В сентябре 1812 года армия Наполеона встретилась с силами Михаила Кутузова на Бородинском поле. Это событие, позже увековеченное в одном из самых величественных и помпезных музыкальных сочинений XIX века, знаменовало начало конца эпохального 30-летия французской борьбы, славы и ужаса.

Примерно в то же время далеко в провинциальном Лейпциге дочь пекаря по имени Йоханна Вагнер, быть может, смутно понимала, что беременна девятым ребенком.

На другом краю музыкальной Европы венгерский придворный музыкант Адам Лист, вероятно, успокаивал своего малыша Ференца, играя ему наиболее нежные мелодии из наследия своих верных друзей и знакомых Гайдна, Гуммеля и Бетховена. Быть может, в Цвиккау маленький Роберт, которому был всего год, сжимал кулачок или старался уклониться от взгляда так, что современный психолог сразу бы распознал предвестие жестокого психического расстройства, которое будет преследовать его во взрослом возрасте. В Польше малышка Эмилия появилась на свет в образованной франко-польской семье Шопен, в которой уже было две дочери и их младший брат двухлетний Фридерик. В Берлине семья Мендельсон процветала в мире, создавшем плодородную интеллектуальную и музыкальную почву для не по годам развитого трехлетнего Феликса.

Не все из этих детей носили звание вундеркиндов. Одни из них достигли величия позже других. Однако им суждено было взаимодействовать друг с другом самым разным образом и по самым разным поводам среди пюпитров и кофеен большой музыкальной деревни под названием Европа.

Когда постнаполеоновская эра осознала себя и стала вглядываться в мир, перспективы музыки в Европе были как никогда прекрасны.

Встречи, дружба и достижения Мендельсона, Шопена, Шумана и Листа – родившихся в пределах трех лет друг за другом – оказали большое влияние на события музыкальной жизни первой половины XIX века.

Феликс Мендельсон, самый старший из четырех, родился в феврале 1809 года в Гамбурге (в том же доме, что и знаменитый скрипач Фердинанд Давид). В его жизнь рано вмешалась политика: в 1811 году, поскольку семейный банк сопротивлялся блокаде портов Наполеоном, Мендельсонам пришлось переодетыми бежать в Берлин, где они открыли интеллектуальный салон для художников и мыслителей. Подобно Моцарту, юный Феликс разделял концертную сцену со своей талантливой сестрой четырьмя годами его старше, Фанни. Одним из первых его учителей была Мари Биго, ученица и подруга Бетховена. Он много путешествовал с отцом и к тринадцати годам познакомился с Гете и Гуммелем. Отцу-французу Шопена Николя тоже пришлось покинуть свой город: выходец из простой парижской семьи, он обрел социальный статус и экономическую независимость в качестве школьного учителя в Польше, где женился и процветал, несмотря на то, что страна находилась в составе Российской империи после падения Наполеона в 1815 году, когда его сыну было пять лет. Для хрупкого и чувствительного Фридерика это значило хорошие воспитание и образование в провинциальном окружении, а также перспективы аристократического патронажа даже тогда, когда старый порядок зашатался. То же можно сказать и про самого молодого из этой пестрой группы, Ференца Листа, родившегося в конце 1811 года в другом краю Восточной Европы, Венгрии, где его отец служил у неизбежных Эстерхази, сначала играя на виолончели в айзенштадтском оркестре, а затем, с 1809 года, занимая куда менее возвышенный пост инспектора овец в одном из их имений в Райдинге. Отец Шумана Август был издателем и книготорговцем в небольшом, но уютном восточногерманском городке Цвиккау. В год рождения Роберта Август страдал от «нервного расстройства», что могло быть предзнаменованием дальнейшей трагедии[717]. На портретах всех четырех музыкантов в юном возрасте видна утонченная, иногда почти женственная грация.

