Последние мои слова Государственный совет слушал в гробовой тишине. И только потом, когда молчание сгустился так, что его можно было резать ножом, до моих ушей вдруг донеслись негромкие хлопки. Светлейший князь Салтыков — ровесник деда, если не старше — несколько раз ударил одной сухой костлявой ладонью о другую. Неуверенно, медлительно, будто сам удивляясь тому, что творят его собственные конечности. Но потом к старику присоединился второй, третий, четвертый…

А потом аплодисментами взорвались задние ряды. Все разом, будто каким-то чудом успев сговориться. Дольше всех держалась середина — но и армейские чины тоже поднимались и хлопали в ладоши, а за ними и статские из министерств, придворные, кто-то из молодых графов…

Конечно, не все — пожалуй, даже не большая часть. Из старых аристократов на всеобщий шум отозвалась едва ли треть, и почти каждого я знал лично. Многие наверняка аплодировали из одного лишь уважения к деду.

Да какая разница?! Я справился. И, похоже, если не победил, то уж точно заложил надежный фундамент для грядущих свершений. Меня не освистали, не прогнали с трибуны, не назвали молокососом и выскочкой — а поддержали!

Из зала я выходил на негнущихся ногах. Багратион за спиной еще говорил что-то, кто-то негромко спорил, но мне было уже все равно. Я только сейчас понял, чего мне стоили эти четверть часа. Речь длилась не так уж долго, но выложиться пришлось круче, чем во время самого сложного тренировочного поединка с дедом. Сердце бешено колошматило в груди, волосы на затылке взмокли, рубашка под мундиром липла к телу, специально надетые для особого случая ордена вдруг стали весить чуть ли не по пуду каждый, а руки тряслись так, будто мне пришлось в одиночку разгрузить два грузовика снарядов для полковых пушек.

Выложился. Подчистую в ноль — настолько, что мне едва хватило сил не свалиться на глазах у членов Госсовета. Зато теперь я хотя бы мог позволить себе выдохнуть, а потом уткнуться лопатками в приятный холодок стены и…

— Блестящая речь, князь. Можно сказать, выдающаяся… давно мне не случалось слышать подобного.

Голос, раздавшийся всего в нескольких шагах, произнес то, что в любом обществе непременно посчитали бы комплиментом. Но в самом его тоне было столько едкого яда и злобы, что я на мгновение почувствовал острое желание закрыться Щитом и не зарядить на пальцах самое убойное из известных мне заклятий.

Кто бы ни покинул зал Госсовета, чтобы меня поздравить, эта встреча явно не сулила ничего хорошего.

После пережитого даже встать ровно и посмотреть вперед казалось чем-то сверхсложным, почти недостижимым. Тело отказывалось слушаться. И все же положение обязывало — и я не только поднял голову, но и, кажется, сумел сделать вид, будто это стоило мне чуть ли не всех оставшихся сил.

Как говорил кто-то из мудрых — знай своего врага в лицо… И я знал. Не лично, разумеется, пока исключительно по фотографиям — но все же.

В жизни граф Орлов выглядел чуть менее представительно, чем я думал раньше. Видимо, за последнюю сотню лет унаследованная от предков статная порода все-таки разбавилась кровью пожиже. Его сиятельство оказался лишь немного выше меня ростом, хоть на газетных разворотах смотрелся чуть ли не великаном. А шириной плеч и вовсе, пожалуй, уступил бы, будь мы одних лет.

Но держаться при этом умел превосходно. Темный мундир с погонами тайного советника сидел на Орлове превосходно. И не только скрадывал уже намечающееся брюшко, но и будто чуть вытягивал силуэт, добавляя лоска и положенной человеку его статуса и чина осанистости. Да и в целом его сиятельство смотрелся эффектно. Пожалуй, многие женщины посчитали бы графа красавцем, хоть он уже и разменял шестой десяток.

И не только из-за внешности, а скорее даже благодаря манерам и незаурядному обаянию. Даже сейчас Орлов улыбался, и на его лице отражалось искреннее… почти искреннее сопереживание.

Но меня деланная любезность, конечно же, не обманула.

— Доброго дня, ваше сиятельство, — сухо поздоровался я.

