– Что ж, теперь к делу, – посерьезнела пуута. – Понадобится вся помощь, которую вы сможете мне оказать. А нам с тобой, Гарб, предстоит поискать Минору. Я только тебе могу доверять в этом вопросе.

– Кстати, что у нас с безопасностью? – спросил гоблин. – Не хотелось бы, чтобы Мерилит подстроила сейчас какую-нибудь пакость.

– По этому поводу можно уже не волноваться, – успокоила всех принцесса. – До состязаний все точно будут живы и здоровы, если специально не нарываться.

– А дальше? – спросил Адинук.

– Как повезет, – пожала плечами Хиенна, – но лучше об этом даже не думать. Если мы проиграем, ничего хорошего не случится.

***

Турнир назначили через неделю. Мерилит так рвалась к власти, что даже времени на подготовку отвела ровно столько, чтобы рабы едва успели подготовить арену и собралось достаточное количество гостей. Для строительства пууты использовали как своих импов и чуть более крупных демонов, так и пленных жахани-строителей.

Хиенна зорко следила за всеми приготовлениями, всерьез опасаясь неприятных сюрпризов во время состязаний.

Глашатаев разослали в самые дальние уголки королевства, и гости вместе с потенциальными соперниками и соперницами вскоре начали прибывать. Вокруг замка вырос палаточный городок, простирающийся докуда глаз хватает.

В первый день Аггрх выглянул из окошка башни и цыкнул зубом, увидев творящийся бардак.

– Да, людно тут у вас. Турнир в Грюнвальденбурге собирал тысяч двадцать народу, но сейчас смотрю, а там почитай никого и не было по сравнению с этим нашествием.

– Так ведь должно собраться все население слоя, – сказала Хиенна. – Им решать, кто будет правителем. Мало кто хочет остаться в стороне.

Масса самых разнообразных демонов заполонила окрестности. То тут, то там возникали стычки между отдельными личностями, а иной раз и целыми группами, перерастая в небольшие сражения. Задиристый нрав собравшихся давал о себе знать.

Муфад'ал внимательно наблюдал за творящимся безобразием. Очередное сражение было в самом разгаре. Группка крылатых бесенят решила разместиться на двух холмиках. Стоило импам устроиться, как холмы пошли волнами и вздыбились, являя наружу огромные рты, полные острых зубов. Стая громко заверещала и отчаянно забила крыльями, но двоих импов зубастые пасти успели схватить за ноги. Нитевидные щупальца медленно потянулись от бурых студенистых тел к трепыхающимся жертвам. Так же неторопливо они протолкнули импов ближе ко ртам. Зубы сомкнулись.

Жахани отпрянул от окна, когда две яркие вспышки озарили окрестности. Импы просто взорвались внутри хищников, разметав их ошметки по округе.

Все такие стычки быстро начинались и быстро заканчивались. Иногда уничтожением одной из групп, а иногда братанием. В последнем случае объединенная группировка вполне могла попытаться задать взбучку кому-то третьему. Йаамы патрулировали окрестности, но ни во что не вмешивались, следя только, чтобы подданные не посягали на сам замок. В целом вокруг цитадели царило самое настоящее веселье, близкое к полной анархии.

Не все из прибывших жили в палатках. Кто-то, как те «холмы», зарылся в грунт, и только торчащие наружу конечности обозначали их присутствие. Часть крылатых тварей облюбовала окрестные скалы. Они состязались в громкости криков и время от врем сшибали кого-то вниз. Другой тут же горделиво занимал место еще падающего сородича. Обычно ненадолго.

Пока остальные усердно готовились к турниру, Муфад’ал скучал. Ему не нашлось никакой роли в намечающейся заварухе. Он изредка выглядывал из окна башни и всякий раз неодобрительно качал головой. Сама атмосфера беспорядка претила ему и вызывала стойкое отвращение. И все же он неизменно возвращался к своему наблюдательному пункту, чтобы неотрывно смотреть, как весело пестрая орда внизу проводит время.

– Грустишь? – проходя мимо, спросил Гарб.

– Немного, – не отрывая взгляда от очередной кучи малы внизу, ответил жахани. – Никак не могу понять, почему между нами такая огромная пропасть. Мы похожи, но при этом такие разные.

