Время цука закончилось — значит, до отбоя осталось меньше часа.

Поднимаясь по ступенькам, я лениво размышлял, что буду рассказывать однокашникам — Богдану и «дядьке» Ивану. Никто не обязывал меня отчитываться перед сослуживцами, но они наверняка поинтересуется — что за птица такая этот Горчаков, если ему дозволяется исчезать до ночи? Да еще и в самом начале учебы.

Может, стоит сказать, что кому-то из родни нездоровилось? Или что нужна была моя подпись на каком-нибудь документе?.. Настолько важном, что его не решились везти в училище. Или…

— Молодой, где вы пропадали? Или распорядок дня славного пехотного училища не для вас?

Иван сидел на лестнице. При всей своей стати в полумраке он казался почти незаметным — и я вполне мог бы просто-напросто налететь на него, погрузившись в свои мысли.

— Виноват, — вздохнул я и на всякий случай добавил: — господин подпоручик.

— Вольно. — Иван негромко рассмеялся и махнул рукой. — Ты только предупреждай в следующий раз. А то приехали, ротного подняли… я уж было подумал, что ты вообще удрать решил.

— Удрать?

— Отчислиться, — пояснил Иван. — Тут за первые месяцы иногда по четверть роты первокурсников по домам разбегается. Ты вроде не из таких, но мало ли… Молодой сбежал — дядьке позор.

Так, может, гонять не надо, почем зря?

Свои мысли я Ивану, понятное дело, не озвучивал. Он-то как раз не злоупотреблял своим особым статусом — скорее наоборот. Да и сейчас прождал меня на лестнице целый вечер, хоть наверняка и уже давно мог улечься в кровать с книгой и плюнуть все, предоставив бестолковому «племяннику» самому разбираться со всеми делами.

— Ладно. — Иван взялся за перила и рывком поднялся на ноги. — Пойдем на склад. Тебе винтовку получить надо.

— Винтовку? — переспросил я. — А далеко это?

Перспектива пешей прогулки неведомо куда вдруг напомнила, как я на самом деле успел вымотаться за день. Чего стоила одна только ментальная схватка, едва не угробившая и меня, и деда.

— Пешком дойти можно, — усмехнулся Иван. — Давай, не ленись. Сегодня все уже получили, один ты безоружный. Непорядок.

Спорить я не стал — и зашагал за «дядькой». Вниз по лестнице, потом в коридор направо, потом через дверь на улицу — куда-то к соседнему корпусу… А потом я и вовсе перестал считать ступеньки и повороты. При взгляде изнутри Владимирское пехотное вдруг оказалось куда больше и запутаннее, чем на невзрачных фотографиях. Мы шли уже минут десять — но до сих пор не добрались до склада. Я даже мысленно поблагодарил Ивана — без него точно бы заблудился.

— А знаешь, даже хорошо, что ты припозднился, — вдруг проговорил он, оборачиваясь на ходу. — Всем первокурсникам как попало со склада выдавали, а тебе мы сейчас самую настоящую гром-палку выберем.

— А так можно? — зачем-то спросил я.

— Можно. — Иван открыл передо мной дверь. — Я каптенармуса давно знаю. Нормальный мужик. Если попросить — прямо на склад и пустит.

«Нормальный мужик» оказался презабавным дядькой. Уже явно не молодым — лет ему было, пожалуй, как нам с Иваном вместе взятым — но дослужившимся только до унтер-офицерских погон. Он дремал за крохотным столиком справа от входа, но стоило нам прикрыть за собой дверь — тут же вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

— Вольно, — усмехнулся Иван. — Доброй ночи, Егор Степаныч.

— Ванька, ты? — Заспанный каптенармус протер глаза рукавом. — Тьфу… Я уж думал — из благородий кто пожаловал.

Я едва сдержал смех. Тот, кого назвали Егором Степанычем, отличался крепким сложением — но ростом был мне едва ли по плечо. И при этом носил настолько роскошные усы и бакенбарды, что его голова смотрелась чуть ли не вдвое больше положенного. Если бы армейский устав позволял отрастить бороду, каптенармус и вовсе превратился бы в самого настоящего сказочного гнома: хранителя сокровищ склада, технаря и любителя выпивки.

От Егора Степаныча заметно попахивало спиртным — но на ногах он держался твердо.

— Вот тебе благородие. — Иван аккуратно подтолкнул меня вперед. — Только его вооружить надобно. А то все сугубцы уже с винтовками, а мой… вот так.

