– Проклятье, жрец! – повернулась она к гоблину, уловив краем глаза движение. – Наши беды стали общими. И, если наука о числах для тебя не в диковинку, знай – теперь их во сто крат больше!

Гарб присмотрелся к происходящему магическим зрением и пришел в ужас. Сила королевы суккуб – жизненная и волшебная – вместе с кусками заглатываемой плоти медленно, но неотвратимо перетекала в фурора, меняя его изнутри и снаружи.

Шаман рефлекторно сжал посох покрепче и перевел взгляд полный сожаления на Хиенну, ничего не ответив. Суккуба тяжело вздохнула, тихонько подошла к гоблину и сжала его огромную волосатую лапу своей миниатюрной ладошкой. Так они оба и стояли, не в силах помешать творящейся истории и не в состоянии оторвать от этого зрелища взгляд.

Когда Каввель закончил, он перестал быть фурором.

«В жизни не видел такой красоты», – подумал гоблин. – «И такого величия. Он стал почти как Бирканитра. Не-не-не, сравнивать нельзя, она богиня, а он... кем же ты стал, дружище?»

Фурор слегка уменьшился и теперь был лишь немногим выше гоблина, подросшего за время нахождения в девяти кругах Эльжахима. Зато рога стали длиннее, толще и тускло мерцали матовым синим цветом. В какой-то момент между ними проскользнула довольно яркая фиолетовая искра. Как и у Каввеля, у этого гиганта не хватало одного уха. Фурор выпрямился, утер ладонью рот и повернулся в сторону выхода. Его глаза больше не были налиты кровью. Вместо этого они светились так, словно в черепе фурора кто-то зажег с десяток свечей.

– Вы первые свидетели моего возвращения, поэтому я пощажу вас на сей раз, – низкий голос фурора пробирал до костей. – Идите и возвестите миру, что Минору вернулся, якорь мне в глотку.

Брови Хиенны взметнулись вверх, а лоб прорезали глубокие морщины. Суккубу как громом поразило. Она так сильно сжала ладонь Гарба, что гоблин ойкнул от неожиданности.

– Каввель? – гоблин не нашел ничего лучше, чем позвать минотавра по имени.

Минору задорно расхохотался, из-за его спины взметнулись кверху черные как ночь кожистые крылья.

– Смертный потомок очень помог, но пришла пора с ним попрощаться, салаги.

Послышался тяжелый топот ног и лязг доспехов. Минору слегка наклонил голову и с некоторым любопытством наблюдал, как в двери нестройной толпой входят молчаливые стражники. Потеснив Хиенну и Гарба, они заняли все пространство перед выходом.

– Взять его! – вспорол тишину приказ Мерилит.

Йаамы слаженно двинулись в сторону фурора. Тот выждал, пока стража доберется до границ ритуального круга, топнул копытом и исчез, презрительно бросив напоследок:

– Сухопутные крысы!

– Он не использовал портал, – уверенно заявил гоблин. – Я бы почувствовал.

– Но все же его тут нет, дорогуша, – сообщила Мерилит, опасливо косясь на сестру – не бросится ли. – Так куда он подевался? Невидимость?

Стражи замерли на границах круга, немного потоптались на месте, развернулись и, не меняя хаотичности построения, побрели к выходу.

– Кажется, я знаю, кем стал Каввель, – игнорируя соперницу, обратилась к Гарбу Хиенна, делая шаг в сторону, чтобы дать дорогу йаамам.

– Кем же? – шаман тоже посторонился, чтобы его не затоптали.

– Минору! – громко сообщила Хиенна, проходя мимо сестры к выходу и увлекая за собой гоблина.

Гарб, рассчитывая на продолжение объяснений, последовал за Хиенной. Лицо Мерилит в этот момент перекосилось от злобы, страха и растерянности.

– Этого не может быть! – выкрикнула она. – Это детская страшилка!

– Ты сама все видела, сестрица, – Хиенна резко остановилась и обернулась к принцессе, отпуская шамана. – Поверила наконец в пророчество? А не помешала бы поединку...

– Ты! – выставила вперед руку Мерилит, направив когтистый указательный палец на Гарба и Хиенну так, что непонятно было, на кого она показывает. – Это твоих грязных лап дело!

– Между прочим, я мою лапы, – смутился Гарб. – И даже иногда принимаю ванну.

На всякий случай он поплевал на ладони и быстро вытер их о кафтан.

