В мае 1832 года Фридрих Вик вернулся в Лейпциг после тяжелого европейского тура, в рамках которого он демонстрировал таланты вундеркинда Клары, которой было двенадцать. Властный Фридрих представлял собой часто встречающийся тип отца; ситуация усугублялась тем, что они разошлись с женой, и Клара осталась под его придирчивой опекой. Тем временем ее друг, обожатель и жилец в семейном доме, 21-летний Шуман оставил все надежды сделаться пианистом в силу проблем с рукой (причины которых, как это часто бывает с историческими медицинскими диагнозами, ныне называются самые разные – от отравления мышьяком, которым в то время лечили сифилис, до травмы, полученной при использовании тренажера для пальцев). В ноябре 1832 года имена Роберта и Клары появились в одной концертной программе в лейпцигском Гевандхаусе, он был представлен одной частью симфонии, она – автором одной пьесы и исполнительницей еще четырех. В этой истории слышны знакомые ноты: страстная, но несчастная история любви (нашедшая отражение в фортепианной сюите «Карнавал» 1834–1835 годов, в теме из четырех нот которой не слишком старательно зашифрованы имена ее героев); печаль, вызванная смертью брата и невестки, а также медленным угасанием от чахотки в возрасте 23 лет близкого друга, прекрасного пианиста и композитора Людвига Шунке; физические и душевные недуги, приведшие к размышлениям о том, чтобы выброситься из высокого окна (или даже попытке сделать это): после этого он всю жизнь боялся верхних этажей; и холодный страх надвигающегося безумия.

В 1833–1834 годах наши герои все чаще оказывались в Лейпциге. Мендельсон (самый трудолюбивый изо всех великих композиторов) дирижировал в Лондоне своей Итальянской симфонией, а также целой серией исполнений ораторий Генделя и опер Моцарта и других в Дюссельдорфе, и сочинил собственную (в духе Генделя) ораторию «Павел»; вдобавок ему приходилось заниматься разного рода административными хлопотами, которыми музыканты не должны быть обременены, но с которыми почти всегда сталкиваются на практике, в силу чего он в середине 1833 года покинул Дюссельдорф, чтобы занять пост дирижера оркестра Гевандхауса в Лейпциге: по пути он стал свидетелем событий августовского восстания в Берлине. Шопен выехал в мае 1834 года из Парижа вместе с Фердинандом Хиллером в продолжительное путешествие, в том числе и через Дюссельдорф, хотя с Мендельсоном он встретился в Ахене. В Дрездене у него был неудачный роман с дочерью одного из его польских друзей; затем он, в свою очередь, отправился в Лейпциг. В октябре 1835 года Мендельсон представил Шопена Шуману, Кларе и Мошелесу: примечательная компания. Шопен сказал Кларе, что она «единственная женщина в Германии, которая способна играть мою музыку»[733].

Мендельсон руководил своим новым оркестром методично и амбициозно: он дирижировал Моцартом, Вебером и Бетховеном, а также вернулся к Баху, исполнив его Концерт ре минор для трех клавиров (в данном случае трех роялей) вместе с Кларой и другим пианистом, Луи Ракеманом, в ноябре 1835 года и в другой раз, в 1840 году, с Листом и Хиллером. Среди новой музыки были сочинения гостя из Англии, Уильяма Стерндейла Бенетта, и из Дании – Нильса Гаде. В 1839 году Мендельсон дирижировал долгожданной премьерой Большой симфонии Шуберта № 9 до мажор, которую Шуман забрал у брата композитора Фердинанда во время в остальном неудачного путешествия в Вену в 1838 году. В 1837 году Лист победил Тальберга на фортепианной дуэли в Париже, а Шопен отправился с частным визитом в Лондон в компании Плейеля.

Как и во все времена, жизнь и творчество наших героев являются зеркалом, в котором отображается то, как общество выражает свои эмоции, а также интеллектуальные и эстетические идеалы.

