— И почему же вы изволите считать, что его сиятельство князь Горчаков идет против ВСЕГО дворянского сословия?

Я не заметил, как князь Юсупов подошел и встал рядом со мной. Для своих лет и немалого роста старик двигался на удивление неслышно. Мне почему-то очень не хотелось выпускать из вида Орлова, так что я лишь скосился влево, пытаясь разглядеть высокую фигуру.

И не одну! За моей спиной уже стояла дюжина человек. Конечно, не так много, как притащил с собой Орлов, зато почти все — главы древних родов. Не вся дедова гвардия поддержала меня на совете — тот же Юсупов сидел молча и смотрел вообще куда-то в сторону… но в нужный момент оказался рядом.

Как и остальные.

— И уж тем более я никак не возьму в толк, почему вы, милостивый сударь, решили, что юный князь Горчаков одинок в своих начинаниях. Может, не все все члены Государственного совета поддержат его, но и таких, уж поверьте, найдется достаточно.

Юсупов поправил лацканы пиджака и шагнул вперед. Не прикрывая меня, не пряча за собой — но ясно давая понять, что любому, кто попробует… что-нибудь, придется иметь дело и с ним, и с остальными грозными старцами. Большинство из них не носили статских или военных мундиров — хотя бы потому, что по праву рождения вполне могли позволить себе появиться на заседании совета и в гражданском. Но мощью Дара треть дедовой гвардии превосходила всю свору Орлова вместе взятую.

— Когда настанет время, многие голоса будут на стороне Горчакова. Я согласен с его предложениями… с большинством из них, — так же невозмутимо продолжил Юсупов. — И вряд ли мое слово здесь стоит меньше вашего, граф.

— Не сомневаюсь, — буркнул Орлов. — И все же я нахожу предложения князя сомнительными и даже опасными.

— Интересно, чем же? Я услышал лишь призыв исполнить тот долг, который каждый из нас получил с правом носить родовой титул. И, может быть, отказаться от привилегий, которые даже мой отец находил устаревшими. Не знаю, какие причины возмущаться есть у вас, судари. — Юсупов улыбнулся одними уголками губ и окинул взглядом всех, кто стоял за Орловым. — Но того, кто считает себя истинным аристократом, подобное вряд ли испугает.

Здоровенный камень прокатился явно не по одному огороду. На некоторых лицах мелькнула такая злоба, что я на мгновение даже испугался, что кто-нибудь из них сейчас ударит магией. Но этого, конечно же, не случилось — высшие государственные чины умели держать себя в руках.

История повторялась. Прошлым летом я точно так же стоял с братом и его друзьями против озлобленной волчьей стаи. Только в тот раз нам угрожали бестолковые недоросли, перебравшие алкоголя в “Кристалле”, а теперь — высшая знать… но и на моей стороне оказались вовсе не безусые гимназисты.

А ведь прошел всего год.

— Время покажет, кто из прав, князь. И на чьей стороне лучше оказаться. — Орлов демонстративно смотрел куда-то между мной и Юсуповым. — Могу только от всей души пожелать не ошибиться в выборе… И доброго вам дня, милостивые судари.

Перед глазами замелькали серебряные и золотые погоны — и уже через несколько мгновений в коридоре стало заметно свободнее. Его сиятельство граф Орлов удалился, а заодно и прихватил с собой всю свою сомнительную компанию.

— Выскочка, — негромко процедил Юсупов сквозь зубы — и повернулся ко мне. — Надеюсь, эти люди не навредили вам, князь?

— Нет… Едва ли они позволили бы себе подобное здесь. — Я покачал головой. — Похоже, его сиятельство уже успел досадить и вам.

— Тем, что возомнил себя настоящим аристократом, хоть графскому титулу Орловых немногим больше двух сотен лет. — Юсупов недобро усмехнулся. — В те времена, когда предок его тестя Меншикова торговал на базаре пирогами, мои уже назывались князьями… как и ваши. Древним родам не нужны дурацкие привилегии — и мы вполне можем и уступить, не потеряв лицо… В отличие от этих.

— Пожалуй, — отозвался я. — Выходит, вы поддержали меня лишь из уважения к происхождению фамилии Горчаковых?