Мерилит нервно рассмеялась.

– Я говорю не о тебе, отродье благословленных миров, – раздраженно бросила наследница. – Ты вечно носилась со своей глупой мистикой.

– Не такой уж и глупой, как оказалось, – парировала Хиенна. – Есть какие-то предложения? Не тяни, выкладывай. У нас куча неотложных дел.

– Да, дорогая, у меня есть предложение, – внезапно успокаиваясь, произнесла Мерилит. – Раз уж поединок сорвался, нам нужен турнир. Трон не должен долго пустовать, ты сама прекрасно знаешь.

– На это нет времени! – топнула ногой Хиенна. – Нужно остановить Минору, позвать в альянс соседей, пока он не разрушил все, до чего дотянулся.

– Значит, ты не будешь возражать, если я займу престол, пока ты с дружками бегаешь по пустошам? Я понимаю, тебе это привычнее, чем править.

– Размечталась, хончикон!

– Тогда решено, проведем турнир, как завещали предки.

Мерилит, не дождавшись возражений, оттеснила Гарба с дороги и, гордо вскинув голову, удалилась.

***

– Так что, этот Минору, он какой-то типа демон и сидел всю дорогу в Каввеле и ждал, пока Гарб зарядит ему по лбу посохом? – непонимающе развел руки в стороны Антонио.

Михель взял из хрустальной вазочки нечто, отдаленно напоминающее яблоко, с хрустом откусил кусочек и с наслаждением начал жевать. По его губам стекал кроваво-красный сок, но монаха это совсем не смущало: на вкус так даже лучше спелого персика из родного мира. Михель доверял Хиенне, а она разрешила есть любую еду в ее покоях.

– Скорее титан – они как бы и бог и не бог одновременно. У меня есть много догадок на этот счет, милый, но это только догадки, – сказала суккуба, ласково взъерошив шевелюру отдыхающего Аггрха, но глядя при этом на монаха.

Орк довольно заурчал, а Михель при этом чуть не поперхнулся косточкой, подозрительно напоминающей птичью. Человек внимательно ее осмотрел и с сомнением положил недоеденный «фрукт» обратно на блюдо.

Прошло всего два дня с момента того танца, но несостоявшийся поцелуй и мимолетный испуг в глазах Хиенны не давал монаху покоя. Девушка все это время вела себя с ним отстраненно, и это начинало беспокоить. Если сначала такое поведение можно было списать на страх перед мачехой, то теперь картина никак не желала складываться.

«Что не так? Ты что же, пытаешься заставить меня ревновать или оттолкнуть от себя?» – подумал парень, бесстрастно глядя на млеющего орка, которому даже в голову не приходило, насколько он близок к серьезным увечьям. – «У тебя получается. Но зачем ты это делаешь?».

– Ты обещала поделиться этими догадками со мной, – напомнил Гарб, теребя пальцами посох.

Гоблин испытывал то, что называется смешанным чувством. С одной стороны, он очень переживал за друга и чувствовал ответственность за произошедшее. С другой, его распирала гордость: именно ему выпала честь стать обладателем грозного оружия, способного менять мироздание. Он, простой ловец духов, мог кроить мир по своему усмотрению, а все вокруг его боялись. Мог ли он представить какой-то год назад, что обретет такое могущество? «Я большой и страшный», – вертелись мысли в голове шамана, изрядно его забавляя. – «Меня боятся даже демоны! Ой. Нельзя впадать в гордыню, ой нельзя! Но чуть-чуть, самую малость же можно? Или нет?»

С такими мыслями оказалось сложно сосредоточиться на разговоре, поэтому гоблин отогнал их, чтобы услышать рассказ Хиенны.

– У моего народа есть древняя, как сам Рахэн-ди, легенда. Настолько древняя, что не осталось никого в живых из тех, кто мог быть свидетелем ее первого рассказа. Разве только сам Иблис да штук десять из правителей слоев повыше.

Адинук восторженно встрепенулся и пошарил в заплечном мешке в поисках письменных принадлежностей. Перспективы сочинить еще одну балладу радовали эльфа даже больше, чем новый облик. «Как же я теперь прекрасен и не похож на троу!» – подумал бард, пообещав себе сочинить балладу и об этом. – «Главное, чтобы теперь все по достоинству оценили мою красоту. А вот интересно, что получится, если скрестить Хиенну и Муфад’ала?»