Она так больше ничего и не сказала — смолкла на полуслове, но я почему-то сразу понял, какая потеря оказалась самой тяжелой… и, пожалуй, личной. Похоже, ее светлость с угрюмым немногословным здоровяком связывало нечто большее, чем обычные отношения слуги и господина.

Уточнять я, конечно же, не стал.

— Соболезную, ваша светлость. — Я отступил от могилы и поднял с земли рубашку. — Теперь только от нас зависит, будет ли их жертва напрасной. Вчера я не посмел требовать от вас решения, но сегодня времени на раздумья уже не осталось. И если местная знать откажется от моего предложения… боюсь, пламя вспыхнет само собой.

— Уже вспыхнуло, князь, — мрачно усмехнулась герцогиня. — Прислушайтесь.

Вокруг было тихо — только ветер шумел в верхушках деревьев. Но через несколько мгновений он принес совсем другие звуки: грохот, доносившийся откуда-то издалека. Выстрелы — то ли винтовок, то ли ружей — а может, чего-то еще покрупнее.

— На той стороне Мозеля, — пояснила герцогиня. — Местные жители — не самый воинственный народ, но уж точно не станут терпеть, если кто-то посмеет тронуть их в собственном доме. Это наши земли, князь — и пришло время напомнить, кто здесь хозяин.

— Похоже, я принес в этот дом… неприятности. — Я покачал головой. — Наверняка Абвер и солдаты искали нас с графиней.

— Может быть. А может, и нет. — Герцогиня пожала плечами. — Сейчас это уже не имеет никакого значения. Если пожару суждено вспыхнуть — достаточно и одной крохотной искры. Подобное все равно должно было случиться — рано или поздно… Пожалуй, мне даже стоит поблагодарить вас, князь.

— За что?

— За то, что помогли отыскать в себе мужество сделать то, что нужно.

Герцогиня хмуро сдвинула брови и выпрямилась, будто бы на мгновение став выше ростом. Не знаю, чего ей стоило все это, и сколько часов ночью она ворочалась в раздумьях вместо того, чтобы спокойно спать — от вчерашней осторожности не осталось и следа. Теперь вместо искушенной в интригах и витиеватых разговорах аристократки передо мной стояла обычная усталая женщина.

Напуганная, совершенно не готовая к тому, что я против собственной воли притащил за собой в ее уютное поместье — но все равно исполненная решимости не только начать дело, но и довести его до конца.

— Мы будем сражаться, князь, — негромко проговорила она. — И в такой день я могу только порадоваться, что такой человек, как вы, на нашей стороне. Я помню вчерашний бой…

— Я полностью к услугам вашей светлости. — Я изобразил легкий поклон. — Конечно, один Одаренный, будь он даже немалой силы, не способен…

— Ваш опыт и таланты стоят куда больше, — кивнула герцогиня. — И именно поэтому я и прошу вашей помощи: если уж кто-то и сможет вернуть Лотарингию и Эльзас домой, не имея ни пушек, ни панцеров, ни даже нормальной армии — то только легендарный князь Александр Горчаков.

— Вы мне льстите. Не стоит переоценивать силы одного человека, — усмехнулся я. — Уверен, среди местной знати найдутся не менее достойные мужчины и женщины.

— Может, и так. Но только вы, князь, воплотите собой союз Лотарингии, Эльзаса и российского императора Павла.

Герцогиня снова посмотрел мне прямо в глаза — так пристально, что я на мгновение даже ощутил прикосновение ее Дара. Конечно, она не посмела лезть мне в голову или вслух заподозрить во лжи, но все же не смогла удержаться от подозрений.

— Не сомневайтесь. — Я улыбнулся, не отводя взгляда. — Я — именно тот, кем называю себя. И в моей власти обещать то, что непременно выполнит даже российский монарх… Но Санкт-Петербург далеко, а мы с вами здесь. И я немногое смогу сделать без помощи вашей светлости. Нам понадобится поддержка местной знати и народа. Оружие, люди, продовольствие, транспорт, бензин… деньги, в конце концов.

— Всего этого у нас достаточно. Даже сейчас, когда Каприви обеими руками залез в карман всему Рейху, — усмехнулась герцогиня. — И скорее уж местные толстосумы раскошелятся на благо своего народа, а не на амбиции канцлера… Не сомневайтесь, князь — вы получите все необходимое.