Родители Клары Вик развелись, ее мать повторно вышла замуж. Обе долговременные сожительницы Листа были замужем за другими мужчинами (и остались замужем). Позже его дочь Козима оставит своего первого мужа, дирижера Ганса фон Бюлова, ради Рихарда Вагнера. Шуман и Лист в своих попытках жениться прошли через множество юридических тягот, один успешно, другой нет[734].

Первая невеста Шумана, Эрнестина фон Фриккен, была незаконнорожденной (хотя он в то время об этом не знал); незаконнорожденными были и трое детей Листа с графиней Мари д’Агу[735].

Лист постоянно ухаживал за княгинями, переживая в 1831 году то, что один из его биографов лукаво назвал «его первой взрослой связью»[736] в отношениях с некой прекрасной графиней «sonorously named Adèle du Chelers», перед тем как обратиться в сторону Мари в 1833 году.

В 1835 году восхищение Шумана Кларой, девятью годами его младше, принесло ему первый поцелуй спустя два месяца и 12 дней после ее 16-летия (понятная тревога ее отца возросла в силу подозрений, скорее всего оправданных, что у Роберта сифилис).

В 1838-м Шопен ненадолго обручился с Марией Водзинской, жизнерадостной сестрой трех его школьных друзей: он держал ее письма в пакете, надписанном «Моя беда» (Moja Biéda).

В том же году Мендельсон, обладавший изо всех четырех самыми конвенциональными привычками, обручился с Сесиль Жан-Рено, дочерью богатой семьи Суше.

Возлюбленная Листа Мари д’Агу писала романы под мужским псевдонимом. Так же поступала и знаменитая баронесса Аврора Дюдеван (в девичестве Дюпен), которую растили как мальчика и которая одевалась как мужчина, курила сигары, имела нескольких любовников, оставила своего мужа-барона, родив ему двух детей, и была известна своему окружению и потомкам под своим псевдонимом Жорж Санд. Лист представил ее Шопену, который был моложе ее на восемь лет, в своем номере в Отель де Франс, где он жил с Мари. «Правда, что она женщина?» – спросил Шопен[737], и Лист отметил, что «Шопен поначалу боялся мадам Санд»[738]. Один из друзей мрачно предупредил его, что «эта женщина любит как вампир»[739].

Тем временем Мендельсон женился.

Преодолев первоначальный страх, осенью 1838 года Шопен отправился с Санд на Майорку для поправки здоровья ее больного сына Мориса; они остановились в монастыре в Вальдемосе после того, как их выгнали с виллы, так как владелец опасался, что у Шопена чахотка. Вслед за ними по чистым водам Средиземноморья плыло пианино, заказанное у Плейеля в Париже и заменившее дрянной инструмент местного производства. Майорка была тихой («тишина здесь глубже, чем где бы то ни было», говорила Санд[740]), но холодной, провинциальной и сырой. Они пили козье молоко, смеялись над местными жителями, по утрам давали уроки детям Санд и сочиняли: Шопен на дрянном местном инструменте выдумал свои прелюдии в «келье… похожей на высокий гроб»[741]. В мае 1839 года эта необычная импровизированная семья переехала в унаследованное Санд поместье в небольшой сельской коммуне Ноан посреди Франции: то время было для Шопена счастливым и продуктивным. Их друг и регулярный гость художник Делакруа вспоминал о местной еде, прогулках, отдыхе, чтении и игре на бильярде: «Иногда через окно, выходящее в сад, доносится музыка, которую сочиняет Шопен. Все это смешивается с песнями соловья и запахом роз»[742]. Санд весьма быстро из возлюбленной превратилась для Шопена в материнскую фигуру, называя своего кашляющего композитора «дитя мое» и «Шип-Шип»[743], и даже иногда, в минуты раздражения, «любимым мертвецом»[744]. В явно автобиографическом романе, опубликованном спустя несколько лет, она описывает своего антигероя с польским именем: «Он был хрупок и физически, и душевно, как бы лишенный примет возраста и пола… дивноликий ангел, прекрасный, как высокая скорбная женщина»[745]. Это был неправдоподобный союз, но они были счастливы, по крайней мере на какое-то время, и на свет появились одни из самых прекрасных, по-своему революционных и современных пьес «Шип-Шипа».