Если бы вокруг действительно уже собрался отряд солдат — но, на наше счастье, немец был один. Невысокий полноватый мужчина в черной полицейской форме стоял лицом к кабине — ко мне спиной — и уже успел ухватиться за дверную ручку, явно собираясь в случае чего вытащить непослушную фройляйн наружу силой. Гижицкая выглядела… нет, не то, чтобы испуганной — и все же я бы не сильно удивился, всади она бедняге Булаву промеж глаз.

Твой выход, Горчаков.

Я неслышно скользнул вдоль грузовика, на ходу доставая оружие.

— Поднимите обе руки вверх, герр. — Ствол обреза уперся полицейскому между лопаток. — Не оборачивайтесь и не делайте резких движений — если хотите жить.

Мой немецкий наверняка оставлял желать лучшего — но нацеленное в спину оружие само по себе оказалось достаточно убедительным. Геройствовать бедняга-полицейский, похоже, не собирался — тут же вскинул к небу обе конечности, разве что не подпрыгнув.

— Почему вы остановили грузовик? — негромко поинтересовался я.

— Женщина… мы ищем двоих — женщину и мужчину! Приказ по всем коммунам и полицейским управлениям в округе. — Немец тараторил с такой скоростью, что я едва успевал разобрать слова. — С самого верха, возможно — из столицы. Всем патрулям велели…

— Почему? Что вам известно об этих людях? — Я переглянулся с застывшей в кабине Гижицкой. — Кто они? Как выглядят?

— Вы… они преступники! — тут же отозвался полицейский. — Очень опасные люди! Девушка со светлыми волосами и мужчина… Убил пять человек голыми руками!

Да уж… Похоже, моя слава заметно опередила украденный у местных ветхий грузовичок — а по пути заодно и обрастала весьма занятными подробностями. Впрочем, это скорее значило, что разглядеть меня никто не успел, а выжившие с “Петра Великого”, если вообще имелись — молчали.

И это, пожалуй, обнадеживало. Полиция, егеря и какие-то коммуны искали не князя Горчакова, наделенного магическим Даром, а просто парочку головорезов.

— Это все? — грозно спросил я, шевельнув обрезом. — Что еще вам сказали?

— Только это! — Полицейский вытянулся еще сильнее. — Больше ничего, клянусь вам, герр!

— Могло быть и хуже, — вздохнула Гижицкая. — Много еще патрулей на дорогах?

— Не знаю! Милая фройляйн — скажите господину опустить оружие! Я старый человек и не причиню вам вреда… Я буду молчать, клянусь! — Полицейский чуть подался вперед и протянул к кабине все еще задранные кверху руки. — Умоляю вас, у меня дома жена, дети… Прошу, фройляйн, не…

— Стоило ли оставлять его в живых?

Мы пару часов ехали в полном молчании — и вот Гижицкая решила заговорить. И не на самую приятную тему. Чего уж там — я и сам опасался, что полицейский с жалобным голосом поднимет на уши всю округу, как только придет в себя.

— Вы бы его убили, графиня?

— Я? Разумеется, нет. — Гижицкая помотала головой. — Но…

— Всегда проще, когда подобное делает кто-то другой, не так ли? — усмехнулся я. — Мне случалось лишать жизни людей, но едва ли стоит убивать без необходимости. Я все-таки не палач.

Бедняге и так здорово досталось. Я разжился кошельком с парой десяток немецких марок и полицейским “люгером”, который куда лучше прятался под курткой, чем громоздкий винтовочный обрез. На мгновение мелькнула даже мысль прихватить форму и машину — куда новее и быстрее украденного грузовика — но я не стал рисковать: просто сбросил автомобиль с дороги в поле, а потом оттащил туда же и его незадачливого хозяина.

Если честно, я был не так уж уверен, что полицейский остался жив: я врезал ему по затылку достаточно сильно, чтобы бедняга пролежал в отключке часа два или три… может, и слишком сильно. Впрочем, это в любом случае ничего не меняло: мы успели убраться достаточно далеко. Настолько, что я понемногу начинал верить, что у недоброй судьбы уже закончился отведенный для нас на сегодня запас неприятностей.