— Хотелось бы надеяться, ваша светлость. Храбрость способна творить чудеса, но одной ее недостаточно. — Я указал на надгробье Гижицкой. — В конце концов, мы сейчас все можем закончить точно так же.

Герцогиня не ответила, и несколько минут мы стояли молча. В абсолютной тишине — если не считать ветер, щебетание птиц и далекие выстрелы. Там, за Мозелем, просыпалась Лотарингия, уже готовая свести с Рейхом столетние счеты. Пожалуй, ее светлость не ошиблась: этому пожару действительно суждено было вспыхнуть, и от меня на самом деле зависело не так уж и много.

— Знаете, я не сразу сообразила, что мне это напоминает, князь. — Герцогиня подошла ближе и осторожно взяла меня под руку. — Солдатскую могилу — такие копают во время войны, когда нет времени и сил на нормальные похороны. В этих местах еще остались… Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу свежую.

— Боюсь, мы увидим еще немало, ваша светлость, — вздохнул я. — Хотелось бы верить, что одна из них не станет нашей.

— Que sera — sera. Дайте мне немного времени, князь — собрать людей и подготовиться. — Герцогиня отошла на шаг и сложила руки на груди. — Завтра утром мы выступаем на Мец.

— Слава герцогине! Слава императору Жозефу! Свобода! Свобода!

Никогда бы не подумал, что в таком месте, как Сен-Жорж — я даже каким-то чудом запомнил название — может жить столько людей. То ли коммуна в полусотне с небольшим километров к востоку от Нанси на самом деле оказалась не такой уж крохотной, то ли на центральную улицу, ведущую к ратуше, вышли все его обитатели до единого… А может, кто-то не поленился приехать из соседних Аттиньи или Ладанжа. Я насчитал уж точно не меньше тысячи человек, хотя дома по обеим сторонам дороги и чуть дальше вместили бы от силы три сотни.

— Похоже, здесь нам рады, князь.

Герцогиня улыбнулась и помахала кому-то сквозь наполовину опущенное стекло автомобиля. Толпа снаружи тут же взорвалась радостными воплями, а какая-то женщина рванулась вперед, поднимая на вытянутых руках завернутого в простыню младенца. И я уже всерьез начал опасаться, что бедняжка закончит свою жизнь под колесами машины, но какой-то мужчина — то ли отец семейства, то ли и вовсе кстати оказавшийся рядом незнакомец — ловко подхватил восторженную дамочку и утянул обратно на тротуар. Впрочем, та ничуть не расстроилась: тут же сорвала с волос светло голубую ленточку и швырнула на дорогу.

Я поморщился. Нет, конечно, к моей семье в Елизаветино тоже относились с немалым почтением, а появление кого-то из императорской семьи в дни народных гуляний в Петербурге тем более вызывало немалый восторг, но здесь… Здесь это казалось чем-то чуть ли не языческим: Изабель де Водемон, ее светлость герцогиню Лотарингскую встречали как спустившееся с небес божество. Вся дорога от въезда в коммуну была усыпана цветами, и я ничуть не сомневался: у ратуши их станет только больше.

Впрочем, стоило ли удивляться? Наверняка чего-то подобного здесь ждали сотню лет — и, наконец, дождались.

— Да, вашей светлости здесь определенно рады, — усмехнулся я. — Но вряд ли кому-то есть дело до российского князя… Остается только утешать себя мыслью, что я здесь не за славой, а только лишь для того, чтобы способствовать скорейшему союзу между нашими державами.

— Вы слишком скромны, князь. — Герцогиня откинулась на спинку сиденья. — Все эти люди обязаны вам за сегодняшний день — я же обязана куда больше.

Я молча покачал головой. Спорить не хотелось — но и героем вспыхнувшего в Лотарингии мятежа я себя уж точно не чувствовал. Хотя бы потому, что с самого нашего выступления из оставшегося Манома возможности проявить свои военные или хотя бы магические таланты мне так и не представилось. Герцогиня появилась в Меце и прошла до Нанси хозяйкой: в каждой деревне ее крохотную армию встречали цветами — точно так же, как и здесь, в Сен-Жорже. И только по дороге на восток, к Страсбургу нам пришлось вступить в бой… если это вообще можно так назвать.