Каввель пыхтел неподалеку. Он вырвал с корнем небольшое прочное деревце, веревками привязал к нему с двух сторон по камню и принялся приседать с импровизированной штангой, изредка бросая косые взгляды в сторону костра.

– Еще десять разиков! Давай-давай! – подбадривал его Бурбалка, в котором вдруг проснулся талант тренера. – Скоро ты у меня снова станешь грозой морей, пиратище! Пузо вон наел какое!

Минотавр после превращения, похоже, вспомнил, что, вообще-то, не очень ладит с людьми, и теперь явно сдерживался, чтобы не напасть на непрошенного попутчика. Упражнения пока помогали.

– Уф, знаешь что, юнга? – пыхтя заметил он так, чтобы его услышал монах. – По-моему, призраки лучше людишек. Тебе не кажется?

– Для меня разницы нет, – ответил Бурбалка.

– Это ты как знаешь, – шумно выдохнул минотавр. – Твои повадки я уже изучил. Так что тебе я доверяю больше, чем некоторым.

– Вот за это спасибо, уважил!

Думал же призрак совсем о другом. Он начал получать искреннее удовольствие от нахождения на Лумее и управлял тренировкой минотавра чисто механически. Бурбалка погрузился в приятные грезы о времени, когда он сможет вернуть себе тело и зажить нормальной человеческой жизнью. У него был план, и монах удачно в него вписывался. Да и серьезной помехой он быть не мог, хотя и умел больно биться даже на расстоянии.

«В крайнем случае я от тебя избавлюсь, – злорадно подумал призрак. – Каввеля натравлю, и все. Ты же ему теперь не слишком нравишься. Да и Гарбу, вроде, тоже. С другой стороны ты умеешь управляться с нежитью, а это мне на руку».

Остальные компаньоны между тем со стыдом вспоминали, как они себя вели под действием оборотного зелья. Оба мысленно надеялись, что никто про это даже не заикнется.

Наконец молодой человек встал, обратив на себя внимание. Все спутники собрались у костра, и монах заговорил:

– Друзья, простите мое поведение. Я всего лишь послушник и далек от уровня мудрости и спокойствия мастеров моего ордена. Когда учитель отправил меня с вами, я думал, что вы такие же люди, как и я. Потом я узрел ваше истинное обличье и испугался. Это недостойно послушника Старого ордена, но если вы позволите мне продолжить путь вместе с вами, я клянусь, что оставлю предрассудки и буду помогать вам изо всех сил в достижении вашей цели, если она служит добру и делу Вседержителя. Это мой долг.

– В друзья набиваешься? Не вижу причин, по которым я должен дружить с человеком, – нахмурился минотавр. – Людям доверять нельзя.

– Каввель, прояви, пожалуйста, немного снисходительности! – укоризненно покачал головой гоблин. – Он мне жизнь спас. Возможно, и тебе тоже. Я бы с этим колдуном не справился.

Тауросу вполголоса процедил сквозь зубы ругательство на кутарском, но больше ничего не сказал. Долг крови священен для его народа, и пират слишком хорошо об этом помнил. Только сдаваться тоже не спешил.

– Я понимаю, уважаемый минотавр, вашу точку зрения, но смиренно прошу избавиться от этого предубеждения, дабы не затруднять наше совместное путешествие, – мягко ответил Михель.

– Это самое, я типа не против, – встрял Бурбалка, получив удивленный и благодарный взгляд со стороны монаха за неожиданную поддержку.

Тауросу в свою очередь метнул на призрака такой красноречивый взгляд из-под нахмуренных бровей, что Бурбалка предпочел спрятаться за гоблина.

– Подумай еще раз, Гарб, – обратился минотавр к шаману. – Надеюсь на твое благоразумие.

– Ну, что же, принимая во внимание все вышеизложенные мнения, следует полагать, что это дело с доводами за и против, – с умным видом произнес ловец духов. – Необходимо учесть наш прошлый положительный опыт общения с Михелем, его бойцовские качества, а также то, что присутствие человека в команде может оказаться полезным для разведывательных целей…

– А-а-а! – не выдержал минотавр. – Короче! Что ты решил?

– Короче, я за то, чтобы принять Михеля к нам в коллектив с испытательным сроком.

