– Хорош валяться, старый пройдоха! Эта поза недостойна воина и ревнителя веры! – раздался над ухом голос Каввеля.
Сильные руки оторвали его от земли и легонько встряхнули, а затем аккуратно поставили на ноги.
– Посох отдай! – требовательный голос Гарба окончательно привел орка в чувство.
Он разлепил глаза и узрел обоих компаньонов рядом с собой.
– Живые мы, живые! – радостно сообщил ему минотавр.
Руки разжались сами собой, и сознание покинуло орка повторно.
***
Михель успел добрую сотню раз пожалеть о своем решении. Может, все-таки стоило согласиться? Орденское воспитание упрямо давало отрицательный ответ на этот вопрос, зато чувства к суккубе кричали об обратном. Сделанного не воротишь, и монах хорошо отдавал себе в этом отчет.
Адинук легкой походкой подошел к нему и положил руку на плечо. Человек слегка повернул голову и искоса посмотрел на эльфа.
– Бери ее и пошли отсюда, – сказал бард. – Мне кажется, надо отнести ее вниз.
Траурно-черное кожаное одеяние резко контрастировало с мертвенно-бледным лицом красавицы в обрамлении спутанных рыжих волос.
Михель послушно подхватил тело любимой и побрел вслед за удаляющимся остроухим. Он нес Хиенну на руках и думал, как быть дальше.
Тропинка вывела их обратно к реке, которую Михель и Хиенна пересекали раньше на единорогах. Лошадки в тот раз просто перепрыгнули через ее опасные воды.
– Бросай! – приказал Адинук.
– Она еще жива! – возмущенно очнулся от вереницы грустных мыслей монах, чего и добивался бард.
– Тогда аккуратно опускай.
С этим предложением Михель спорить не стал. А вдруг сработает? Монах выбрал место, где берег казался не слишком крутым. Он осторожно спустился к стремнине и вошел по колено в воду. Ноги тут же онемели от холода, но человек не обратил на это никакого внимания.
Он нежно поцеловал суккубу в пылающий лоб между рожек и нагнулся, бережно окуная тело в ледяной поток.
Ревущая мощь бурлящих вод и температура в этом месте не предполагали безопасного купания. Человек поскользнулся на скользких камнях, пытаясь удержать голову суккубы над водой. Его сразу же сбило с ног и потащило вниз по течению, как и его возлюбленную. Адинук выругался: он не это планировал.
– Я же сказал аккуратно! – возмущенно зашипел эльф и бросился вдогонку.
В воде суккуба сразу преобразилась, как и остальные пууты. Поток понес ее навстречу вынырнувшему монаху. Михель, отфыркиваясь, кое-как зацепился застывшими пальцами за скользкий черный камень. Монах боролся со стремительным потоком и отчаянно крутил головой, пытаясь отыскать взглядом любимую.
Когда ему это удалось, Михель рванулся к не подающей признаков жизни демонессе. Тело принцессы пронеслось в считанных футах от рук, а его самого с размаху швырнуло о каменистый порог. В глазах потемнело, и только усилием воли монах сумел не потерять сознание и не уйти под воду окончательно.
Адинук какое-то время мчался вдоль берега, пытаясь помочь, и время от времени видел мелькающие в воде рыжие волосы. Хиенна была по-прежнему прекрасна, но так и не пришла в себя даже после трансформации. Наконец рыжее пятно окончательно пропало из виду и больше не показывалось на поверхности. Дальше река срывалась с большой высоты водопадом, и найти принцессу живой эльф уже не надеялся.
– Эх, как глупо вышло, – с некоторым сожалением подумал Адинук. – Ну, хоть ушла перерожденной, как вылупившийся птенец.
Эльф вряд ли бы признался даже себе, что в чудесное спасение суккубы он особо и не верил. Просто нужно было как-то вывести монаха из ступора. Бард вернулся к Михелю, который сумел выбраться на берег самостоятельно. Мокрый и замерзший человек выглядел жалко. Вода ручьями стекала с его истерзанного балахона, сейчас больше похожего на мокрую половую тряпку, у которой за плечами не один десяток вымытых до блеска подсобных помещений. Однако мужчину колотило не столько от холода, сколько от щемящего чувства утраты.
– Я д-д-даже не п-п-похоронил ее, – у человека не попадал зуб на зуб.
