствовал страх. В небе уже зажглись звезды, а он все слонялся по деревенской околице, думая об Ивке и ее словах. Если бы не собаки, он бы и не вспомнил, что надо идти домой.

До крайних домов юноша добежал быстро – дорогу он знал хорошо, и темнота ему не мешала, вот только острые камни на дороге больно впивались в босые подошвы ног. Здесь Некрас остановился передохнуть. Собаки прекратили свой гвалт так же внезапно, как и начали, и над селом повисла тишина. Некрас подумал, что, верно, какой-нибудь зверь, лиса или волк, слишком близко подошли к домам, выйдя из леса, переполошив собак. Но домой все-таки следует поспешить. Тем более что у Некраса от волнения и беготни разыгрался аппетит. Время вечери давно прошло, отец, если опять пьяный, будет его бранить, а мачеха будет змеей глядеть, ну да ладно! Спать голодным он все равно не ляжет, найдет, чем поужинать.

– Мальчик!

Некрас вскрикнул от неожиданности и испуга. Темная фигура, выросшая перед ним будто из-под земли, заставила юношу отшатнуться, и Некрас, оступившись, упал навзничь. Неизвестный схватил его за руку, рывком поднял на ноги.

– Тихо! – прошипел незнакомец. – Не кричи, я тебя не обижу!

– Ты кто? – пролепетал Некрас.

– Друг. Не бойся, я не тать и не злодей. Тебя как зовут?

– Некрас.

– А меня Ворш. Есть тут где укромный уголок?

– Ага, – Некрас, несмотря на испуг, понял, что незнакомец не собирается причинять ему вреда. Несмотря на сгустившуюся темноту, он довольно хорошо разглядел незнакомца. Чужак был одет ладно, хоть и просто, но вот видом напоминал воина: жилистый, бритоголовый, лицо скуластое, с крепким подбородком и чуть приплюснутым носом, да еще посеченное шрамами. – А тебе на кой?

– Урманы тут. С набегом пришли. Их ладья стоит у берега Великой, аккурат рядом с вашим селищем. Сам видел.

– Урманы? – Некрас похолодел. – А чего это они пришли?

– Зачем урманы в чужую землю ходят? Пограбить, полон взять.

– А ты сам-то кто будешь? – с подозрением спросил Некрас.

– Я-то? Волхв Перуна-бога. Шел из Пскова в Выбуты, да нынче на вечерней заре увидел урманскую ладью, вот и решил вас предупредить. Пошли!

– Куда?

– Народ надо поднять. Мужиков в селе много?

– Много. Ты что, сполох устроить хочешь?

– А ты думаешь, я буду ждать, пока северяне все село пожгут да народ вырежут? Стемнело уже, они в любой миг нагрянуть могут.

Некрас кивнул, но с места не сдвинулся – от страха у него ноги стали ватными. Волхв ухватил его за руку, потащил к ближним домам. Тут до юноши дошло, что происходит, и ему вдруг вспомнились Ольга и Ивка.

– Дяденька! – взмолился он. – Отпусти Перуна ради! Мне надо… надо…

– Чего надо? – Ворш остановился, но парня не выпустил.

– Девушка у меня там, на затоне, в бане парится. Как бы урманы ее там не нашли.

– Стал-быть, ты к ней вечером сбегал? – усмехнулся Ворш. – Если урманы уже там, ты ей все равно ничем не поможешь. Заберут твою зозулю. – Внезапно Ворш замолчал, видимо, ему в голову пришла какая-то новая мысль. – Постой, а как зовут твою девушку-то?

– Ольгой.

– Ольга? Имя-то вроде не русское, урманское. Не дочка ли она воеводы Ратши?

– Так, дяденька.

– Клянусь Перуном! Высоко метишь, паря. Неужто возомнил, что ты, смерд, воеводскую дочку сосватаешь?

– Все оно верно, дяденька. Только сердце – оно ведь не спрашивает.

– Твоя правда. Говоришь, на Змейке затон есть?

– Есть, дяденька.

– А лодка у тебя есть?

– Ага, – подтвердил Некрас. – Есть челн. Я с него рыбу ловлю, в затоне ее богато.

– Хорошо. – Ворш шумно вздохнул. – Пойдем, покажешь мне, где лодка.

– А как же село? Предупредить народ?

– Чаю, урманы про затон тоже знают. Добычу тащить им далече неохота, постараются на ладье своей поближе к селищу подойти. Посмотреть надобно. Покажешь, где лодка, побежишь в селище, народ поднимешь.

Некрас кивнул. Страх начал уходить. За свою жизнь он больше не боялся, но вот Ольга и Ивка…

– Пошли, дяденька, – решительно сказал он. – Проведу прямо к затону.

Рыжий Херлуф был доволен. Когда его люди втащили по сходням драккара двух словенок и поставили перед своим вождем, глаза викинга блеснули, и улыбка появилась на обветренных губах. Девушки были на загляденье – одна светленькая, другая темноволосая, стройные и аппетитные. Оглядев пленниц, Херлуф повернулся к захватившему их Гутлейфру.

– Где ты взял этих козочек? – спросил он.