Гарб остановился, подошел к Муфад’алу и проследил за направлением его взгляда.

– Знаешь, – сказал гоблин, почесав затылок посохом. – Я всегда жил по привычке. По привычке ковырялся в мусорных кучах в поисках пропитания. Унижал слабых и пресмыкался перед сильными, потому что так было принято. Меня так учили с тех самых пор, как… когда я попал в ученики к шаману. Слабому так нужно себя вести, чтобы выжить, говорили они.

Гоблин перевел дух, продолжая смотреть на кишащее демонами пространство, и воспоминания захлестнули его.

– Сейчас ты сильный, только еще не научился вести себя иначе, – сказал жахани, но Гарб так погрузился в прошлое, что даже не понял смысла этих слов.

– Потом я наловчился уворачиваться от тумаков старшего брата, затрещин и посоха учителя и других учеников, – продолжил шаман после паузы, – научился разговаривать с духами и внимательно их слушать. Духи мудрее смертных. Ими не движет зов плоти, и существуют они куда дольше. У них я научился тому, что мир не ограничивается моей деревней. Оказалось, за ее пределами полно других народов, и у каждого из них есть свои традиции, боги и даже свой собственный взгляд на мир. Однако, только начав это путешествие, я окончательно убедился, что хотя все разумные существа разные, но все же очень похожи.

– Да, все-таки мы с пуутами похожи несмотря на различия и большую войну, – рассеянно добавил жахани, почесав волосатой рукой макушку возле правого рога.

– Точно, – поддержал собеседника Гарб. – Я о том же. Все разные из-за разных традиций, образования. Воспитание, наконец, играет большую роль. Если тебе с рождения внушают, что есть враг, и этот враг – мерзкий, злобный, отвратительный... Разве не будешь ты ненавидеть врага всем сердцем или чем там вы жахани ненавидите?

– У нас говорят «ненавидеть животом», – сказал Муфад’ал и добавил, – это если коротко. В моем языке для обозначения разных видов ненависти есть больше тысячи слов и выражений.

– Вот, я же говорю – традиции! – поднял вверх указательный палец гоблин. – Вас учат ненавидеть с детства. А вот если взглянуть на врага по-другому, с его точки зрения и без учета своего мировоззрения, получается совсем другая картина. Иногда выходит, что ты этому врагу вообще безразличен. В другом случае ты и сам будешь внушать страх и омерзение. Только по-настоящему разумное и образованное существо способно побороть свои предрассудки. Главное, сделать первый шаг.

Муфад’ал печально улыбнулся.

– Наверное, я недостаточно разумен, мой простодушный смертный, – сказал он. – К тому же, младенчество для жахани – вещь относительная. Новые жахани появляются на свет не так, как вы или даже пууты. Многие же из нас и вовсе еще помнят времена до изгнания, хотя уже и смутно. Нет, ненависть – это то, что изобрел мой народ. Мы любили Део, и все же предали его по наущению Люцифера. Мы не думали, что предаем, пока не стало поздно. Создатель отверг нашу любовь и проклял нас. Низверг в мир, в котором мы научились выживать и ненавидеть. Его, Люцифера, самих себя и всех остальных. Ненависть – это основа нашего существования. Иногда мне даже кажется, что не будь ненависти, мы бы просто исчезли. Мы нуждались в чувстве, которое помогло бы заменить нам утраченную любовь, и мы его нашли. А затем щедро поделились им со всеми остальными мирами.

– Прости, я как-то не подумал, – смутился Гарб.

– Ничего, ты всего лишь смертный, к тому же с короткой жизнью. Для меня ты не более, чем неразумное дитя. Твои рассуждения наивны. И все же есть в них доля истины.

– Значит... ты ненавидишь всех? – несмело спросил гоблин.

– Более чем ты можешь себе вообразить, мой смертный друг, – стукнул копытом об пол Муфад’ал, как бы придавая веса своим словам. – Кого-то больше, кого-то меньше. Однако меня утомил этот разговор.

– Если хочешь, потом еще поговорим, – предложил шаман.

– Всегда к твоим услугам, – раскланялся Муфад’ал и снова отвернулся к окну.