Дорога через поля закончилось, и мне пришлось свернуть на асфальтированное шоссе в две полосы, проложенное вдоль реки. Граница с Люксембургом осталась в паре километров к северу, так что солдат уже, пожалуй, можноы было и не опасаться, а вот полицейские патрули…

Полицейские патрули, конечно же, никуда не делись. И будь я местным начальником — непременно поставил бы пару человек прямо на этой дороге. Не только самой большой в округе, но и, похоже, вообще единственной, ведущей в то ли деревню, то ли небольшой городок, вытянувшийся вдоль Мозеля.

Название на указателе я прочитать не успел. А может, никакой таблички и вовсе не было: приземистые домики в один-два этажа словно вынырнули навстречу фарам грузовика из вечернего полумрака, и мы сами не заметили, как оказались на центральной улице. Впрочем, я почему-то даже почти не нервничал, хоть по пути нам то и дело попадались и машины, и прохожие на тротуарах.

Несмотря на не самый поздний час, городок, казалось, уже погрузился то ли в сон, то ли в весьма близкое к тому состояние: никто никуда не спешил, а в половинах окон уже не горели огни. Только какой-то упитанный господин лениво обернулся на шум мотора, покачал головой — и тут же продолжил путь по своим делам.

Которые нас, конечно же, никоим образом не касались.

— Здесь так… — Гижицкая проводила взглядом проплывающий за стеклом пейзаж, — даже не знаю, как сказать…

— Спокойно? — догадался я. — Пожалуй. И все же не будем расслабляться раньше времени, графиня.

— И в мыслях не было. Но я бы, пожалуй, не отказалась узнать, где мы сейчас. — Гижицкая покачала головой. — Моих познаний географии, увы, недостаточно.

— Предлагаете остановиться? — Я на мгновение задумался. — Впрочем, почему нет? Заодно попробую понять, сколько у нас вообще осталось бензина.

Стрелка указателя топлива уже давно заваливалась к нулевой отметке — но за последние четверть часа больше никуда не сдвинулась. Не то, чтобы я всерьез собирался оставаться здесь надолго, но осмотреться, заправить бак, разжиться новой одеждой или даже перекинуться парой слов с местными, пожалуй, не помешало бы.

Так что я отыскал у дороги место потемнее, свернул на обочину остановился и заглушил мотор. Несколько минут мы с Гижицкой сидели молча, вслушиваясь в вечернюю тишину — но вокруг не происходило ровным счетом ничего: солдаты Рейха не сбегались со всех сторон, кусты не трещали под тяжелой поступью армейских сапогов, полицейские не выскакивали из-за углов, никто не бежал и не кричал… да и вообще не обращал внимания на замызганный грузовичок, приехавший по улице откуда-то с севера.

— Подождите здесь, графиня. — Я взялся за дверную ручку. — Я скоро вернусь.

Пока ее сиятельство бродила вокруг грузовика, разминая затекшую — как непременно выразился бы Богдан — тазобедренную конструкцию, я успел не только оглядеться, но и стащить сушившуюся у кого-то под окном на веревке одежду: пару рубашек, панталоны, брюки и, кажется, дамский чепец.

— Вот, держите. — Я протянул Гижицкой свою добычу. — Переоденьтесь и попробуем отыскать заправочную станцию… Или хотя бы бесхозную канистру с бензином.

— Что… что это? — Гижицкая осторожно приняла из моих рук еще чуть влажную кипу. — Я не…

— Брюки. И еще что-то, — улыбнулся я. — Местная полиция ищет мужчину и женщину — значит, самое время превратить вас в мальчика. В темноте вы вполне сойдете… ну, скажем, за моего младшего брата. Неплохо бы еще обрезать волосы, но…

— Даже не думайте, князь!

Гижицкая сорвала кепку с моей головы и тут же натянула на свою — по самые глаза. И тут же принялась расстегивать платье. То ли от волнения, то ли из-за какого-то особенного умысла она даже не потребовала у меня отвернуться — только встала за грузовик. В любое другое время я непременно оценил бы подобное зрелище, но сейчас обстановка… мягко говоря, не располагала. Так что я больше поглядывал на дорогу и на дома вокруг, пока ее сиятельство перевоплощалась.

Надо сказать, выходило у нее не так уж плохо. Брюки мужского кроя и просторная куртка с чужого плеча надежно спрятали женственные формы, и через несколько минут передо мной стоял мальчишка. С крохотными руками, хрупкий, изящный и какой-то холеный, несмотря на чумазые щеки. С нежными чертами лица, пухлогубый, да еще и наделенный противоестественно-длинными ресницами… но все же.