— Нет. Конечно же, нет, князь. — Юсупов чуть сдвинул брови. — Вы ведь понимаете, что это не обычное… скажем так, столкновение интересов?

— Понимаю. К сожалению. — Я чуть склонил голову. — И все же на Государственном совете вы были куда более сдержаны.

— Потому, что многое из того, что вы говорили, кажется мне несвоевременным и в чем-то попросту невозможным. — Юсупов пожал плечами. — Но сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения.

— Тогда почему?..

— Куда важнее, кем вы являетесь… и кто ваши враги, а не что вы говорите, князь. Уверен, пламенная речь убедила не столь уж многих — и все же, случись что, старые рода выступят за вас. Хотя бы потому, что выбор другой стороны для большинства из нас по определению невозможен. И потому, что вы достойный человек и истинный внук своего деда. — Юсупов на мгновение задумался. — Нас всех ждут непростые времена, а значит, равным следует держаться вместе. И вы — именно тот, за кем пойдут люди.

— Наверное, я должен поблагодарить ваше сиятельство, — вздохнул я. — Хоть и не вполне понимаю, чему обязан подобной честью и положением.

— Ну… вы не только можете похвастаться истинно знатным происхождением и незаурядным Даром, но и молоды, умны, полны сил и честолюбия, которые могут сослужить отличную службу и народу, и стране, и даже короне. Но дело не только в этом, конечно же. — Юсупов слегка прищурился, глядя мне в глаза. — Просто мы, главы родов, видим в вас чуть больше, чем доступно другим. И уж прошу вас — примите это как… некую данность, князь.

Настасья устроилась на капоте красной машины. Компактной, явно двухместной, с вытянутым вперед обтекаемым капотом, скрывающим двенадцатицилиндровый итальянский двигатель. Явно спортивный агрегат, хоть и не такой могучий, как тот, что собрали для меня.

Зато — свой собственный. Первый автомобиль, который дева-конструктор создавала не под заказ избалованной столичной знати, а для себя. По особенному проекту. Видимо, поэтому машина и вышла чем-то похожей на саму Настасью: необычной и яркой, со своим норовистым характером, которого даже я, пожалуй, чуть побаивался.

Зато на обладательницу автомобиля можно было смотреть бесконечно. Настасья буквально разлеглась на капоте, опираясь одной ногой на асфальт, а второй — на покрытый хромом бампер. Несмотря на почти-официальный формат сегодняшнего мероприятия, одежду она выбрала самую что ни на есть простую: ботинки, свободные рабочие брюки и рубашку с закатанными рукавами. Конечно, уже не старую, доставшуюся от отца, но все равно мужского кроя и явно на пару размеров больше нужного. Видимо, уже окончательно устала от деловых костюмов… или решила схитрить, чтобы показаться поближе к простым работягам.

А может, и вовсе оделась так только потому, что еще затемно крутила гайки в мастерской, времени на которую последние полгода у Настасьи оставалось катастрофически мало. Как бы то ни было, простой наряд ее совсем не портил. Я даже на мгновение удивился, что вокруг еще не столпились мужчины с восхищенными взглядами… Впрочем, все местные наверняка уже трудились в поте лица.

Да и я сам приехал сюда вовсе не любоваться на рыжеволосых красоток… а жаль.

Настасья уселась, только когда я подошел уже почти вплотную. То ли просто нежилась на солнышке, то ли и правда задремала. И скорее второе — глаза у нее все-таки были чуть заспанные.

— Пойдем, спящая красавица, — улыбнулся я, протягивая руку. — Нас ждут великие дела.

— Устала я уже от твоих великих дел, благородие. — Настасья чуть нахмурилась. — Раньше оно как-то попроще все было. Знай, крути себе гайки и крути… Помнишь, как познакомились?

— Ага. Еще как, — отозвался я. — Чуть ключом гаечным не огрела.

А ведь это было… не так уж, в сущности, и давно. Сегодня — по странному стечению обстоятельств — я отмечал, можно сказать, свой второй день рождения. Ровно год назад мое тело едва ли не по частям доставали из искореженной отцовской “Волги”. Потом привезли в больницу, уже почти ни на что не надеясь… И ровно через сутки я вышел из больничной палаты. Да, чуть покачиваясь, неуверенно — но все же на своих ногах.