— К чему эти нелепые формально, князь? Разве титулы не позволяют нам говорить, как равному с равным?.. Но не будем об этом, конечно же. — Орлов улыбнулся еще шире и махнул рукой. — В конце концов, я желал лишь поздравить вас. Блестящая речь, друг мой, вне всяких сомнений… Это ведь ваше первое выступление на Государственном совете, я не ошибся?

— Не ошиблись. — Я кое-как отлип от стены и постарался встать поровнее. — Благодарю, граф. Вы очень любезны.

— Как же иначе? Приятно видеть в этих стенах столь достойного человека. Невольно задумываешься — как же порой несправедлива судьба…

На мгновение на лице Орлова мелькнуло скорбное выражение, но я не успел даже раскрыть рта, чтобы спросить — граф снова заговорил.

— Тяжелые времена — и такие же тяжелые потери. Сначала отец, потом братья… Славную фамилию Горчаковых будто преследует злой рок. А уж зная вашу отвагу, я невольно начинаю тревожиться. Немногие в столь юном возрасте могут похвастаться хоть одной орденской звездой — а на вашей груди уже целая плеяда. — Орлов протяжно вздохнул и опустил голову. — Увы, этот мир не щадит никого, а достойных Бог всегда забирает первыми. Такие храбрецы, как вы, князь — истинное украшение всего дворянского сословия. Как жаль, что подобные люди редко доживают до моих лет.

Орлов умел говорить красиво, и любой со стороны увидел бы лишь искреннее сострадание. Но намек был толще якорной цепи “Бисмарка”. На мгновение я ощутил желание зажечь Кладенец и одним ударом развалить его сиятельство на две ровные половинки, от макушки до промежности… но, конечно же, сдержался.

Ярость полыхнула в груди — и тут же застыла куском льда. Я даже не дернулся, не сжал кулаки. Никак не показал своего гнева — ни Орлову, ни понемногу выходящим из зала членам Госсовета. Наверное, даже не изменился в лице. Выдать меня мог только вспыхнувший на мгновение и тут же успокоившийся родовой Дар — но здесь, среди пары сотен старейших и самых могущественных Одаренных столицы, такое непременно затерялось бы на фоне суммарной магической мощи… Капля в море.

Так что со стороны наш разговор с Орловым наверняка выглядел беседой если не друзей или старых товарищей, то уж точно хороших знакомых.

— Редко доживают? — ледяным тоном переспросил я. — И как следует это понимать, граф? Вы пытаетесь меня предупредить?.. Или, не приведи Господь — угрожаете?

Я не успел заметить, как за спиной Орлова собралась целая толпа. Его уважаемый тесть — светлейший князь Меншиков — разумеется, тоже был здесь. Но не только он. Еще два десятка или даже больше человек. Министерские и военные чины, аристократы, главы родов… Лица я запомнил без труда, но знал, к сожалению, немногих. Мы с дедом всегда вращались в несколько иных кругах.

А эта почтенная публика явно смотрела на меня, как голодные волк… Не на овцу — скорее как на сторожевого пса, который без придавил бы любого из стаи, но едва ли мог справиться со всеми сразу.

— Угрожаю? Что вы, князь — мне и в голову не пришло бы подобное. — Орлов снова широко улыбнулся и сложил руки на груди. — Но все же позвольте дать дружеский совет… Как старший младшему, скажем так. Вы очень талантливый юноша — во всех отношениях. Самородок, исключение, без сомнения один из достойнейших людей Империи… Но вы еще слишком молоды. Вам не хватит ни сил, ни опыта осуществить и треть из того, о чем вы сегодня говорили. Мне хорошо известны нравы столичной знати, и уж поверьте, князь. — Орлов чуть наклонился вперед и закончил вкрадчивым шепотом: — Не стоит забывать свое место. И уж тем более не стоит в одиночку бросать вызов всему породившему вас сословию.

Я стиснул зубы. Если все, что Орлов говорил раньше, было лишь прозрачным намеком, то теперь — превратилось в неприкрытый вызов, а то и вовсе тянуло на оскорбление. Требовать сатисфакции от Одаренного третьего магического класса на моем месте стал бы только самоубийца. Но и оставлять подобное без ответа — значит или признать все сказанное, или просто-напросто показаться трусом. И я уже набрал в легкие воздуха, чтобы…