Все четыре композитора на втором десятке лет взрослели, путешествовали, вбирали в себя европейскую культурную жизнь, в разной степени встречались с родительским беспокойством по поводу опасностей и искушений жизни профессионального музыканта, а также знакомились с музыкой, музыкантами и друг с другом. В 1819 году Шуман в возрасте девяти лет побывал на концерте музыканта, имя которого часто встречается на этих страницах, еврейско-чешского пианиста и композитора Игнаца Мошелеса. Спустя год юный Лист был в Вене, где его с энтузиазмом принимали Черни и непотопляемый Сальери. В апреле 1823 года Бетховена (с помощью разговорных тетрадей) пригласили послушать игру 11-летнего Листа. Лист позже вспоминал их встречу с исключительной эмоциональностью, однако биограф Бетховена Тейер не слишком верит в то, что Бетховен действительно был на концерте (с другой стороны, Лист отрицал, что встречался с Шубертом, хотя историки музыки полагают, что это случалось). В конце 1823 года Лист с семьей переехал в Париж, по дороге давая концерты в крупных немецких городах, Парижская консерватория в лице ее директора, Луиджи Керубини, отказалась его принять на том основании, что он иностранец, хотя сам Керубини был итальянцем.

Мендельсон также много путешествовал в то время, приехав в Париж в 1825 году. На его карьеру Керубини оказал более благотворное влияние, похвалив его фортепианный квартет. Это было последнее сочинение в череде его ранних композиций, среди которых уже были четыре концерта и симфонии для струнных, однако все это было еще далеко от музыки, порожденной творческим взрывом спустя год, когда на свет появился чудесный Октет для струнных ми-бемоль мажор – самое поразительное музыкальное сочинение, когда-либо созданное 16-летним подростком. Шопен провел 1823–1828 годы, прилежно обучаясь в школе отца и Варшавской консерватории. Он не выказывал блестящих талантов Листа-исполнителя или Мендельсона-композитора, однако следует отдать должное проницательности директора консерватории Юзефа Эльснера, который сообщил о нем при выпуске: «Исключительные способности. Музыкальный гений»[718]. Тем временем Лист был повсюду: в Лондоне и Манчестере в 1823 году, затем повсеместно во Франции, потом вновь в Англии, где он играл для короля в 1824 году, в Швейцарии, вновь во Франции, и в третий раз за Ла-Маншем в 1827 году. Среди этих разъездов Мендельсон и Лист познакомились в Париже вскоре после 16-летия Мендельсона. У Шопена не было подобной космополитичной уверенности в себе даже к 18 годам: на каникулах в Берлине в 1828 году он оказался в одном помещении с Мендельсоном и знаменитым оперным композитором Спонтини, но постеснялся заговорить с ними. Шуман тоже жил провинциальной жизнью, в которой уже начали обозначаться интересы и основные сюжеты его короткого пути: он хорошо учился в школе, основал Schülerverbindung (тайное студенческое братство); упустил шанс учиться у Вебера в силу смерти того в 1826 году; в том же году потерял отца и больную сестру, читал, писал, увлекался «литературными фантазиями в духе Жана Поля»[719] и влюблялся в школьниц и взрослых женщин, в том числе и в Агнес Карус, певицу и жену врача из Кольдица. В 1828 году, как до него Телеман, он послушно, но неохотно стал изучать юриспруденцию в Лейпциге, где (так же, как Телеман) он нашел оживленную музыкальную жизнь куда более привлекательной, чем скудная пища своих занятий. В его «ночных восторгах» его стал преследовать страх безумия[720].

К концу десятилетия в жизни всех четверых произошли изменения. Лист прекратил свои маниакальные юношеские туры и в 1827–1830-х годах жил более уединенно, рассматривая идею стать священником. Шопен с успехом выступал в Вене в середине 1829 года. В том же году Мендельсон (с помощью своего друга Эдуарда Девриента, певца и отпрыска замечательной театральной семьи) продирижировал одним из самых важных концертов в истории музыки, первым со дня смерти Баха исполнением «Страстей по Матфею». Месяц спустя он совершил первую из своих многочисленных поездок в Англию, исполнив там концерт Бетховена «Император» и собственный юношеский двойной Концерт ля-бемоль мажор для двух фортепиано (вместе с Мошелесом), затем побывал в Шотландии, посетил сэра Вальтера Скотта в Эбботсофрде и плавал на пароходе в Стаффу к Фингаловой пещере, которая вдохновила его на одну из самых примечательных его ранних пьес, увертюру «Гебриды» 1833 года. В августе 1828 года Шуман начал учиться у известного лейпцигского преподавателя фортепиано, Фридриха Вика, чья девятилетняя дочь Клара уже была к тому времени умелой и отлично обученной пианисткой. Когда в ноябре умер Шуберт, он проплакал всю ночь.