— Надобно — значит вооружим, — закивал Егор Степаныч. — Сейчас все в лучшем виде оформим. Принесу, распишетесь…

— Сударь… — Иван заговорщицки подмигнул. — Чего тебе лишний раз туда-сюда ноги носить, напрягаться. Ты нас пусти — мы сами отыщем — и принесем.

— Не положено вроде как… — с сомнением протянул Егор Степаныч — но тут же сдался. — Ладно, проходите, орлы. Только — молчком.

— Могила! — пообещал Иван.

Склад располагался чуть дальше по коридору, за железной дверью, которую каптенармус отпирал чуть ли не минуту. Тремя разными ключами — похоже, к своим обязанностям «гном» относился весьма серьезно. И уж точно не стал бы пускать кого попало — но для нас с Иваном все-таки сделал исключение.

Повезло мне с «дядькой».

— Вот они, родимые. — Иван указал рукой на длинную стойку у стены. — Как раз для молодых приготовили.

Со светом на складе было так себе, но я сразу заметил, что винтовок на выдачу осталось не так уж много — от силы полтора десятка. Остальные, видимо, уже разобрали мои однокашники.

— Не густо. — Иван почесал затылок. — Неплохо бы еще в ящики заглянуть, но туда нас точно не пустят… Ладно, выберем, из чего есть.

Я не возражал. Тем более что уже успел присмотреть себе «игрушку». Три или четыре винтовки с самого края стойки выглядели куда наряднее остальных, и среди них особенно выделялась ближайшая ко мне. Она приветливо поблескивала свежим лаком на дереве. Чуть отличавшемся от остальных — потемнее, благородного оттенка. И я уже протянул к ней руку…

— Барахло. — Иван дернул меня за рукав. — Не туда смотришь.

— А куда надо? — обиженно буркнул я.

— Сейчас скажу… — Иван неторопливо прошелся вдоль стойки, разглядывая оружие. — Да вот хотя бы сюда.

Винтовка, которую взял, явно не была новой… и не была уже давно. Приклад выглядел так, будто его неоднократно использовали то ли как лопату, то ли как весло. Лака на нем осталась едва ли половина, и дерево покрывали мелкие царапины, вмятины, потертости — из тех, что непременно появляются на видавшем виды оружии, сменившем не одну пару рук. Не лучше выглядели и металлические части — кое-где сквозь воронение просвечивал металл, а спусковой крючок и рычаг затвора были отполированы пальцами чуть ли не до блеска.

— Тридцать пятый год, — пояснил Иван, указывая на клеймо на магазинной коробке. — Раритет, можно сказать. Любая новая по сравнению с этой — хлам.

— Это почему?

— Ну… У нас в тридцать седьмом чуть с османами война не вышла — так мне рассказывали. — Иван на мгновение задумался, вспоминая. — Тогда винтовок много делать стали. Удешевляли производство, штамповали наспех — поэтому и металл уже не тот, и сборка тяп-ляп. А вот эту, — Иван передал мне оружие, — на века делали. Так что не смотри, что она такая… невзрачная.

На ощупь древнее — в два с лишним раза старше меня самого — оружие оказалось куда приятнее, чем с виду. Легло в руки приятной тяжестью и тут же отозвалось на прикосновение. То ли едва ли заметной вибрацией, то ли…

Я вдруг отчетливо понял, что когда-то этой винтовкой владел Одаренный. И весьма сильный.

— Ну как, понравилась? — усмехнулся Иван. — Берем?

— Берем! — Я вдруг испугался, что «дядька» отыщет на стойке что-нибудь еще. — И пойдем уже.

— … и это, милостивые государи, трехлинейная винтовка образца одна тысяча девятьсот тридцать второго года. — Ротный чуть возвысил голос. — Конструкции Игната Сергеевича Мосина. Основная стрелковая единица российской армии. Надежнейший, не побоюсь этого слова, аппарат, который по праву считается одним из лучших — если не лучшим в мире.

Господа юнкера слушали внимательно. Мама и Папа вел у нас не так уж много занятий — но каждое запоминалось надолго. А уж по сравнению с нагоняющими тоску лекциями по военной топографии и математике его классы и вовсе казались чуть ли не самым настоящим развлечением. Ротный щедро сдабривал теорию собственным войсковым опытом — а иногда и армейскими байками, от которых весь курс дружно ложился на парты в приступе хохота.