Хельгер вошел тяжело, опираясь на палку, знаком велел ей сесть, сам опустился на скамью подле девушки. Недавняя болезнь совсем состарила его: лицо старого князя было бледным и изнуренным, морщины стали еще глубже, а борода совсем поседела. Но в глазах Хельгера Ольга увидела теплые огоньки.

– Выбираешь, что надеть на свадьбу? – спросил князь.

– О своем думаю. Не в радость мне все это, дядя Хельгер.

– Свадьба – и не в радость? – Хельгер улыбнулся. – Я думал, все девушки только о дне свадьбы и мечтают.

– Не о такой свадьбе я мечтала.

– Ты не любишь Ингвара?

– Нет.

– Смелый ответ, дочка. Я сразу понял, что он тебе не приглянулся. Но любовь не всегда приходит сразу. Ингвар неплохой юноша. Я знаю его много лет, он вырос у меня на руках. Поверь, он будет тебе добрым мужем.

Ольга не ответила. Выбрала из кучи драгоценностей красивую ромейскую вещицу – нагрудный медальон, эмаль на золоте. С изображением воина на коне, поражающего змея.

– Кто это? – спросила она, показав князю медальон.

– Не знаю. Наверное, какой-нибудь ромейский герой.

– У ромеев есть герои? Я думала, они только подлостью побеждают.

– Герои есть у любого народа, дочка. Только их всегда не хватает. А когда не хватает героев, правители начинают использовать подлецов.

– Мой отец был героем?

– Лучшим из всех, кого я знал, – искренне сказал Хельгер. – Он был воистину отмечен печатью Одина. Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Твой отец никогда бы не позволил себе бесчестного поступка. Он потому и отказался от престола, что всегда хотел только одного – жить в согласии со своим сердцем. Каюсь, я не понимал его. И восхищался им. И еще – он очень любил твою мать.

– И отказался от меня?

– Нет, дочка. Ты должна понять и простить своего отца. Власть порой требует от людей совершать поступки, которые не под силу простым смертным. Руси нужен был правитель. И Рорк сделал выбор.

– Усыновив мальчика, который был сыном его врага?

– Который мог бы стать законным правителем этого народа. Никто не знает о том, кто же Ингвар-Рогволод на самом деле. Мои дружинники в тот день поклялись Одином, что сохранят тайну навсегда. Они сдержали клятву. И я ее храню. Ингвар не знает, что он не родной сын Рорка. Но я сумел исправить ту ошибку, которую допустил твой отец. Я сделаю так, что в жилах правителей этой земли будет течь кровь героя, призванного богами. Воля богов должна свершиться. Ты должна стать женой Ингвара, чтобы семя Рорка продолжало править.

– Почему мой отец не захотел быть князем?

– Любовь, дочка. Она иногда бывает сильнее воли богов. Он предпочел власти любовь.

– А если я захочу так поступить, дядя? Если я тоже скажу: я выбираю любовь?

– Ты и в самом деле так любишь этого мальчишку?

– Ты… знаешь?

– Я увидел это в то утро, когда вы с ним вернулись с левого берега Днепра. Ты поступила очень необдуманно, Ольга. Я должен был бы избавиться от этого Некраса. Но я не сделаю этого. Знаешь, почему?

– Почему? – затаив дыхание, промолвила Ольга.

– Потому что нельзя гладить волчицу против шерсти, – с улыбкой сказал старый князь. – Ты ведь возненавидишь меня, если с этим молодцом случится беда, так ведь?

– Да, дядя.

– Вот видишь. Но Ингвар может узнать вашу тайну. Тогда я не поручусь за жизнь этого Некраса.

– Я понимаю.

– Не беспокойся. После свадьбы вы с Ингваром отправитесь в Новгород, а Некрас останется здесь, при мне. Дам ему место в своей дружине. Воин он, конечно, не ахти, но ничего, выучится. Знаю, знаю, ты не хочешь с ним расставаться. Но любовь не должна разрушить твою жизнь, Ольга. Клянусь Одином, я позабочусь о Некрасе. Ты не должна волноваться.

– Спасибо, дядя! – Ольга в порыве искренней благодарности обхватила Хельгера за шею, поцеловала его. – Ты такой родной мне, такой… добрый!

– Князь Хельгер – добрый? – усмехнулся старый варяг. – Не слышат тебя хазары. Итак, решено. И больше я не должен слышать о Некрасе. Учти, я ведь не только добрым могу быть.

