Жизнь Листа и Мари также менялась. Их третий и последний ребенок, Даниель, родился в 1830 году. Однако растущее напряжение в отношениях между двумя сильными личностями отчасти подтолкнуло Листа к тому, чтобы вернуться к своей прежней жизни знаменитого странствующего виртуоза: теперь он видел Мари и детей только летом, пока наконец они окончательно не разошлись в 1844 году.

Фридрих Вик и Шуман в Лейпциге в суде решали вопрос, имеет ли право молодой композитор жениться на Кларе. Со временем Фридрих, несмотря на то что выглядел куда более внушительно, не сумел убедить суд, что его будущий зять – бесполезный пьяница, и Шуман женился на своей «Цилии» в приходской церкви Шенефельда близ Лейпцига 12 сентября 1840 года, за день до ее 21-летия.

В общей сложности у четырех героев этой главы было четыре с половиной помолвки, две женитьбы, несколько любовниц, шестнадцать своих детей и пять приемных.

В 1840-е годы творческий путь героев этой главы по большей части вступил в финальную фазу. Хотя всем им было едва за 30, некоторые из них обнаружили, что их юношеский творческий задор иссяк.

В 1840 году Лист был в Лейпциге (где он впервые встретил Шумана, которым не слишком восхищался) ради концертных серий Мендельсона, в которых принимали участие новые исполнители, такие как шведское сопрано Енни Линд, 13-летний вундеркинд-скрипач Йозеф Иоахим и еще один чудо-ребенок, русский пианист Антон Рубинштейн, который играл Шопену и Листу в Париже в декабре 1840 года в возрасте 12 лет[746].

В апреле 1841 года Санд сказала другу, что «малыш Шип-Шип собирается дать гррррандиозный концерт… Он не хочет афиш, программ или большого числа публики»[747] (в отличие от Листа, которому все это было нужно). В репертуаре была его «майоркская программа», прелюдии: новые, странно сдержанные и восхитившие всех. La France musicale сделала занятное наблюдение, сравнив Шопена с Шубертом: «Один сделал для фортепиано то, что другой сделал для голоса»[748]. То были хорошие годы для Шопена – его здоровье, карьера, творчество, домашняя жизнь и отношения с публикой находились в хрупком равновесии. Как отмечает его биограф Николас Темперли, «в этот период, когда он учил дочерей богатых людей и регулярно наведывался за поэтическим уединением в Ноан, он создал большинство своих величайших шедевров»[749].

В Париже Мари д’Агу скандалами пыталась посеять вражду между Шопеном и более экстравагантным Листом: ей это не удалось, но она, разумеется, поссорилась с Санд. То был Glanzperiode Листа, его «блестящая эра», когда он получал почести от университетов и королей и 10 000 франков за концерт, прежде чем сделать паузу в своей карьере пианиста с тем, чтобы заняться сочинением музыки, дирижированием, а также раздачей крупных сумм на памятник Бетховену в Бонне, Музыкальной академии в Будапеште и многим другим, щедро помогая коллегам-музыкантам и поддерживая их, в том числе и Берлиоза с Вагнером. В то время он занимал уникальное место в разгар романтического века, получеловек, полумиф.

Начало семейной жизни было продуктивным периодом для Шумана, который работал во всех главных музыкальных жанрах: песня, музыка для хора, а также камерная и фортепианная. Клара убедила его попытать счастья в оркестровых жанрах: Мендельсон дирижировал премьерой его первой симфонии, радостной «Весенней», в начале 1842 года и второй – несколькими годами позже. Шуман также сделался одним из профессоров в амбициозном проекте, возглавляемом Мендельсоном, – новой Лейпцигской консерватории.

Все четверо по-прежнему путешествовали. В 1844 году Роберт и Клара Шуман посетили Россию, что сильно расстроило нервы Шумана. Англия была привычным направлением: Мендельсон посетил ее множество раз, в том числе и для триумфального исполнения его оратории «Илия» в Бирмингеме в 1846 году, встретившись с юной королевой Викторией и ее музыкально одаренным консортом, соотечественником Мендельсона принцем Альбертом. Королевская чета восхитила его своим мастерским исполнением одной из его пьес на домашнем органе Букингемского дворца, а затем попросила его сыграть одну из их любимых песен, Italien: это вынудило его со стыдом признаться, что песню написала его сестра Фанни, а он поставил свое имя лишь для того, чтобы иметь возможность ее опубликовать. Шопен тем временем нашел Лондон (и настойчивое внимание его юной шотландской поклонницы Джейн Стирлинг) утомительными: «Здесь то лишь не скучно, что не английское»[750][751]. Музыкальная репутация Англии как страны невероятной скуки уже к этому времени начала формироваться.