***

Величайшим дарами Вседержителя человечеству, по мнению Михеля, помимо свободы воли являлись две вещи: любовь и дружба. С любовью парню до сих пор не везло, да и настоящих друзей тоже пока не встречалось. До тех пор, пока судьба не свела его с Гарбом. «Кто бы мог подумать, что можно сдружиться с гоблином?» – иногда спрашивал себя монах и усмехался. Не то чтобы дружба мгновенно вспыхнула между ними, но человек сразу почувствовал ее зарождение. И это несмотря на то, что рассказывают о длиннолапом народце.

«Гоблины мерзкие, уродливые, грязные, едят нечистоты и своих детей, роются в помойках. Они примитивные, трусливые, завистливые, готовые убить любого ради пары монет или просто из-за куска мяса».

Нескольких дней общения хватило, чтобы монах проникся к Гарбу нескрываемой симпатией.

«Даже если этот гоблин лучший представитель своего племени, то наверняка самый обычный его соплеменник не заслуживает и десятой доли тех оскорблений, которыми гоблинов осыпают другие расы», – в какой-то момент решил Михель.

«Гарб просто замечательный», – мысленно продолжил раздавать комплименты человек. – «Умнейшее существо после великого мастера, конечно. Хотя, мастер скорее мудрый, а не умный, а Гарб именно умный. А еще он добрый, хотя старается это скрыть, почему-то считая доброту недостатком».

Ди Лёве впечатлило, как трогательно гоблин старается держаться с ним рядом и ни на шаг не отходит. Михель даже поначалу заподозрил, что Гарб не доверяет ему. Через пару дней пути человек со свойственной ему прямотой решил разрубить узел сомнений.

– Признайся, ты следишь за мной?

– Ну, э-э-э, я… – проблеял, застигнутый врасплох гоблин.

– Вижу, что следишь, – мягко улыбнулся монах.

Гоблину ничего не оставалось, как признать очевидное.

– Стало легче? – спросил Михель, глядя в глаза собеседнику.

Гарб пару секунд помолчал, оценивая свои чувства и кивнул.

– Вот и я не люблю такое, – парень вытянул вперед обе руки ладонями вниз, демонстрируя открытость.

Шаман заметил на них множество давно заживших рубцов. Некоторые из них были достаточно крупными, словно их оставил какой-то инструмент.

– Тебя пытали? – в ужасе спросил гоблин, испытывая почти животный страх перед болью.

Скользнув взглядом по лицу человека, он заметил еще больше шрамов и зажмурился, живо себе представив мучения, через которые пришлось пройти бедняге.

– Нет, – с печальной улыбкой покачал головой монах. – Часть из них – результат тренировок. Другие остались от сражений. А вот эти два, – указал он на лицо, – память от женушки. До того, как я принял послушничество.

– Что это за тренировки такие жесткие? – посмел разлепить веки гобхат.

– Меня учили сохранять спокойствие и терпеть боль в любой ситуации, – пояснил человек. – Это Путь любого боевого монаха Старого ордена. Настоятель говорил, что у меня особый дар, который раскроется позже, поэтому спуску мне не давал. Хочешь, я тебя тоже чему-нибудь научу? Мне кажется, нам еще долго путешествовать вместе. Поняв Путь, ты поймешь и меня, и тогда ты не станешь меня ни в чем подозревать.

Гарб поежился, представив себя с таким же количеством отметин на теле.

– Будет больно? – робко спросил, все равно сгорая от любопытства.

Духи его такому точно бы никогда не научили.

– Не надо больно, – протестующее мотнул головой Михель. – Мантра для успокоения и дыхательная гимнастика – тоже часть Пути.

– Это хорошо, – гоблин тоже улыбнулся.

Так Михель начал учить шамана Пути.

С минотавром отношения поначалу складывались хуже. «Жалкий человечишка!» и «Все люди – предатели» – все, что Михель слышал от пирата за неделю.

Помог случай. Во время очередного привала Бурбалка натаскал валежника. Призраку нравилось носить большие и тяжелые предметы, но без рубки для костра они не годились. Тауросу нехотя взялся за секиру, не желая применять грозное оружие для таких приземленных целей.

– Могу я, – предложил монах, видя терзания гиганта.