– Можно, я подарю ему это? – Ольга показала князю эмалевый медальон с воином.

– Это твои драгоценности, поступай, как знаешь. Однако Ингвар может узнать свой подарок, увидев его на Некрасе. Как ты думаешь, что он подумает?

– Верно. – Ольга с досадой швырнула медальон в ларец.

– Не волнуйся, дочка. – Хельгер ласково погладил девушку по плечу. – Я понял тебя. Думай о свадьбе с Ингваром, осталась ровно неделя. И помни, что от того, состоится эта свадьба или нет, зависит будущее земли Русской. Не думай о плохом, не думай о том, что теряешь. Ты приобретешь много больше. И однажды ты придешь на курган, насыпанный над прахом старого Хельгера, и поблагодаришь меня за то, что я не дал тебе совершить глупость. И не думай о мести. Я отомщу за тебя. – Хельгер помолчал и добавил: – И за себя тоже.

С высоты небес Ольга могла видеть весь Киев. Большой, многолюдный, раскинувшийся на холмах по правому берегу Днепра. Она могла видеть пестрые паруса торговых судов в гавани Почайны, мощные рубленые укрепления Вышнеграда, идолов и неугасимые костры на Священном холме, россыпь домов Подола. Это был теперь ее город. Город, в котором она будет править, когда придет ее час. И в котором будут править ее сыновья, и сыновья ее сыновей.

Потом ее взгляд скользнул далеко на север, и она увидела Псков. Искрящуюся под сентябрьским солнцем ленту реки Великой. Деревянные башни и палисады Крома, в котором она еще ребенком излазила все уголки. Увидела дом, в котором прошло ее детство. Увидела погост, на котором покоится ее названный отец Ратша.

Она перенеслась в Выбуты. На месте домов, сожженных варягами Гутлейфра в ту ночь, когда приехали за ней киевляне, уже красовались свежесрубленные избы. На берегу затона, в той самой бане, где они парились с Ивкой, теперь с визгом и хохотом охаживали друг друга веником другие женщины. По дорожке между избами маленький мальчик, помахивая хворостиной, гнал стадо важных белых гусей. У домов суетились люди – кормили скотину, кололи дрова, чистили рыбу. Ольга знала этих людей. Почему-то сейчас они казались ей особенно родными.

Она увидела Курпатов. Старосту Радогоста, окруженного мужчинами, – кривичи собрались на охоту в пущу. Она увидела дом, в котором они с Ивкой провели ночь, когда останавливались в Курпатове. Старушку, хозяйку дома, которая поила их горячим сбитнем.

А потом на нее наползла черная тень. Ольга подняла голову и увидела, как небо заволакивает грозовая туча, мечущая бледные молнии. И перед глазами девушки появился обезлюдевший Полчев. Из земли снова полезли уродливые капитусы, скрежеща зубами, по улицам Полчева, погруженным во мрак, заметались призрачные лемуры, оседлавшие мертвых чудовищ. И кругом были тела – разорванные, изъеденные нечистью мужчины, женщины и дети.

Взгляд Ольги упал на восток – и ей явилось новое видение. Над ночной степью висел удушливый дым бесчисленных пожаров. Орды всадников жгли посевы, деревни, тащили на арканах полуголых израненных людей. Закончив свою кровавую работу, всадники делили пленных, деловито и бездушно насиловали пленных женщин под одобрительные крики и гогот товарищей. Дорезывали раненых и ослабевших, чтобы не возиться с ними в дороге к невольничьим рынкам, разбивали младенцам головы о камни. Вереницы пленников брели по степи, оставляя на сухой земле следы, и Ольга смотрела, как эти следы наполняются сукровицей и слезами, будто сама земля скорбела о своих детях, угоняемых в неволю.

Она увидела выжженные солнцем и разъеденные пылью улицы Итиля, его серые глинобитные дома, бесчисленные ряды войлочных юрт. И тут же высился огромный дворец, гнездо ненасытного паука, пьющего кровь из русских земель. Прямо на площади перед дворцом разноплеменные купцы покупали русских пленных, будто скот. Продавцы визжали, махали руками, расхваливали свой товар, заламывали непомерные цены, но лица купцов были спокойны – к чему торопиться с покупкой, скоро придут новые партии белых рабов из славянских земель, и цена упадет…