1840-е годы были временем масштабных политических идей и событий. Для Шопена и Санд десятилетие началось с посещения Траурно-триумфальной симфонии Берлиоза, написанной в память о десятилетней давности Июльской революции. Санд все больше увлекалась радикальными идеями, Шопен – нет. В 1843 году бывшая ученица Бетховена Беттина фон Арним (в девичестве Брентано) написала книгу в защиту республиканских идей: даже Мендельсон раздумывал над оперой с сюжетом из времен немецкого крестьянского восстания на либретто своего экстравагантного друга Эдуарда Девриента. В революционный 1848 год больной Шопен отправился в Лондон подальше от парижского шума и брожения, беспокоясь за своих друзей во Франции и Польше. Шуманы были в Дрездене, она – испуганная, он – взволнованный и вдохновленный наступившей после долгого периода душевного расстройства ремиссией, что вызвало к жизни поток сочинений и политических статей. В начале мая 1849 года они попали в эпицентр политических событий, сбежав от выстрелов баррикад и перспективы призыва на военную службу во время Дрезденского восстания со старшим ребенком, семилетней Марией, и оставив младших детей: они укрылись у друга, откуда Клара (которая была на седьмом месяце беременности) отправилась в три часа ночи в Дрезден и нашла младших детей дома под присмотром невнимательной няни мирно спящими. Когда восстание было подавлено, Шуманы обнаружили, что улицы «кишат пруссаками»[752]. Лист, оставаясь в Веймаре, помог Вагнеру бежать из Германии после его участия в Дрезденском восстании. Шуман после периода депрессии, вызванной возбуждением начала 1849 года, быстро написал серию «баррикадных маршей», которые были опубликованы под более нейтральным названием «Четыре марша».

События 1848–1849 годов изменили музыкальный мир, до некоторой степени создав средний класс, охочий до развлечений, прежде доступных только высшему обществу, в то время как железные дороги уменьшали европейские расстояния для исполнителей, издателей, устроителей концертов и роялей. Как говорит писатель Пол Килди, «Во Франции салон был инкубатором музыки Шопена, но стражем ее стал концертный зал»[753].

В середине столетия многое закончилось и кое-что началось.

Шуманы думали переехать из Дрездена в Берлин, отчасти в силу дружбы Клары с сестрой Мендельсона Фанни Гензель. Но Фанни неожиданно умерла от удара в мае 1847 года. Феликс сочинил Струнный квартет № 6 фа минор в качестве «реквиема по Фанни», однако умер по той же причине (к несчастью, распространенной в семье) шестью месяцами позже. Ему было 38 лет. Шуман, Мошелес и датский композитор Нильс Гаде несли его гроб.

Странные отношения Шопена с Санд подошли к концу после ссоры с обоими ее детьми. После печального обмена письмами в июле 1847 года она написала ему: «Прощайте, мой друг, желаю вам быстрого выздоровления от всех ваших недомоганий, на которое я ныне надеюсь (у меня есть на то основания), а я буду благодарить Бога за странную развязку этой девятилетней дружбы. Сообщайте мне иногда новости о себе»[754]. После их случайной встречи годом спустя она записала: «Я пожала его дрожащую холодную руку. Я хотела заговорить; он убежал. Я полагаю, была моя очередь сказать ему, что он больше не любит меня, но я пожалела его и оставила все в руках Провидения. Я больше не собиралась встречаться с ним»[755]. Во время утомительной поездки в Лондон в 1848 году Шопен последний раз выступал на публике. Он провел большую часть 1849 года в Париже, общаясь с внимательным Делакруа, который прилежно записывал его мысли о Моцарте, Мейербере, Бетховене, Берлиозе и Санд, о которой тот говорил без горечи. Он умер в октябре в возрасте 39 лет.