– Пошли искать Аггрха! – предложил эльф. – Похоже, нас осталось только трое, если не считать того безрогого перерожденца из Эльжахима.
Михель безропотно поднялся и побрел обратно к месту сражения. Бард потянулся за ним, не спуская на всякий случай с монаха глаз.
Бывшее поле боя встретило обоих компаньонов кострами. Сухих горючих камней и драконьего жира вокруг нашлось достаточно, чтобы просушить, обогреть и накормить всех нуждающихся. Вчерашние недруги сегодня сидели бок о бок возле огромных бурлящих бронзовых котлов, варили овощные похлебки, охотно делились одеждой и припасами с голодными и раздетыми.
Внешне теперь все они были схожи. Разве что среди бывших жахани было больше женщин, а среди пуутов мужчин. Совместная битва, а затем спасение утопающих заставили их доверять друг другу. Они говорили на разных языках, и тысячелетняя вражда все еще стояла тенью прошлого между ними. И все же нашлись парочки из обоих народов, которые сразу перешли к флирту со вчерашними противниками, минуя стадию знакомства.
– Прям идиллия, – хмыкнул Адинук, не отставая от Михеля.
Идти приходилось осторожно, чтобы не поскользнуться на какой-нибудь луже не до конца свернувшейся крови или ворохе чешуи. Тела погибших уже прибрали, а вот исполинские драконьи туши никто и не думал хоронить.
Рядом с кострами крутились огромные белые собаки. Ничто в них, кроме размера, не напоминало тех кошмарных тварей, которыми они недавно были. Даже их характер поменялся. Завидев чужаков, около пятидесяти громадных псов широкими прыжками приблизились к идущим компаньонам и остановились перед ними.
– Замри! – шепнул Адинук. – Они не злые.
Словно услышав, самая крупная псина потянула носом воздух, коротко гавкнула и одним быстрым движением подсунула голову под руку эльфа.
– Хороший мальчик! – сказал бард, почесывая макушку довольно урчащего вожака.
Удовлетворившись лаской, громадина ускакала обратно, виляя хвостом. Остальные сразу утратили интерес к странным путникам и понеслись следом. У костров вкусно пахнет и там интереснее.
Тивада, бурно обсуждавшие последние события, умолкали при виде идущего мимо человека. Местные помнили, что наследница сбежала вместе с ним, а по его жалкому виду смутно догадывались о произошедшем.
Эльф слышал множество разговоров издали, но не знал пуутского и не мог понять, о чем говорят.
Между тем, селестиалы обсуждали гибель королевы Мерилит, а также недавние сражения. Рассказывали и про вчерашнее купание Квви, для которого пришлось таскать воду из реки весь день. Демона освободил от проклятия Минору, но купание в его планы не входило, поэтому тивада намучились. Пришлось даже придумать специальные затычки для ушей и носов, чтобы справиться со стражем подземелья. Делились они и планами на будущее.
Кто-то окликнул обоих компаньонов по имени. Адинук поднял глаза и обомлел.
– Ребята! – заорал бард, не помня себя от радости. – Каввель, морской черт тебя возьми, и ты здесь?
Михель находился в прострации, но даже он вышел из этого состояния при виде живых и невредимых друзей. Радость была всеобщей. Омрачалось все только отсутствием Бурбалки и Хиенны. Аггрх все время порывался отвести Михеля в сторону для разговора, но никак не мог решиться. Наконец орк плюнул и отложил беседу на потом.
Для него самого кончина Бурбалки стала сильным ударом. Воин за последнее время сильно сдружился с простоватым, но верным парнем, и никак не мог поверить, что все вот так печально закончилось.
Когда крепкие рукопожатия и похлопывания по плечам прекратились, все новости были пересказаны, а соболезнования выражены, пришла пора подумать о будущем.
– Гарб, ты у нас голова, – повернулся к гоблину Каввель. – Какие мысли?
Гоблин стоял в глубокой задумчивости, полируя лапами Гобмобом. Короткое расставание с посохом стало для шамана серьезным испытанием, но беспокоило его не это. Похоже, Минору все же успел вытащить из тела Гарба божественную искру. Чувство утраты чего-то очень важного саднило где-то в глубине. Рост все же увеличился, хоть и не до прежнего великанского, но это не могло возместить потерю. Скорее служило неприятным напоминанием о пережитом ужасе.
